След Анубиса (СИ) - Сарафанов Валентин

Флагманский крейсер врага падает на планету. Его глотает огонь. Всё что вышло из огня в огонь возвращается. Свершилось. Великая цивилизация повержена сильнейшей и уходит в ничто. Кончилась власть огня. Наступает время тьмы. Тьма есть начало и конец. Она сильнее.

Черноту космоса изредка прочерчивают уничтожители. Добивают уцелевших. Вспышки разрывают темноту. Это в полной тишине взрываются остатки некогда могущественной армады. В космосе нет звуков.

Последняя битва завершена. Вершитель смотрит на огонь. В тот миг у него были красные глаза — знак великой силы. Только высший из высших в Империи может менять цвет глаз и носить черное.

Эту битву он помнил, но многое стерто временем. Отца своего он забыл, но не его заветы.

— Смысл существования в завоевании мира, — говорил отец.

Здесь на этой планете закончился смысл существования. Мир завоёван. Последние враги уничтожены. Он стал Вершителем. Другие миры вселенной хранили мертвое молчание. Их не надо завоёвывать.

Вершина могущества — что может быть страшнее. Нет более пути наверх. Есть только дорога вниз. Время уходит капля за каплей. Не меняется ничего. Покой и смерть, как брат и сестра. Меняются только тела. Вершитель не помнил уже, сколько он сменил их.

Может быть, желание повторить всё вновь влечет его сюда на эту безжизненную планету? Может быть, он сожалеет о прошедших временах, когда желание власти устремляло его на захват новых пространств, бросая в огонь жестоких битв?

Что-то не складывается там. Выходит из-под контроля. А надо ли? Может быть, оставить всё, как есть? Тогда остается шанс повторить всё вновь. А почему бы и нет? Появится новый враг, и существование обретет смысл. Но поймут ли его Координаторы? В Империи много недовольных, желающих заполучить верховную власть. Только и ждут повод.

Вершитель решительно прикоснулся указательным пальцем к сенсору на запястье левой руки.

— Тайного координатора во Дворец Власти, срочно, — произнес он и немедленно отключил связь, зная, что повторения приказа не требовалось.

* * *

Здесь ничто не меняется со временем. Такова традиция. Дворец Власти неизменен, как и законы Империи. Узкие стрельчатые окна пропускают через цветные витражи свет. Стекло — древний материал, как и пурпурная ткань, закрывающая грубую каменную кладку стены. Пройдя по древним каменным плитам, она остановилась на знаке тьмы — черном Круге Присутствия. Все в Империи знали, что тьма есть начало и конец всего, источник и предел. Черный цвет — символ тьмы. Но черное не есть цвет. Это отсутствие цвета — великая пустота, порождающая проявление мира. Высшим иерархам дозволено стоять на Круге Присутствия. Но только высший из высших Империи носит черные одежды и может менять цвет своих глаз. Исида стояла на Круге Присутствия и ждала. Она ждала, когда будет дозволено ступить дальше.

* * *

Что-то поднимало его из темной глубины. Он пытался глотнуть воздуха, но рот беспомощно хватал пустоту. Грудь сдавило. Там далеко наверху слабо забрезжил свет. Как же далеко он! Надо всплыть, выбраться. Там воздух, там жизнь. Свет становится ярче. Еще немного. Он почувствовал ощутимый удар. Сердце, словно, взорвалось. В горло ворвался поток живительной прохлады, разрывая грудь. Тело пронзает боль, но это жизнь. Боль растекается бурлящими потоками, заполняя все клеточки тела и растворяясь в них, утихает. Он открыл глаза и увидел склонившегося над ним Вовку.

— Фу, блин! — сын устало вытер ладонью лоб.

— Ты чего? — спросил Василий.

— Еще спрашивает! — зло ответил Вовка. — Я уже думал, что ты всё, там останешься. Передумал и останешься. Не дышишь. Я тебе уже и массаж сердца делал, как умел. Бесполезно. Вот, думаю гад, папаня. Там остался, в райском садике, соблазнился на фуфло, меня бросил, ну и со злости кулаком в грудину твою вмазал, что есть силы. Так ты сразу вернулся.

— Где мы? — Василий приподнялся на локте и повел глазами по сторонам. — А где Степан с Ааллогом?

— Нету их тут. Не пробегали. Двое нас здесь. В лесочке мы тёмном. Неизвестно где, без еды и без оружия. Сами напросились, — Вовка ухмыльнулся.

— Двое это хорошо. Двое лучше, чем один, — Василий, опираясь на ствол дерева, поднялся на ноги. Голова слегка кружилась.

— Пошли, — кивнул он Вовке.

— Пошли, — согласился тот и тоже поднялся на ноги.

Не сговариваясь, они двинулись наугад через лес.

— Не жалеешь, Вован? — спросил Василий.

— О чем?

— Что не остался?

— Ещё чего! — хмыкнул Вовка. — А ты?

Василий не ответил. Он остановился, и Вовка, идущий позади, уткнулся ему в спину.

— Что остановился? — спросил он и выглянул из-за спины Василия. Тот ничего не ответил. Остановившись на краю обрыва, он смотрел на жутковатую картину, развернувшуюся перед ним. В окружении острых зубьев черных скал внизу простиралась широкая котловина без единого кустика и травинки. На противоположном краю котловины в скалах мерцал кроваво-красный огонь, отбрасывая блики на останки кораблей, самолетов и прочих творений цивилизации, некогда созданных человеком. Их было много, очень много. Они беспорядочно громоздились друг на друга, когда-то бороздившие просторы морей, рассекавшие небесную синеву и заброшенные сюда чудовищной неведомой силой. Кроме кораблей и самолетов Василий видел вагоны, зияющие черными провалами окон, грузовые и легковые автомобили разных времен и велосипед, повисший на мачте корабля. Над всем этим в медленном танце крутились свинцово-черные тучи, разрываемые сполохами молний. Молнии сверкали, а грома не слыхать. Мертвая тишина царила над всем этим покоем.

— Это центр воронки. Дальше нельзя ходить, — послышался шепот Вовки. Но Василий уже и сам знал, что дальше идти нежелательно. Не за чем шагать в эту преисподнюю.

— Пошли назад, — также шепотом, стараясь не нарушать тишину произнёс он, осторожно повернулся, схватил Вовку за руку и потащил назад от края обрыва.

* * *

Вечерние сумерки давно заползли через узкие окна внутрь обширного покоя, неумолимо, обволакивая немногочисленные предметы обстановки — широкий стол из красного дерева, черную шкуру единорога на стене с, блестевшим, поверх шкуры, длинным, двуручным мечом. В неподвижных, устремленных на стену, поверх очага, глазах Вершителя отражались блики, затухающего огня, а высокий открытый лоб от длинных, зачесанных назад волос до переносицы прорезали глубокие морщины. Побелевшие пальцы рук впились в подлокотники кресла. Обстановка древнейшего зала дворца, именуемого Покоем Размышлений обычно действовала на Вершителя успокаивающе. Но не сейчас. В темноте застыло напряжение. В глубине под старыми половицами из черного дерева возился хурт — гнусный грызун, коих за последнее время во множестве расплодилось в старом дворце. Мерзкое животное изредка пробовало на зуб твердое дерево, и этот назойливый звук отчетливо разносился в тишине.

Тихо скрипнула дверь. Хурт затих, затаился. От темного, открывшегося, дверного проёма медленно отделилась тень. Вершитель едва заметно вздрогнул, повел плечами, словно стряхивая что-то.

— Что скажешь Исида? — приглушенно прозвучал его вопрос.

— Притворив за собой дверь, Исида подошла к Вершителю со спины и положила свои ладони ему на плечи.

— Что ты молчишь? Ты снова будешь утверждать, что всё под контролем? — спросил тот, не оборачиваясь.

— Да, — коротко ответила Исида. — Они вернулись.

— Куда? В мир, где мы их не можем достать?

— Они упорны в своем желании вернуться домой. К сожалению, мы им не можем помочь в этом. Но их упорство не лишено смысла. У них есть шанс.

— Ерунда! Всё складывается не так. Всё! Мне донесли, что кое-кто из Координаторов уже прознал о наших неудачах и теперь только выжидает, чтобы в случае нашего окончательного провала обвинить меня. А этот твой Анубис, даже если он получит фрагмент мальчишки, где гарантия, что информация будет считана без искажений?