Олег Маркелов - Любимчик Судьбы
Девушка охнула, а Майкл, словно змея в броске, мгновенно всадил жало ножа в живот следующего солдата, появившегося на пороге хижины. Правда, в этот раз не получилось так же гладко, как с первым, — солдат успел закричать, падая на колени и хватаясь за распоротый живот. Со всех сторон послышались крики и топот спешащих на помощь своему товарищу имперцев. Малыш подтолкнул девушку к лежанке.
— Спрячься. Может быть, удастся спастись, — пояснил он, набрасывая на притаившуюся за лежанкой девушку тканое покрывало.
Не дожидаясь, когда враги ворвутся в хижину, Малыш выскочил им навстречу, жалея, что у него нет времени стащить с одного из трупов хоть какую-то одежду. Первого, оказавшегося совсем близко, гигант буквально поднял на нож, отшвырнув в сторону тряпичной куклой. Второго сшиб тяжелым ударом кулака с зажатым ножом в голову. Солдаты сбегались со всех сторон, поэтому Майкл открыл огонь короткими очередями, на бегу отсекая по два выстрела. Имперцы начали хаотично стрелять в ответ, сбитые с толку появлением обнаженного окровавленного гиганта, сеющего среди них смерть.
Сначала Майклу везло — он подстрелил еще троих солдат, не успевших укрыться от метких очередей. Но потом одна из пуль ударила его в плечо, разворачивая и сбивая с ног. Малыш кувыркнулся и. словно заговоренный, не чувствуя боли, поднялся вновь. Вскидывая автомат, он начал вылавливать прицелом бегущую фигуру имперца, но выстрелить не успел: еще одна пуля толкнула его в спину, чуть ниже правой лопатки, опять сбивая с ног. Автомат выпал из рук, отлетев в сторону. Майкл попытался подняться, но руки и ноги словно налились свинцом. Силы покинули его. Солдаты больше не стреляли, подходя ближе. Малыш метнул нож в ближайшего, но рука потеряла свою твердость, и нож лишь стукнул солдата рукоятью в плечо.
Кто-то ударил его носком ботинка под ребра, кто-то пнул, целясь в голову. Майкл перехватил ногу и дернул, подминая незадачливого противника под себя. Удары посыпались градом, а он, не закрываясь от этих ударов, тупо пытался ухватить вырывающегося солдата за горло. Ему почти удалось это сделать, когда точный удар ботинком в висок отшвырнул его в небытие.
Очнулся Никсон от потока холодной воды, обрушившейся ему на голову. Кашляя и захлебываясь, он с трудом оторвал тело от земли, сначала садясь, а потом кое-как встав на колени. Он находился на той самой площади, где не так давно их угощали праздничным ужином. Вокруг собрались имперские солдаты, разглядывая так тяжело доставшегося им пленника, который и сейчас, находясь на грани смерти, пытался встать на ноги.
Малыш поднял глаза и изумленно замер. Раздвинув солдат плечом, в крут вышел майор Особого отдела Лукин. Только сейчас он был облачен в пятнистую полевую форму без опознавательных знаков. С довольной улыбкой майор неторопливо подошел к залитому собственной и чужой кровью Майклу и остановился в двух шагах от него.
— Ну что замерли?! — бросив раздраженный взгляд на окружающих имперцев, спросил особист недовольно. — Или вы все задачи выполнили? Цирк закончен.
Солдаты моментально разбежались, оставив майора наедине с пленником.
Лукин вновь перевел взгляд на стоящего перед ним на коленях Никсона.
— Странные вещи творит Судьба с нами, — философски заметил он. — Кто бы мог подумать, что я встречу здесь именно тебя. Впрочем, я был бы рад встрече с любым из вашей группы. И, окажись на твоем месте ваш сержант Макфлай, мне было бы значительно приятнее. Но таково пожелание Судьбы.
— Но почему? — прохрипел Майкл, силясь понять, каким образом появился этот офицер Федерации среди солдат Империи. Тем более что он еще и командовал ими.
— Почему что? — переспросил Лукин. — Почему я сейчас здесь, я полагаю? Все очень просто, рядовой Никсон. Слишком большие силы задействованы сейчас во всей этой игре. Слишком большие ставки стоят на кону. А Евразийская Империя и Федерация Объединенных Наций — это всего лишь две стороны одной и той же медали. И одни и те же очень большие игроки играют в эту игру. Они перемешивают, тасуют эти карты живых душ. А ты, рядовой Никсон, и твои друзья как раз и являетесь этими картами. Кто-то серьезнее, а кто-то, как ты, просто мелкая разменная монета в этой большой игре.
Майор постоял, удовлетворенно рассматривая пленника, а затем неторопливо расстегнул кобуру и достал тяжелый «Магнум Голд Винг» калибра девять миллиметров.
— Они не играют, — прохрипел Майкл, вспоминая об оставленной в хижине девушке.
— Они не играют, но являются той же разменной монетой, что и ты, — понял его майор. — Мне нужна от них только информация. Знания о том, что тут произошло много лет назад. А они прячут эти знания, не желая с ними расставаться. Мне нужна пещера их колдуна. А они словно языки проглотили. Но я знаю, как нужно получать информацию. И вот, вместо того чтобы сделать всем хорошо, они дождались, что я пришел к ним с солдатами. Не поможет допрос, мы будем пользовать их жен и дочерей. Не поможет это, начнем спускать шкуры с самок и детенышей. Не поможет и это, придумаем что-то еще. У них не будет иного выбора, чем дать мне то, что мне нужно.
— Ублюдок, — прохрипел Малыш, пытаясь дотянуться до ноги майора, но лишь упав в песок лицом.
Он с упорством жука-скарабея вновь поднялся, сев на песок площади.
— Воздастся... — шептал он едва слышно, раздавленный смертельной усталостью. — Воздастся...
— Что за глупости ты бормочешь, рядовой Никсон? — рассмеялся майор Лукин. — Все могло бы быть для тебя сейчас совсем иначе, если бы ты не был таким глупым человеком. Впрочем, я, кажется, уже говорил тебе об этом. И я предупреждал тебя, чтобы ты не становился на моем пути. А ты настолько глуп, что полез в драку, даже являясь наполовину трупом. Надо отдать тебе должное, немногие сумели бы в таком состоянии прикончить шестерых противников и сильно потрепать еще двоих. Жаль, что ты так глуп. Но это мои солдаты сейчас. Значит, ты все же встал на моем пути. Так что прости. Ничего личного.
Майор медленно поднял «Магнум Голд Винг», тщательно прицелившись в середину лба Никсона, и плавно нажал спуск.
У Майкла не было сил даже опустить голову или отвернуться от смотрящего ему в лицо черного зрачка пистолетного ствола. Малыш успел увидеть вспышку выстрела и почувствовал, как страшный удар в голову отшвыривает его тело назад, прежде чем мозг взорвался, рухнув в черную бездну небытия.
* * *
Набат боли безостановочно бил в кромешной темноте, с каждым ударом принося нестерпимые страдания. Тьма пульсировала какими-то сгустками, обжигая, вызывая мучительные спазмы. Хотелось нырнуть поглубже, туда, где тьма становится еще более непроглядной. Туда, где парит покой и холод. Туда, где наконец кончатся все мучения и эта жуткая боль. Тьма закружилась, получив новые краски в виде багровых всполохов. Всполохи начали перемешиваться, заполняя все кровавым цветом.
Он попытался открыть глаза, но веки не раскрывались, словно сшитые опытной рукой хирурга. В кровавой бездне вдруг пришло ощущение тела — разорванного, разбросанного по кускам, болящего каждой клеточкой, слабого и жалкого. Он поднял невидимую руку к глазам и разлепил пальцами веки, заставляя глаза открыться. Кровавая бездна взорвалась потоками света, больно опалившими воспаленный мозг. Он застонал от этого потока света, вновь зажмуривая глаза. Но световые пятна не сошли совсем. Они лишь замелькали хороводом, вызывая тошноту. Не в силах сдерживать спазмов, разрывающих болью его голову, он выгнулся, выжимая то немногое, что было в его желудке. Такое напряжение тела позволило в полной мере ощутить, насколько ему плохо. Так, корчась от боли и спазмов, он пролежал еще какое-то время, пока организм немного не успокоился. Тогда он вновь открыл глаза. Кровавая муть, заполнившая глаза, мешала нормально видеть, но и того, что можно было разобрать, хватило бы на несколько кошмарных снов.
Повсюду пылали развалины жилищ, наполняя все пространство сладковато-едким дымом. Среди этих пылающих остовов валялись растерзанные трупы людей вперемешку с тушами домашних животных и птицы. Приподнявшись на руках, он пополз вперед, не понимая, что делает и куда должен ползти. Изуродованные в страшных пытках тела людей были обезглавлены. Он кое-как поднялся и на подгибающихся ногах поплелся дальше.
На краю площади, рядом с домом вождя, торчал частокол с одетыми на колья сосудами. Он остановился, сквозь кровавую пелену вглядываясь в привлекшие внимание сосуды, и вдруг, рассмотрев, отшатнулся и, не удержавшись на ногах, упал, опять потеряв сознание.
Однако спасительное беспамятство не продлилось долго. Застонав, он вновь с трудом поднялся на ноги. На частоколе из копий, толстых веток и выдернутых из изгороди кольев были насажены отрезанные головы несчастных жителей деревни. Видимо, их долго пытали, а у тех, кто, не выдержав, умирал от пыток, отрезали головы и насаживали на кол в назидание тем, кто был еще жив. Добившись своего или нет, враги не пощадили никого, перебив после расправы с хозяевами даже всех домашних животных. Деревня была просто стерта с лица земли.
