Мэттью Фаррер - Перекрестный огонь
Голос у него был мягче, чем когда он говорил с Кальпурнией раньше. Он взял ее под локоть, чтобы провести к арке за их спинами — она напряглась от такой фамильярности, но увидела краем глаза, что Дворов быстро помотал головой, как бы говоря «не возражайте».
Она стерпела, чтобы Халлиан отвел ее в восточный конец галереи, к арке, которая выходила на Месу; с этой стороны шпиля не было никаких ярусов, только практически отвесная стена. Ночь окончательно вступала в свои права, и яркое освещенная площадь уже превратилась в отдаленное размытое световое пятно. Кальпурния осознала, что людей стало куда больше, чем было в тех толпах, стоявших у ворот во время ее прибытия.
Вся Меса была забита людьми, стоящими плечом к плечу. Как будто, пока они шли по собору, сюда стеклась половина населения Августеума.
Она почувствовала еще одно прикосновение к руке, но на сей раз это был не Халлиан. Сестра Иустина проверила, хорошо ли закреплены ушные бусины, и шагнула в сторону. Она сверилась с часами на тыльной стороне латной перчатки, сделала жест, и Кальпурния, увидев, что все открыли рты, последовала их примеру. Халлиан сказал своему сервитору какое-то короткое слово на стрекочущем кодовом жаргоне, а потом поджал открытые губы, словно выдувая кольцо из дыма.
Бусины довольно сильно приглушили звук, поэтому Кальпурния почувствовала удар колокола скорее как физическое воздействие. На нее как будто налетела утяжеленная груша для битья, причем со всех сторон одновременно. Диафрагма задрожала, как при кашле, а панцирь загудел и завибрировал на теле. Ей понадобились все ее рефлексы, чтобы не пошатнуться вперед, и полный контроль над собой, чтобы не развернуться и не закричать предупреждение, когда она увидела, что остальные члены группы не встревожились.
И тогда внизу погасли все огни улья.
Мгновение единственным освещением были слабые и приглушенные огни жилых комплексов города далеко на равнине, а потом на склоны, заросшим джунглями из башен и крыш, снова начал медленно проникать свет. Приглушенное, скромное сияние начало литься из окон дворца и стен Собора, и Сороритас озарились их отблесками, словно весь бок Собора усыпали бриллианты.
Через миг на площади начали загораться светильники горожан. Сначала это были всего лишь разбросанные там и сям искорки, но их становилось все больше и больше, пока вся площадь не засияла, словно усеянная светляками, а потом, будто река вырвалась из берегов, новые светильники загорелись на темных улицах Кафизмы и внизу, на всех дорогах и переулках улья. Отзвуки единственного удара колокола угасли, и в тишине эта мерцающая паутина казалась волшебной, завораживающей.
— Видите, арбитр Кальпурния, почему я так волнуюсь за вас? Посмотрите на этот улей, посмотрите на множество людей под нами. Представьте, как это будет выглядеть, когда колокола прозвонят к началу фестиваля Сангвиналы! Вообразите это: люди толпами сбрасывают траурные плащи, открывая алые праздничные одежды, красные знамена развеваются на всех шпилях и башнях, багряные лепестки наполняют воздух, — лорд Халлиан почти шептал. — Эта месса будет великолепна, моя леди арбитр. Я так много и так долго трудился, чтобы этот святой праздник помнили и обсуждали еще много лет. Тот, кто осмелится навредить вам, или любому из великих Адептус, или мне, или даже самому низкому слуге на мессе, осквернит честь, дарованную мне епархом гидрафурским, честь устроителя всего этого. Я хочу, чтоб вы поняли.
— Думаю, мой лорд Кальфус-Меделл, что я понимаю.
Они еще долго стояли и смотрели на огни в тишине.
Четырнадцатый день Септисты
Четыре дня до Мессы святого Балронаса. Первый день Вигилии Балронаса. Поминовение Цирзы Полусвятой (Адепта Сороритас).
В этот день все движение транспорта в Августеуме запрещено, так же как и в нижней части города, исключение составляют лишь Адептус, едущие по своим делам. За исполнением этих законов проследят Арбитрес и Сороритас, коим следует докладывать о любых нарушениях. С наступлением ночи начинается комендантский час, когда ни одному гражданину не дозволено выходить из дома, кроме как по религиозному долгу. Все участвующие в церковных службах прибывают на них и уходят с них как часть экклезиархальной процессии, каковые будут двигаться на протяжении всей ночи, по несколько десятков на каждый храм и часовню. Дома разрешается освещать только свечами определенного размера, установленного Экклезиархией, или ароматическими лампадами, которые зажигаются перед Тихой Конгрегацией. На протяжении всего этого периода хозяева должны впускать в свои дома должностных лиц Экклезиархии или Министорума, по закону имеющих право входить в любое время и в любое жилище, чтобы проследить за выполнением данного правила и благословить дом, если в нем все в порядке.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Обе эклиптики Гидрафура кишели флотскими укреплениями, начиная от самого Кольца: каждый мир в системе носил ожерелье из орбитальных крепостей, дрейфующие станции плавали по изменчивым гравитационным волнам между эклиптиками, огромные боевые соединения Гидрафурской эскадры рыскали по системе, словно пантеры в клетке, крошечные наблюдательные станции и свободно парящие пусковые шахты прятались в закрученных астероидных поясах, на задворках системы покоились облака-ловушки из торпед, а бункеры и цитадели простирались по всем мирам и были вырублены в поверхности каждого спутника. Но основная часть тыловых баз Флота, контролируемые ими ленные планеты, кузни и кораблестроительные заводы, навигаторские станции и матрицы телепатики, четыре гигантских флотских академии и роскошные космические поместья офицеров-аристократов были сконцентрированы в Круговороте Мармареа, большей эклиптике, которая склонялась в сторону границ сегментума Обскура.
В 09.57 четырнадцатого дня Септисты, пока Шира Кальпурния листала доклады об инцидентах, пытаясь найти связи с покушениями на свою жизнь, некий код авторизации был ошибочно отправлен на «Авентис Сапфир-7», скоростной корабль-дромон, перевозивший со станции Лиги Черных Кораблей в Круговороте Мармареа несколько должностных лиц для участия в Вигилии. Когда астропаты и логистеры корабля попытались проассоциировать соответствующие половины кода с флотскими патрулями над Кольцом, сначала код отразился как верный, и дромону дали разрешение подойти. На середине сближения кодовые передачи, несмотря на многослойную защиту и сложные проверки на устойчивость к сбоям, внезапно начали смешиваться и противоречить друг другу. Скоростной корабль описал грациозную дугу, завершившуюся на пути «Высоколета», грузовой баржи, что набирала скорость, двигаясь от кольца к уходящему в дальнее плавание крейсеру Флота.
Дромоны создавались с расчетом на то, чтоб в экстренной ситуации их можно было использовать и для защиты системы. Корабль обладал достаточной маневренностью, чтобы уклониться и проскользнуть вдоль баржи, и достаточной прочностью, чтобы не разлететься при этом на части. Со сплошь изборожденным правым бортом, истекая кислородом из палуб и плазмой из двигателей, дромон медленно уплывал прочь, вращаясь по спирали, а в это время по всему Кольцу выли сирены, и сквозь шлюзы протаскивали аварийные шлюпки и буксиры. Барже повезло меньше, при столкновении ей переломило хребет и отшвырнуло прямо на Кольцо. Начальник управления артиллерией проревел приказы батареям крепости, которые дали трети экипажа время добраться до спасительных капсул, но остальные, сколько их осталось в живых после удара, были испепелены вместе с кораблем, когда расчеты Кольца решили, что у них больше нет времени.
Через пятнадцать минут после того, как закончилась агония «Высоколета», трансмехаников и астропатов вытащили из их башенок связи. Через двадцать минут после этого капитан караула орал на них, требуя ответов, в собственных покоях в одном из куполов управления Кольца. На протяжении следующего получаса этот купол осаждался Флотом, директорами транспортной линии, к которой принадлежал «Высоколет», разъяренными представителями Адептус Астропатика, желающими знать, каким образом их почтенную братию могли подвергнуть такому обращению, и куда более сдержанными посланниками из дворца Монократа.
Через два часа после столкновения прибыли посмертные показания отказоустойчивых систем. Хорошая новость состояла в том, что проблема, вызвавшая столкновение, была локализована, и отказоустойчивые системы ее изолировали. Была и плохая новость — все стало указывать на нечто похуже простой ошибки. Саботаж.
Официальный представитель кабинета Мастера Орбит прибыл в три часа. Он вошел в купол управления практически в тот же момент, что и два члена Флотского Суда, прибывшие с бригадой Флотской службы безопасности, чтобы составить собственный официальный рапорт. Первое, что они обнаружили, когда потребовали представить им участников событий, было известие о самоубийстве астропата, который первым транслировал обмен приветствиями «Авентис Сапфир 7» и Кольца. Он покончил с собой с помощью шприца-трубки, который он извлек из подкладки своей мантии. Слухи о саботаже укрепились.
