Раиса Полицеймако - Метро 2033: Сумрак в конце туннеля (сборник)
Софье показалось, что она успела рассмотреть даже рисунок на кожистых крыльях, даже тонкие подрагивающие вибриссы на туповатом рыле – так низко пронесся над будкой веспертил. Листья на каштане зашуршали от поднятого им ветра.
– Дай болт, скорее! – крикнула она срывающимся голосом и подползла к лежащей в паре шагов от нее Травме, пока промахнувшаяся тварь заходила на второй круг. Проклятая стрелка дрожала в руках, никак не желая занять предназначенное ей место на ложе. Укушенную руку пронзила боль, пальцы еле слушались, на повязке выступила свежая кровь.
– Быстрее! – поторопил Михаил.
– Если скажешь: «Не промахнись», я пальну в тебя! – всхлипнула Софья. Недавняя истерика еще давала о себе знать. А монстр уже несся прямо на них. Разведчица встала на колено, щелкнула спущенная тетива, и болт ушел куда-то в синеву. Летун приближался. Но вот он словно провалился в яму раз, другой, левое крыло отчаянно заколотило по воздуху, правое же, простреленное в суставе, беспомощно повисло. Рана была не смертельной и даже не слишком опасной, но вот продолжать полет тварь уже не могла. Мутант опасно накренился и рухнул вниз, прямо на остатки детской площадки. Несколько торчащих арматурин пропороли крылья насквозь, воткнулись глубоко в плоть. Тучи песка и пыли взметнулись ввысь, когда веспертил забился, пытаясь снова взлететь.
Михаил только и заметил мелькнувший обрубок хвоста да задние лапы – так быстро вожак хортов ринулся к новой добыче. Вся свора, рыча и взлаивая, кинулась вслед за ним.
– Прыгаем, это наш шанс! – он дернул напарницу за руку.
Приземление с такой высоты на разбитый асфальт оказалось жестким, сразу заныли мышцы и кости. Но двое не остановились ни на миг и со всех ног рванули к заветному подъезду. Оглушительно лязгнула тяжелая дверь, Первый тут же заблокировал ее обломком наличника, очень кстати попавшимся под руку. Разведчики позволили себе немного передохнуть.
– Мы живы, – Софья надсадно дышала. – Что дальше?
– На крышу.
В подъезде воняло сыростью, плесенью и почему-то свежевскопанной землей. Дверь на лестницу пришлось искать на ощупь в кромешной тьме – окон здесь не было. Но вот наконец одна из стен скрипнула и подалась под руками, девушка шагнула вперед и сразу же запнулась о первую ступеньку.
Здесь тоже стоял полумрак, но все же тонкие лучики света пробивались сквозь забитые досками окна и давали возможность видеть хотя бы на расстоянии вытянутой руки. Один за другим оставались за спиной лестничные марши. Спасение близилось, оставалось пройти совсем немножко. Хотя, два дня назад, на подходе к Киеву, им тоже так казалось.
Жаберник устроил отличную засаду на предпоследнем этаже. Буро-зеленая склизкая бестия свесилась с потолка, уцепившись за него лишь присосками на мощных задних лапах, кривые острые когти пронзили плечо Михаила и потащили его вверх. Мужчина закричал от жестокой боли.
Уже в воздухе он исхитрился вытащить нож и принялся что было сил кромсать мутанту конечность. Из порезов хлынула желтоватая кровь, на полу моментально образовалась лужа, но монстр все так же цепко держал жертву. Все ближе и ближе оказывалась его голова, до отвращения похожая на человеческую. Но у людей не бывает мохнатого, шевелящего щупальцами провала на месте носа, а во рту не три ряда мелких, загнутых внутрь клыков.
Михаил абсолютно потерялся: где верх, где низ, как высоко он сам? В голове осталась единственная мысль – всадить нож в эту паскудную харю по самую рукоять. Последнее желание. А там будь что будет.
Рядом глухо чавкнуло. Это Софья наконец сумела перезарядить арбалет, и болт наполовину вошел в то, что можно было бы назвать шеей жаберника. Тварь мерзко завизжала, когда сквозь переносицу прямо ей в мозги вонзился нож.
Первый тяжело рухнул на бетонный пол, благо, лететь было невысоко. Клинок так и остался в голове дохлого монстра, сил его вытащить уже не было.
– Живой? – Софья бросилась к нему. Защитный костюм пропитывался кровью. Несколько минут ушло на то, чтобы найти в рюкзаке чистую тряпку и кое-как перевязать рану.
– Идти сможешь? – спросила она с тревогой в голосе.
– Смогу, – не то что слова, каждый вдох давался Михаилу с трудом. Но все же он упрямо мотнул головой, мол, нет, Костлявая, еще не пришло твое время и твердо повторил: – Смогу.
Рюкзак пришлось оставить здесь же, сил его тащить не было. А вот бросить Травму, теперь бесполезную, потому что на жаберника ушел последний болт, Софья не решилась. Так и пошла: в правой руке арбалет, на левом плече повис напарник. Колени дрожали. Первый шаг дался особенно трудно, Третьей казалось, что она сейчас рухнет, и тогда уж они точно останутся здесь навсегда. Но потом она смогла шагнуть еще раз и еще, на одной лишь злости и силе духа подняться на одну ступеньку за другой, и вот уже лестничный марш остался позади.
– Осторожнее! – прохрипел Михаил при виде буроватой слизи на ступенях. – Еще один где-то здесь.
Второго жаберника они застали врасплох на чердаке. Тварь висела на стене и строила гнездо из пузырьков воздуха, которые она обволакивала слюной и клеила один к другому. Заметив людей, монстр ощерился, жуткие когти скрежетнули по остаткам штукатурки. Жаберник приготовился нападать. Софья взглянула сперва на разряженный арбалет, после на мутанта, в упор.
– Посмотри на нас, мразь! – шепнула обессиленная девушка, а Михаил криво усмехнулся. – Мы прошли тысячу километров по отравленной и выжженной земле. Мы сражались с десятками твоих собратьев. Мы пережили голод и осаду морян в Новой Одессе. А только что прикончили летучую смерть одной-единственной стрелой. Ты правда все еще хочешь попробовать? Серьезно?
Неизвестно, что подействовало: действительно ли до жаберника дошел смысл простых слов, или же тварь испугалась Травмы в руке разведчицы. Он как-то съежился и с хлюпаньем отполз в дальний темный угол, давая людям возможность пройти. Еще пять шагов, четыре, три… Последняя хлипкая дверь распахнулась и радостные солнечные лучи залили полутемный чердак.
* * *– Знаете что, – сказал в одном неформальном разговоре генерал Ольшанский много-много дней спустя, когда история невероятного путешествия стала достоянием всего Метрограда. – Знаете, что я думаю?
Двое замерли в почтительном молчании, не смея перебивать живую легенду. Генерал откашлялся и продолжил:
– Этот летучий ублюдок-веспертил был вашей наградой. Проявлением высшей справедливости, – он выдержал паузу, на лице Софьи появилось выражение любопытства и недоверия, Михаил был куда сдержаннее. – Да, и не надо смотреть на меня так, девочка. Тебя, Первый, наградили за то, что готовился пожертвовать собой ради нее. А тебя, – кивнул Третьей, – за то, что жертву не приняла…
– Как думаешь, это он всерьез? – обеспокоенно спросила Софья, едва они вышли из кабинета. – Что-то в философию ударился, я от него раньше такого не слышала. Стареет, наверное…
– Не знаю. Не верю я ни в какую справедливость, Тройка, – подумав, ответил ей напарник. – Знаю только, что иногда нужно верить, просто и безоговорочно верить в лучшее и цепляться за эту веру зубами и когтями. И тогда это лучшее обязательно произойдет.
Девушка с улыбкой кивнула ему и отправилась в оружейную – ей предстояло очередное дежурство в только что отстроенном «Северном».
Михаил Перешивкин
Годовщина
Слава Горохов медленно расплылся в улыбке, неспешно потянулся и открыл глаза. Сквозь щели в стене в комнату проникал свет со станции. Оставленная на ночь свеча давно погасла и превратилась в застывший комок воска. Еще раз потянувшись, электрик повернулся на правый бок. Справа от него лежала жена, с головой накрытая теплым одеялом, и мужчине не хотелось тревожить ее сон. Горохов тихонько откинул в сторону одеяло и беззвучно встал с кровати. Дойдя на цыпочках до стула, на котором была аккуратно сложена его рабочая одежда, Слава быстро натянул ее и направился к выходу. Остановившись на пороге, мужчина оглянулся и, не выдержав, так же на цыпочках прокрался обратно к постели. Легко коснулся губами скрытого под одеялом плеча и вышел на улицу, плотно закрыв за собой дверь.
Уверенно выйдя из туннеля, в крохотном подсобном помещении которого ютилась семья Гороховых, Слава поднялся на платформу Тульской, приветливо здороваясь со всеми прохожими. Губы электрика то и дело расплывались в улыбке, кажущейся особенно необычной среди сосредоточенных, хмурых обитателей станции, спешащих на работу. Он уже предвкушал сегодняшний вечер, когда вернется с работы, и они, вместе с женой, отпразднуют очередную годовщину их совместной жизни. Трудной, опасной и наполненной лишениями, как и у почти всех обитателей Московского Метро, и все же – такой прекрасной!
Патроны в кармане спецовки негромко постукивали друг о друга, словно напоминали о том, что он до сих пор не купил Юле подарок. Но этот сладкий момент выбора Слава хотел оттянуть до окончания смены, чтобы весь день не искушать себя желанием помчаться домой и вручить его жене немедленно. Поэтому он лишь улыбался и тихонько напевал беззаботную песенку в такт этому негромкому стуку.
