Олег Синицын - Спецхранилище
Последнее утверждение весьма опрометчиво, но я не виню в этом полковника Гордеева. Он просто не видел, что делает с людьми свет пирамидки, в каких бездушных животных их превращает. Я это видел, а потому могу заявить со всей ответственностью: гематитовая пирамидка гораздо страшнее атомной бомбы.
Мы вошли в караулку. Я щелкнул выключателем, лампочка под потолком вспыхнула. Надо же, чудовищная бомбардировка не повредила электрические кабели, идущие к хранилищу.
– Что будет дальше? – спросил я, чересчур близко подавшись к полковнику.
Он повел ноздрями и отстранился от меня на шаг.
– Перегар от тебя, капитан, как от сивой лошади... – Гордеев принялся рассудительно отвечать: – Вы отразили нападение и сохранили артефакт, но ситуация по-прежнему сложная. К обратной стороне Луны подошла «матка», огромный корабль пришельцев, способный нести на борту до полусотни тарелок.
Мне потребовалась секунда, чтобы сопоставить известные факты и сделать вывод.
– Это Зельдерон.
– Кто?
– Они называют его своим повелителем. Насколько я понимаю, именно Зельдерон четыре тысячи лет назад спустился на Землю, чтобы опробовать пирамидку на жителях города Набар. Это древний и опытный завоеватель. Пришельцы обещали, что скоро он придет, и он пришел. Не думаю, чтобы Зельдерон стал размещаться около Земли, если бы дело было проигрышным.
– В крупномасштабное наступление они не пойдут, если ты об этом, силы не те. Едва «матка» покажется из-за Луны, ее встретят наши ракеты. Подозреваю, что основные надежды пришельцы возлагали на пирамидку, но мы теперь понимаем ее важность и просто так, без боя, не отдадим. Вся орбитальная группировка военного назначения и вся ПВО европейской части страны приведены в состояние боевой готовности. На истребителях, которые сейчас находятся в воздухе, установлены орудия со сбитых тарелок, еще дюжина стоит в ангарах на срочном переоснащении. Мы можем с ними воевать, можем их бить – ты сам это только что продемонстрировал. Хрен им теперь, а не пирамидка!
Я посмотрел в его серые глаза.
– В этот раз вы многое предусмотрели.
– Мы стали умнее, – серьезно ответил Гордеев.
Возле буржуйки я сел на колени. Запустив руку в холодное поддувало, поскреб пальцами среди пепла и нашарил в дальнем углу полиэтиленовый сверток.
Сверток я передал Гордееву. Предусмотрительно натянув резиновые перчатки, полковник освободил пирамидку от упаковки и задумчиво опустился на табурет, разглядывая ее в пальцах, словно заморскую диковинку. Странные иероглифы на гранях тускло блестели в электрическом свете.
– Черт побери, – задумчиво произнес Гордеев. – Столько проблем из-за этой крохи! Нам стоило догадаться раньше. Гематит... Знаешь, что в переводе с греческого означает «гематос»? Кровь!
– Надо же! – удивился я, растерянно пихнув в губы сигарету.
От усталости гудели ноги. Но еще сильнее гудело в голове. После инвентаризации, которую провел там мой большеглазый «друг», мир стал не таким, как прежде.
– Единственное, чего я так и не понял, – сказал я, выпуская дым из уголка рта, – как они собирались заставить каждого из шести миллиардов жителей Земли смотреть на это светящееся барахло?
Гордеев на мгновение оторвался от камня.
– Мы ищем ответ на этот вопрос.
В караулку вошел знакомый лейтенант-кавказец, помощник Гордеева. Его руку оттягивал тяжелый серебристый контейнер, на боку которого поблескивало табло электронного замка. Взгромоздив контейнер на обеденный стол, между чайником и банками с крупами, чаями и сахаром, лейтенант откинул крышку. Рукой в латексе Гордеев осторожно опустил пирамидку в заполненные поролоном внутренности. Точнее, от внутренностей там осталась только маленькая ячейка – остальное пространство занимала сталь. Ее было столько, что контейнер наверняка выдерживал небольшой ядерный взрыв.
Закрыв крышку, Гордеев прикосновением большого пальца активировал замок. Когда мы втроем выходили из караулки навстречу двигавшейся технике, маршировавшим группам солдат, взлетавшим и садившимся вертолетам, к нам присоединились двое спецназовцев в бронежилетах. Вооружены они были не чем попало, а хорошо проверенными лично мною бластерами.
– Принято решение оставить пирамидку здесь, в бункере, – говорил Гордеев, когда мы шагали за лейтенантом. Спецназовцы сопровождали нас справа и слева. – Комиссия считает, что риск транспортировки в другие места очень велик. Охрану объекта мы полностью берем на себя.
Я кивнул.
– В бункере остался живой чебурашка. Тот самый, о котором я говорил по телефону. Угрозы он не представляет, но может быть полезен как источник информации.
– Мы о нем позаботимся.
– Что делать моим ребятам?
– С тобой и твоими ребятами переговорят особисты по поводу того, о чем можно и о чем нельзя распространяться в кругу близких, потом пройдете бактериологический контроль, после чего можете отправляться домой. Отдыхайте. По линии Министерства обороны все будете представлены к государственным наградам. Ваш погибший товарищ – естественно, посмертно.
– Напомните-ка мне, полковник, – флегматично спросил я, отправляя под ноги бычок, – премия – это такая бумажка с печатью, которыми у меня оклеен весь сортир, или еще деньги?
– Деньги, причем большие. Для героев ничего не жалко.
– Тогда хорошо. А как насчет того, чтобы уничтожить пирамидку? Думали об этом? Пока она цела, нам всем угрожает опасность.
Несколько секунд Гордеев шагал молча.
– Санкции на это не получено.
Пришелец прятался в морозильной камере, но его там нашли и, наградив пинками, упаковали в цинковый ящик, в каких перевозится «груз двести» (ничего более подходящего не нашли). Ящик быстро погрузили на вертолет и увезли в неизвестном направлении. Я рассчитывал сдать «языка» еще вчера, но его путь в органы дознания оказался чуть длиннее и запутаннее. На счастье, все закончилось благополучно.
Пирамидка была помещена в ту же комнату, где объект с инвентарным номером 001 хранился последние годы. Отличие состояло лишь в том, что теперь он находился в прочном контейнере, дверь комнаты охранял неприветливый спецназовец в бронежилете, а у входа в бункер стояли еще два.
Мы сдали людям Гордеева оружие и снаряжение, отобранное у пришельцев. Орехова, успевшего обшмонать несколько трупов, военным пришлось раскулачивать с применением силы. У нас экспроприировали все подчистую, включая служебный карабин и двустволку дяди Сани. Хорошо хоть оставили куртки с надписью «ОХРАНА» на спине, а то к вечеру становилось прохладно. Лично я больше всего горевал по ускорителю перемещений. Хотя мне теперь долго не придется его использовать, чтобы добираться до спецхрана. На объекте появились новые хозяева, а мы остались не у дел. Так что не нужен мне ускоритель. Да и куртка с надписью «ОХРАНА» на спине тоже теперь ни к чему.
Дядю Саню увезли на вертолете. Военный врач сказал, что с рукой все будет в порядке. Пересадят кожу с задницы, и все будет в порядке. Уж не знаю, шутил он или говорил серьезно, в принципе медицина все может. Оставшаяся троица караульных, включая вашего покорного слугу, прошла в санитарной палатке химобработку, после чего Тарасыч и Орех отправились на разговор с особистами, а меня Гордеев взял за локоть и отвел в сторонку.
Было уже поздно, и я волновался, как буду возвращаться домой в такую темень. Но Гордеев заверил, что это не проблема и нас подбросят на вертолете.
– У меня много дел, – сказал он. – Но я хочу отблагодарить лично тебя. Держи.
Сначала я не понял, что за стальную палочку он протянул. Только через несколько секунд, поднеся ее к свету прожектора, я узнал светящийся нож.
– Это тебе подарок.
– Вот дьявол! – не удержался я от восхищенного возгласа. – Спасибо.
Не скрою, нравилась мне эта штука. Но взять ее как-то не решался.
– Бери-бери, у меня два таких, – заверил Гордеев. – Пригодится... хлебушек порезать. Только на людях не вытаскивай.
Я сунул ножик в карман штанов. Гордеев тем временем достал плоскую фляжку, отвинтил пробку. Мои натренированные ноздри тотчас уловили поднявшийся из горлышка запах чего-то алкогольного, но в то же время невероятно ароматного и вкусного.
– Это коньяк «Реми Мартэн» десятилетней выдержки. Очень дорогой. – Полковник отсалютовал мне флягой. – За тебя, Валера!
Он сделал короткий глоток и передал мне емкость.
– Давай, выпей, – сказал он. – Чтоб побольше было таких мужиков, как ты.
Меня никогда не приходилось долго уговаривать, особенно если была компания. Я вставил горлышко фляги между губ и запрокинул голову вместе с рукой. Невиданное по качеству пойло полилось в глотку, оставляя на языке приятное послевкусие. Глоток получился солидным. Пощекотав небный язычок, коньяк мягко провалился по пищеводу в желудок, а потом...
Столь дикой рвоты я не припомню с юношеских лет. Выворачивало так, будто я нахлебался заплесневелой браги. Рвало неистово, аж глаза лезли на лоб. Из груди выходил страшный крик: «У-у-уэ-э-э-э!» – а виски заламывало от боли. Желудок уже давно был пуст, но из него продолжала литься желчь. Казалось, организм мстил хозяину за многолетние издевательства над собой.
