Ярослав Коваль - Восторжествовать над демоном
Это почему ещё, а? Ну, то есть почему, милая куколка говорит об этом с экрана нашего русского телевизора — очень даже понятно. Я свой, я, как понимаю, уже довольно известная личность, моё участие в монильских событиях всегда будет преувеличено. С наших самодовольных дуболомов станется представить дело так, будто из-за моего исчезновения весь Мониль единым фронтом готов жизни свои положить на алтарь. Действительность, думаю, их мало волнует.
Однако, как понимаю, видеокадры — не спецэффект. Какие-то стычки обывателей и полиции действительно имеют место. Возможно, дело в том, что зев всё больше и больше даёт о себе знать, а меня в качестве средства от катастрофы — средства, к которому, наверное, уже успели привыкнуть — под рукой не имеется. Может быть, народ волнуется и обозначает своё волнение тем, что бегает по улицам куриальной столицы и демонстрирует малопристойные жесты стражам правопорядка. Я плохо знаю местные традиции взаимоотношений народа и власти. Другое дело — откуда этому самому народу знать, что я пропал? Кто им сообщил? Вряд ли сами куриалы честно признались: да, посадили в клетку куру, нёсшую ценные яйца, и это значительно затрудняет процесс яйценесения.
Кто им сообщил? Я вздрагивал всем телом, переживая увиденное, передумывая, перечувствуя впечатления, когда контакт с Сашей прервался. Правильно, был же разговор, которому я успел стать свидетелем. Рита предлагала какой-то пиар, Кирилл упоминал о протоколе рокового заседания, Лёня говорил о Кербале и его помощи…
Не может быть, чтоб мои парни и девчонки действительно сумели взмутить целый Мониль… Разве такое вообще возможно? Может быть, просто совпало. Да и какой мне смысл от этих малопристойных жестов в адрес стражей правопорядка, от швыряния камнями в окна дорогих особняков, от выкриков и лозунгов? Так меня скорее прибьют, чтоб лишить выступления граждан какого-либо смысла.
Или нет?
Трудно было сдержать оживление, сделать вид, будто я ровным счётом ничего не знаю. Один из чародеев Каддалема всё-таки принёс мне отчёт о состоянии дел в Корстае — а значит, дело серьёзно, и куриалы просто не знают, что делать. Без меня им не справиться, а у незаменимого человека всегда есть шанс поторговаться. Листая отчёт, я пытался представить себе, что происходит сейчас в главных городах Мониля. Жаль, что раньше мне не приходило в голову полюбопытствовать более детально историей соседнего мира, узнать, как там вообще принято подавлять восстания. Да и восстание ли это вообще! Может, так, ерундистика, общество решило слегка поразмяться, и выступления будут засчитаны, как стихийный внеочередной праздник?
По сводкам, зев в Корстае срочно требовал моего внимания. Если Курия ещё потянет с решением, может быть, опять придётся играть на удачу. Как в первый раз. А это может стать и моей последней игрой, не только ж Мониль рискует. О чём, полистав ещё раз подшивку, я сказал охраннику. Поинтересовался, сможет ли тот передать сказанное буквально, слово в слово, или мне нужно всё записать, но ответом снова была полная тишина.
Однако скоро на пороге появился Каддалем.
— Значит ли, что ты готов сотрудничать?
— Мне очень жалко людей, которых вы обрекаете на гибель своим идиотским поступком. Вывозите меня в Корстай, попробую погасить зев. А насчёт всего остального — стоит ли требовать у меня невозможного? Ну, в самом деле… Требовать-то можно, но толку…
— То есть вы отказываетесь нам помочь.
— То есть тех уступок, которые я уже сделал, недостаточно. Как я и предполагал, в общем. Весь этот свист на тему «доказать свои добрые намерения» — всего лишь свист.
— Вы ошибаетесь. Я ценю то, что вы пошли нам навстречу. И, разумеется, как только появится возможность доставить вас в Корстай, мы это сделаем. А вопрос о создании новых обелисков можно пока отложить.
— Ваши специалисты разобрали черновики?
— Они утверждают, что это невозможно. — Каддалем усмехнулся с иронией к самому себе. Это тоже было своеобразное мужество, но в этом случае оно меня совершенно не восхитило. Слишком глубоко залегла неприязнь к человеку, так нагло и ловко сумевшему меня поймать. — Как понимаю, вы и дальше будете утверждать, что не можете поделиться своими идеями с нашими специалистами.
— Почему же… Я поделился. Однако ваши специалисты, как вы сами утверждаете, отказались брать предложенное. Может быть, лет через десять я сумею объяснить им свою задумку лучше.
— Не совсем вашу, верно?
— Именно. Тем более. Попробуй изложи в понятной форме то, что ты сам с трудом понимаешь. Мне, как видите, удаётся плохо. Но стоит ли падать духом? Говорят, тюремное заключение учит наукам и способствует изощрению искусств. Вот и посмотрим.
— Думаю, это плохой повод для шуток, — помолчав, сказал Кадаллем.
— В моём положении — либо плакать, либо смеяться. Плакать как-то не по-мужски. — Следующая пауза тягостно затянулась. Но я примерно понимал, чем он так сильно озабочен. — А в чём проблема взять и доставить меня в Корстай, если вы считаете это нужным?
Собеседник не ответил. Молча постоял, глядя под ноги (колебался, что ли, давать в морду или погодить?), а потом развернулся и вышел. То ли ситуация действительно очень серьёзная, то ли он меня готов удавить прямо сейчас и только ждёт, когда я дам ему достаточно поводов. Что за распоряжения он получил от главы Курии относительно меня? Если бы знать…
Но почти сразу пришло понимание, что если имеются распоряжения с самого верха, то я обречён. Гильдию я сумел шугануть и временно осадить, но против всего Мониля я меньше, чем мошка, меньше, чем пылинка.
Тоска и страх топтали меня ещё то ли два, то ли три дня, пока в камеру не вошли несколько человек и холодно пригласили меня на выход. Каждый из них нёс в руках чёрную фигню, почему-то вызвавшую у меня ассоциацию с золотой статуэткой «Оскара». Наручники не надели, но стиснули со всех сторон, без малого не касаясь плечами. Тут же возникло ощущение, что сейчас из обычной камеры меня поволокут на пытки. Но, пройдя по множеству коридоров, мы всего лишь выбрались в узкий внутренний дворик особняка, который показался мне ослепительно светлым. Глаза сразу заслезились, виски словно иглами кололо.
— Я уже способна на какое-нибудь простенькое действие, — отметила аин.
— Сейчас нам лучше вести себя поспокойнее. Охранников вокруг, как блох на собаке. Эти штуки у них в руках…
— Да, видимо, из того же камня, которым облицованы стены камеры.
— Что это за камень?
— О, редкий минерал. У вас на Терре не водится. Действие камня продолжается и здесь. Ощутимо. Однако уже не такая глухая стена, как раньше. Думаю, через пару часов я уже способна буду на магические действия. Скажу, когда буду готова.
— Рано действовать. Сейчас постарайся сделать так, чтоб я смог отыскать Сашку, если он пытается со мной связаться. И приходи в себя.
— Конечно. — Демоница вздрагивала, ощущая чуть более насыщенный магический фон, по которому нешуточно изголодалась. — Я видела часть того, что ты видел в последний раз. Это было трудно, но я сумела…
— Зачем было напрягаться?
— …Это хорошо, что твои слуги стараются. И, как понимаю, эффективно.
— Рано радоваться и настраиваться на результат. Сейчас мне только и нужно, что попробовать настроиться на Сашку.
— Я бы сказала: именно сейчас за тобой следят особенно внимательно. За каждым твоим околомагическим действием. Одно дело, если ты собираешься сделать ноги — может быть, они успеют остановить тебя, а может быть, и нет. Но если просто примешься колдовать… Заметят точно.
— Тогда пока воздержимся. Ведь если искать примется Саша, дело другое. Тут я буду вообще ни при чём. Может быть, они даже пропустят это…
— Надейся. Глаз с тебя не сводят, будто ты фигуристая девица с огромными сиськами и круглым задом.
— Сказанула-то…
Настроение стремительно улучшалось.
Во внутренний двор был подан закрытый экипаж. Внутри расселись с комфортом. Все окна были тщательно затенены — понятное дело, меня собираются держать в неведении, по каким городам и весям мы будем проезжать и откуда меня вообще вывезли. Определённо, это не городской особняк Каддалема, или же я слишком плохо его осмотрел, когда приезжал. Скорее всего, какое-то из государственных укреплений близ Хиддалоу, а может, и где-то совсем в другом месте. Откуда мне знать, сколько времени после первого удара экзорцизма я провёл в отключке.
Ехали долго. У меня была возможность дремать в комфорте, а вот охрана трудилась так, что буквально дым из ушей шёл — они упорно гипнотизировали меня взглядами, словно достаточно один раз отвести взгляд, и я сразу превращусь в дымок и улизну. Сперва их взгляды щекотали, хотелось чесаться, возмущаться, ругаться. Потом я плюнул и привык.
Пару раз слышались мне громкие голоса, крики толпы, и трудно было определить, веселится народ, негодует или в ужасе разбегается. Но вообще монильцы обычно шумят только на рынках или официозных мероприятиях, а вряд ли на пути так уж часто попадается то и другое. Или я просто предпочитаю верить в лучшее? Рано себя обнадёживать. Просто потянем время и посмотрим, что к чему.
