Вадим Михальчук - Люди и волки (Черная пустошь – 2)
Еще один шаг вперед.
– Мне стыдно перед тобой, брат, – я слышал тепло его дыхания при каждом его слове, – я хочу просить у тебя прощения. Я не внял твоим словам тогда, весной, когда ты пришел к нам с просьбой о помощи. Я посчитал ошибочным твой путь, твою непримиримую борьбу с пришельцами я посчитал сумасшествием, одержимостью отца, лишившегося детей. Теперь я понимаю, как прозорливыми были твои слова о том, что люди не остановятся ни перед чем, чтобы сломить нас, что рано или поздно они придут, чтобы убивать нас снова. Прости мне, Белый.
Я зашатался, как сокрушительного смертельного удара. Мое сознание насмехалось надо мной, повторяя все мои прошлые ошибки, мои слова, рожденные под влиянием гнева и ярости жгли меня, сдавливая горло предательскими беспомощными судорогами.
– Во имя твоих детей, Белый, – я задрожал, как лист на холодном ветру, – ради всех тех, кто только что расстался с жизнью – отступись. Дай нам сделать то, что мы обязаны сделать.
– Нет, нет, – простонал я, пятясь от этого извиняющегося, просящего голоса.
Я почувствовал, как теплая человеческая рука коснулась моей шеи:
– Не надо, Белый, – голос Илайджи был тих и покорен, – не иди против своих. Не надо. Позволь им.
– Нет! – вскричал я, глядя в его глаза. – Я не хочу, не хочу! Они убьют тебя!
– Пусть, – он медленно поднялся на ноги и выпрямился во весь свой рост. – Это уже не имеет значения.
– Имеет! Всё имеет значение! – закричал я. – Сейчас они просто жертвы, такие же, каким был я! Если они сделают это, то превратятся в убийц!
– Мы не убийцы, Белый, – сказал Велор. – Мы просто возвращаем свой долг.
– Нет, – мой голос дрожал, – вы не должны этого делать! Вы станете убийцами! Если вы убьете его – вы уничтожите себя, вы убьёте свои души, у вас не останется ничего, кроме сознания собственной низости! Вы убьете человека, пришедшего к нам с чистой душой и честными намерениями! Если вы убьете его – то у вас не останется ничего, ради чего стоило бы жить!
– А как же смерть моих сородичей, Белый? – ласковый голос Велора не стал яростным. – Как же те, кто еще сегодня вечером лег спать, чтобы никогда больше не проснуться? Как же наши братья, сестры, матери, наши дети? Ты хочешь, чтобы они остались неотомщенными?
– Это – ошибка! Ты сам говорил мне, Велор, я помню твои слова, что ты говорил мне этой весной, ты говорил, что это – случайность, что такое могло случиться с кем угодно, что гибель моего племени и моих детей не более чем стечение обстоятельств! Неужели ты отказываешься от своих слов?
– Да, отказываюсь, – проревел Велор, – теперь я отказываюсь, от всего, что говорил я, и без малейшего сомнения принимаю на веру твои слова о подлости и жестокости двуногих! Ты был прав, я ошибался, я молю тебя простить меня, я не устану умолять тебя о прощении, Белый, но сейчас я прошу тебя только об одном – отойди в сторону!
– Ни за что! – я прижался к ногам Илая и оскалил зубы, бросая по сторонам быстрые взгляды, и напряг мускулы, стремясь опередить первого, кто бросится на человека.
Кольцо сейров стало плотнее и заслонило от меня догорающий костер.
– Белый, – он обнял меня и я ощутил, как дрожат его пальцы, – я прошу тебя – не надо!
Он прижался ко мне, как мать прижимается к испуганному усталому детенышу, чтобы успокоить, чтобы защитить. Он обнял меня за голову и мое сердце сжалось от боли.
– Они правы, Белый. Я понимаю их лучше, чем ты можешь себе представить. Я чувствую их боль. Я сам бы на их месте, там, на холме, где ты сохранил мне жизнь. Я видел, как погибают мои друзья, я, так же, как и они, чувствовал гнев и ярость. Я так же, как и они, хотел отомстить. Не мешай им, не противься их воле.
– Но они убьют тебя, – прошептал я.
– Это их право и их выбор. Поставь себя на их место – ты поймешь.
– Я не хочу! Не хочу! Ты не виноват в том, что сделали твои люди! Ты не такой, как они!
– Нет, – его глаза печально посмотрели на меня, – я такой же. Я ничем не отличаюсь от них, я сам был таким еще совсем недавно.
– Это неправильно!
– Я прожил не так много, как ты, Белый, я не испытал и сотой доли того, что довелось пережить тебе, но несколько вещей я знаю точно. Я знаю, что иногда происходят ужасные страшные вещи. Они происходят сами по себе или по чьей-то воле, но они происходят и от этого нельзя отмахнуться. А еще я знаю, что за всё рано или поздно, но придется расплачиваться. Иногда твой долг невелик и тебе хватает своих сил, чтобы искупить ошибку. Иногда тебе приходится расплачиваться за то, что ты не совершал – ты сам знаешь это. Тебе приходится платить своей кровью, своими поступками, иногда собственной душой или сознанием. Но платить всё равно приходится.
Я смотрел на него и силы покидали меня. Я знал, что он прав, знал что прав Велор и остальные сейры. Но хуже всего то, что я был уверен в своей правоте и одновременно с тем знал, что сейчас все совершают ошибку, одну из тех самых страшных ошибок, которые никак нельзя исправить, как бы ты ни старался.
– Отойди, Белый, – услышал я за своей спиной, но не шевельнулся ни на волосок.
– Наш брат устал, – сказал Велор, – он слишком привязался к этому человеку – в этом нет ничего дурного – всем свойственно ошибаться. Мы знаем, что раньше Белый поступал правильно и говорил единственно правильные вещи. Теперь же он просто заблуждается. Отведите нашего брата, чтобы он смог отдохнуть, пока мы займемся своими делами.
Между мной и Илайджей встали сейры, оттесняя меня в сторону. Я занес лапу для того, чтобы нанести удар, и услышал голос Велора:
– Не причиняйте нашему брату вреда! Он не в себе, его разум помутился от происшедшего этой ночью. Вы должны понять его, братья, – его слова, как всегда были убедительны, никто не мог противиться их силе, их доброму тону, их правоте, – Белый пережил гибель своих сородичей в такой же резне. Смерти, которые он видел сегодня, вызвали у него растерянность и пробудили к жизни ужасные воспоминания, терзающие его душу. Помогите нашему брату понять, что вокруг него – любящие его братья и сестры. Пусть он отдохнет.
Сейры окружили меня так плотно, что я почувствовал тепло их тел, их шерсть смешалась с моей, в мои глаза смотрели их умоляющие ласковые глаза, их прикосновения, не несущие никакого зла, заставили меня покориться их воле.
Я не мог убить никого из них, они были моими братьями, в наших жилах текла одна и та же кровь, одни и те же матери вскормили нас, моя жизнь проходила бок о бок с ними. Их мысли были моими мыслями, их боль – моей болью. Они были против меня, но я не мог противостоять им.
Я хотел умереть. Мне было так больно, что сердце замирало в груди и перед глазами становилось всё темней.
Я услышал, как сейры обступают Илайджу, и прошептал окружившим меня:
– Разрешите мне посмотреть.
– Тебе не нужно смотреть туда, брат, – Сайди потерся своей мордой о мою, как младший брат, как сын.
Я опустил голову.
– Я хочу, чтобы это сделал ты, мудрый Велор, – голос Илайджи был звонким и только я смог различить в нём смирение и смертельную тоску.
– Я выполню твою просьбу, человек, – послышалось в ответ и я услышал в этом голосе уважение, – ты достоин этого.
– Спасибо, волк, – ответил человек, скрытый от меня обступившими меня сейрами.
– Белый? – я услышал его голос и боль пробила мое сердце, как будто ледяной иглой.
– Я здесь, Илай, – ответил я.
– Не вини себя ни в чем. Ты – не виноват. Я благодарен тебе за то, что ты открыл мне глаза. Ты подарил мне несколько лишних дней и многому научил меня. Спасибо тебе.
– Илай! – вскричал я.
– Прости меня. Прощай.
Я хотел что-то сказать, попрощаться, попросить прощения, но сил уже не осталось – огонь, бушевавший в моей душе, догорел. Внутри осталась выжженная пустошь, вкус пепла повис у меня на языке и сковал горло.
– Ты готов? – голос Велора.
– Да.
Говорят, услышать движение невозможно. Мы, сейры, можем услышать всё, но теперь я был этому вовсе не рад.
Я услышал свист, рассекающий воздух, приглушенный выдох, звук разрываемой плоти. Потом что-то упало, мягко опустившись в густую траву, и я знал, что это было.
Я поднял голову и завыл в тоске. Сейры, окружившие меня, опустили головы, а я смотрел в черное небо без единой звездочки, в небо, затянутое пока еще невидимыми тучами, в небо, в котором без следа тонул мой плач, моя скорбь, моя печаль…
Сейры увели меня с места общего совета. Сайди сказал мне:
– Белый, мне нужно вернуться к своему племени.
Я промолчал.
– Хочу надеяться, что с ними всё в порядке.
Я снова промолчал.
– Тебе нужно отдохнуть.
Я без слов опустился на землю и силы покинули меня, как будто моя кровь вытекла по капле в эту безумную ночь. Я закрыл глаза и в первый раз в жизни был рад ничего не видеть вокруг. Мне хотелось умереть…
Перед рассветом я встал и молча направился к месту совета. Никто не останавливал меня. Я заметил несколько охотников, сторожащих сон тех, кто остался от племени Велора, но они ничего мне не сказали, только кивнули, не то в знак приветствия, не то предупреждая о чем-то. Я не обратил на них никакого внимания.
