Александр Воробьев - Огненный след
— Я помолюсь за них.
— Ты же сказал, что не умеешь!
— Я соврал.
Денис промолчал и, оттолкнувшись от ложемента, на лету разблокировал замок. В узеньком коридорчике особых повреждений не наблюдалось, но, когда он попробовал открыть люк, ведущий в кабину Кшиштинского, привод не сработал, и люк пришлось открывать маховиком, вручную.
Внутри царил полнейший разгром. Когда несколько граммов разогнанной до тысячи километров в секунду плазмы пробили лобовую броню, сгусток лишился магнитной оболочки и дальше летел, расширяясь, гоня перед собой испарившуюся материю корабля. И на пути этого вала взбесившегося огня оказалась консоль управления командира. В оплавленном, вспученном куске металла и пластика, в который превратилась консоль, Денис заметил обуглившийся фрагмент гермошлема. Вот и все, что осталось от командира ТК-1926.
Пройдя командирскую рубку, поток огня пробил переборку, и сквозь полуметровое отверстие Денис разглядел разбитый кожух левого двигателя. На вид повреждения были не столь уж сильны, но умная автоматика отключила движок. Попутно плазма, будто сваркой вскрыла противоположную от входа переборку, повредив стенку бака с рабочим телом. Водород, как и следовало ожидать, уже испарился в открытый космос, тесная компоновка такшипа на сей раз сыграла дурную шутку. Что ж, с этим все ясно. Стараясь не смотреть на обугленные останки командира, Денис направился в корму, где был пост бортинженера.
Кабина бортинженера и оператора вооружения располагалась в «бобровом хвосте» и была, пожалуй, самой тесной из трех. Высотой всего полтора метра, она даже не позволяла выпрямиться в полный рост, этакий пенал, куда лишь чудом втискивался двухметровый Заремба.
Денис разблокировал люки и, опасаясь худшего, осторожно просунул в пенал голову. На первый взгляд все было в порядке. Ни следа повреждений, работающие экраны, что проецировали на стены окружающий космос, и на положенном месте, надежно пристегнутый, неподвижно лежал Заремба. Денис протиснулся внутрь, уперся спиной в низкий потолок и завис над пристегнутым телом. Скафандр бортинженера выглядел целым, датчики на рукаве сообщали о наличии внутри атмосферы, но глаза за стеклом гермошлема оставались закрытыми. И только присмотревшись, Денис заметил, что ноздри бортинженера продолжают раздуваться. Заремба дышал!
Денис пробежался по управляющим сенсорам на рукаве скафандра, подключая радиоинтерфейс. Теперь он мог переключить управление скафандром на себя. Быстренько прогнав тесты, Денис облегченно вздохнул. Заремба отключил медсистему, это чертов здоровяк терпеть не мог, когда ему впрыскивали препараты, не спрашивая его согласия. Поэтому, когда корабль тряхнуло, он потерял сознание, а медицинский блок скафандра не привел его в себя. Ну, командир ему устроит! Денис вздрогнул, сообразив, что до сих пор думает о Кшиштинском как о живом.
Он активировал медсистему, и почти сразу веки Зарембы задрожали, а через пару секунд он широко распахнул свои карие глаза. Военные лекарства всегда отличались чертовской эффективностью. Когда не очень заботишься о последствиях аффективным быть несложно.
— Дэн, какого черта?!
Денис втянул себя чуть дальше в рубку, теперь упираясь в противоположную от двери стену. Это далось нелегко, при каждом движении грудь пронзала приглушенная анестетиками боль. Зато теперь он мог смотреть прямо в глаза бортинженеру.
— Это я хочу спросить, какого черта ты выключил медсистему?
— Сам знаешь, я не люблю, когда мне колют всякую гадость, не спросив, хочу я этого или нет.
— Поэтому ты предпочел проваляться весь бой без сознания?
Заремба обескураженно покрутил головой.
— Бой уже закончился?
— Минут десять как.
— О боги! Мы победили?
В голосе Зарембы сквозила каменная уверенность в неизбежную победу. Денис горько усмехнулся:
— Первого ударного больше нет, Мгоно. Мы потеряли пять тяжелых кораблей. Считай, только «Авер» и уцелел. Ну и «Туарег».
Заремба, видимо, подсчитал время, поскольку почти сразу непонимающе уточнил:
— Я был без сознания четырнадцать минут?
— Да.
— Когда они успели?
— Мы нанесли удар по крупному кораблю, повредили его, и почти сразу два их крейсера провели массированную торпедную атаку. Более семисот торпед в залпе!
— Сколько?!
— Семьсот шестьдесят восемь, если быть точнее. Скорее всего, эти крейсера не имеют пусковых установок в нашем понимании. Просто летающая платформа для огромного количества контейнеров с торпедами. Видимо, мы зацепили что-то важное, раз они дали залп и сразу изменили траекторию, выходя из боя.
Заремба помолчал и принялся отстегиваться, охая и покряхтывая при каждом движении. Денис поинтересовался:
— Ты куда?
— Повреждения устранять. Я не просто так с тобой болтал, я еще и тест систем прогонял.
Заремба несколько неуклюже, видимо еще не полностью придя в себя, выполз в коридор. Когда Денис его догнал, он уже орудовал в стенной нише, набирая в поясную сумку инструменты.
— Ремонтных ботов я уже активировал, сейчас проверю, как затянулась пробоина, и попробуем дать давление.
— Помощь нужна?
— А ты как думал? Сейчас всех припахаю, и Сигизмунда не помилую.
Денис жестом привлек его внимание.
— Командир погиб, Мгоно.
Заремба на миг застыл, потом как ни в чем не бывало продолжил копаться в шкафчике.
— Вечная память. Ты иди к себе, Дэн, не ровен час, за нами погоню устроят.
— Да сваливают они, к границе гравитационного колодца бегут.
— Все равно иди, незачем тебе под ногами путаться. Понадобится помощь, позову.
Пожав плечами, Денис, отталкиваясь руками от скоб, полетел в свою кабину. Стюарт к его приходу уже рассчитал траекторию и сидел, вперившись в выведенную на экран радарную проекцию. Заметив друга, он даже подскочил от нетерпения:
— Что с Зарембой и командиром?
— Командир мертв. Заремба, гад, медсистему отключил, поэтому и провалялся весь бой без сознания.
— Да уж, здорово нас тряхнуло, я думал все кости переломает. Хорошо я за пару секунд до удара сжался весь и зубы стиснул, а то бы наверняка язык откусил.
Денис подтянулся к ложементу, опустившись на мягкую поверхность.
— Траекторию рассчитал? Доберемся?
Ему услужливо вывели на экран карту системы. От их текущего положения до орбиты пятой планеты вела пунктирная зеленая линия.
— Пятьдесят два миллиона километров, с нашей скоростью лету чуть больше восьми суток, если бы не пришлось гасить скорость. А вот с этим проблемы. Рабочего тела у нас на двадцать четыре минуты полной тяги. Но это полной, а теперь мы сколько выдать сможем?
— Два с копейками грава. И расход учти, постоянно придется задействовать оба маневровых для компенсации.
Быстро забегав пальцами по экрану, Стюарт внес поправки, и ответ ему не понравился.
— Дерьмо бегемотово, мы влипли, Дэн! Рабочего тела у нас на погашение скорости и маневрирование не хватит.
Денис облизнул пересохшие губы:
— Дай-ка посмотреть на расчеты.
— Думаешь, ошибся? Ну посмотри, если это поможет, только я в математике получше тебя разбираюсь.
Жестом попросив друга замолкнуть, Денис склонился над экраном, так и эдак проверяя несложные математические формулы. И каждый раз выходило, что в лучшем случае они смогут затормозить до орбитальной скорости, используя атмосферу планеты, и никак иначе. Стюарт висел за правым плечом, терпеливо ожидая, пока Денис закончит, потом стукнул шлемом о шлем:
— Ничего страшного, Дэн, затормозим об атмосферу, выйдем на стабильную орбиту, ребята нам туда водорода подкинут, до танкера и доковыляем.
Хлопком отключив экран, Денис откинулся на спинку и печально улыбнулся:
— Стюарт, мы не сможем затормозить об атмосферу, у нас дыра в теплозащите.
— Проклятье, этого я не учел!
Бэйн на секунду замер, потом хлопнул себя по шлему:
— Спроси Зарембу, может, заплата выдержит?
— Торможение в атмосфере? Стю, нас просто разорвет набегающим потоком. Заплаты не рассчитаны на такое.
— Ну, так-то да… Блин, что же делать-то?
Денис задумчиво протер стекло шлема:
— Ну, в первую очередь нужно доложить. Может, вместе чего придумаем.
— И чего придумать? Рабочее тело в полете перекачать? Или на буксир взять?
— Посмотрим.
Денис переключился на внешний канал связи:
— «Два первый», это «один четыре».
Ему ответили почти сразу:
— «Один четыре», слушаю.
— У нас проблемы, «два первый», рабочего тела не хватит даже на торможение.
— У вас же осталось двадцать семь процентов!
— Левый двигатель выведен из строя. На правом я могу дать максимум два грава, а расход рабочего тела из-за постоянной работы маневровых будет семьдесят с гаком процентом от нормы.
