Дмитрий Янковский - Рапсодия гнева
Саша дотащил Андрея до того места, где неумело подползал к машине раненый доктор, подхватил за воротник и его. Пакет с декстраном пришлось ухватить зубами за самый кончик – вот когда жалеешь, что нет третьей руки! Теперь с капельницей в зубах даже рычать нормально не получалось, Саша выпучил глаза от натуги и с глухим шипением одолел последние полтора десятка метров.
Андрея подхватили крепкие руки, из Сашиного рта вытащили наполненный раствором пакет, а прямо над ухом в это время громогласно рокотал автомат, расшвыривая гильзы по пыльной дороге. Фролов забрался в «уазик», пытаясь успокоить сорванное дыхание, кто-то тут же сунул ему в руки оружие водителя, двигатель завелся, и машина со звоном и ревом рванула с места.
– Радиатор пробили, так их перетак! – с веселой злостью сказал рыжеволосый молодой паренек и выпустил по Каравьюрту длинную очередь.
Саша не удержался и тоже выдавил спуск, с удовольствием ощущая, как забилась в руках разогретая сталь. Он не успокоился, пока не высадил весь магазин.
15 ИЮНЯ. УТРО
Звук проехавшего мимо райотдела «хаммера» уже затерялся в уличных изгибах, а воспоминания о том главном полдне еще мелькали перед мысленным взором, пробуждая приглушенную временем злость. Дежурный защелкнул на запястьях Фролова наручники и провел в комнату для допросов, заученно усадив за стол и приковав к спинке прикрученного стула. Эх, до чего же у них тут все отработано! Захочешь – не вырвешься. Хотя из любого положения, конечно, есть выход. Главное, чтоб он лежал подальше от кладбища.
Саша впервые отчетливо ощутил, в какое дурацкое положение попал. Жуть просто! По глупости ведь попал – распустился на гражданке, разучился сдерживаться. Шарахнул этого несчастного омоновца…
Стыдоба!
Совсем ведь плохо дело… А тут еще американцы, видать, принялись за свое, действуя по уже не раз отработанному сценарию. И происходит это прямо под носом, не по телику, а в родном городе, сразу за стенами райотдела. А он, Фролов, сидит, как дурак, в клетке по идиотскому обвинению.
Все это уже было, было не раз и начиналось всегда одинаково. Это у американцев теперь такая новая манера вести захватнические войны. Мирная манера, цивилизованная – сначала устраивают маленький конфликта к между группами населения какой-либо нужной им территории, потом раздувают его как могут, а затем вводят на эту территорию миротворческий контингент, устанавливая свою военную власть. Новая доктрина НАТО позволяет им делать это даже без согласования с Советом Безопасности ООН. Просто, почти бескровно, очень эффективно.
Так вышло с Кувейтом, с Югославией, так хотели сделать с Чечней, прибрав к рукам каспийскую нефть, так попытались отработать с Байкалом, а теперь пробуют крепость мускулов на Крыме. Тут может получиться. Если Россия, при всей своей склонности лизать иноземные задницы, все же смогла послать захватчиков туда, куда им и следовало бы пойти, то руководство Украины вряд ли это сделает. Такая уж Украина страна – при всей дутой самостийности она всегда была под кем-то. Под поляками, под русскими, под немцами. И уж если все равно придется выбирать хозяина, то лучше выбрать посильнее и побогаче. А нынче выбор прост – либо Россия, либо Америка.
Надежду вселяет лишь то, что Крым – это такая же Украина, как остров Мадагаскар. Ну не был он никогда украинским… История очень упрямая тетка, сколько ее ни уговаривай, сколько ни проси спеть под новую дудку – не выйдет.
Эта земля помнит много народов… Помнит киммерийцев, римлян и греков, помнит тюрков и русичей. Причем именно русское и тюркское влияние было в Крыму самым сильным. Часть Киевской Руси – Тму-тараканское княжество стояло на востоке Крыма задолго до того, как украинский народ выделился во что-то более или менее цельное. Это сейчас в украинских школах учат, что Вещий Олег был украинским князем, но на самом-то деле само понятие об Украине появилось не раньше тринадцатого века. История не любит таких передергиваний и воздает за подобные манипуляции по заслугам. Так что сегодня, как бы Украина ни тужилась, Крым остается русской землей, населенной русскими людьми. Девяносто процентов – русские, а это больше, чем латышей в Латвии.
В общем, американцы немного погорячились… Украинский президент может их поддерживать сколько угодно, но большинство населения – вряд ли. Может, именно для этого и заварили всю кашу, чтоб установить на юге Крыма хоть какое-то подобие украинской власти? А то сколько лет прошло с провозглашения «самостийности» и «незалежности», а вся эта власть ограничивается украинскими табличками на здании Службы Безпеки и сберегательных банков.
До чего же лихой расклад! Американцам для достижения цели достаточно было попросить разрешения на заход в акваторию базы ВМС Украины, которая одновременно является базой Черноморского флота России. Вот и устроен конфликт… Без проигрыша, ведь украинский президент никак не мог отказаться от визита таких почетных гостей. Ну и что, если они пришли не на теплоходе, а на двух десантных кораблях? Какие мелочи, право! А дальше закрутилось…
Наручники больно врезались в запястья, не давая даже наклониться по-человечески, Саша улыбнулся – сидит, словно древний князь на троне. Не очень волен в действиях, зато осанка царская.
Интересно, какого лешего его снова сюда привели? Крутит что-то Владислав Петрович, крутит… То ли нашел способ вытянуть отсюда, умный ведь все же мужик, то ли сам не знает, чего хочет – это с ним тоже бывает. Слишком часто, к сожалению. Привычные нормы морали давят его, тянут, словно камень ко дну, не дают нормально ориентироваться в быстро меняющихся условиях. Слишком старое и очень удобное самооправдание – мол, условия могут меняться как угодно, но мораль должна оставаться незыблемой… И мало кто задумывается над тем, что мораль, по сути, как и законы, является лишь стержнем, удерживающим общество в определенном состоянии. Она, в отличие от Добра, не является объективным понятием, она даже не является чем-то первичным. Не мораль формирует условия. Не она… Как раз наоборот.
Мораль СОЗДАНА людьми, как и законы. Она, как и люди, может быть плохой и хорошей, правой и ошибочной. И она меняется. Постоянно.
Ориентироваться на нее – это все равно что держать путь по блуждающим болотным огням. Но страшно даже не то, что можно заплутать, а то, что, ориентируясь на мораль, можно остаться у разбитого корыта, когда она сменится. Резко или постепенно.
Не это ли произошло с людьми, выросшими и сформировавшимися при советско-коммунистической морали? Они-то свято верили в ее правоту. Их убедили. А когда оказалось, что вместо плодоносного цветка им подсунули пустоцвет, для многих наступил самый настоящий душевный кризис. Огромное непобедимое государство оказалось насквозь прогнившим и запущенным, как сарай без хозяина, дружба и братство народов оказались выращенными на штыках. И что делать? Жизнь-то уже прожита…
Кое-кто так и остался в этом картонном мирке, не в силах понять, что все это липа. Продолжали ходить на демонстрации и хранить в сундуках портреты вождей, ностальгически смотрели фильмы об индустриализации, напрочь загубившей природу, и о «комсомольских» стройках, выросших на костях заключенных.
Другие все поняли – оказались покрепче. Некоторые даже занялись чем-то полезным на старости дней, а не поносили правительство за то, что украло у них «законно заработанную» пенсию. Законно… Ходить каждый день на работу – это еще не значит что-то зарабатывать. Почти сорок лет заводы выпускали никому не нужную продукцию, все работало, крутилось… А какой толк, если внутренний потребитель мечтал об импортном, а внешнему наше дерьмо и даром не нужно было? Страна жила сначала лишь за счет награбленного в семнадцатом году, потом собрав кое-что по Европе после победы над фашизмом, а в последние годы – безжалостно распродавая природные ресурсы. И безработицы не было – одни яму выкапывали, другие следом закапывали, каждый получал одинаково и все жили счастливо. И при всем при этом правительство, пришедшее вслед за коммунистическим диктатом, нашло в себе силы выплачивать хоть какую-то пенсию. Просто так. От щедрот. Причем без всякой иронии. Взяв на себя обязательства за страну, которая перешла новому правительству под власть. Вот вам и разница в морали… Хотя мораль и политика – вещи несовместимые в принципе.
Люди же привыкли жить именно по нормам морали. В этом нет ничего странного – общество отторгало тех, кто по моральным принципам жить либо не мог, либо не хотел. Это, впрочем, не сильно мешало варьировать нормы себе под стать – как удобнее. Но стержень морали, ее краеугольный камень, раз сформировавшись, обретал некую прочность. Прочность эта находилась в прямой пропорции от числа людей, исповедующих ту или иную мораль. Поэтому более мелкие сообщества людей, особенно близкие территориально, поглощались более крупными. Ведь чем больше людей могли выразить индивидууму «всеобщее презрение», тем большее давление этот индивидуум испытывал. И тем легче он подчинялся влиянию большинства.
