Владимир Васильев - Затерянный дозор. Лучшая фантастика 2017 (сборник)
— Хорошо. Покажите, куда идти.
…Ошена. Она никогда не сердилась. Казалось, ее невозможно вывести из себя. Она всегда выглядела доброжелательной — даже когда взводила курок. Она внушала доверие и не обманывала его. Она была такой хорошей. «Что это я? — Ларфид оборвал себя. — Думаю о ней как о мертвой. Она жива! Это главное…»
Кида умерла. Ошена жива. Просто она никогда больше сюда не вернется.
Высокое напряжение.
Ларфид понял, что думает о нем, словно о кровном враге из старых сказок. О нем, не о Рикери. Покрасчик с автозавода мог нести любую чушь. Он был всего лишь проводником, чьим-то орудием. Ларфид надеялся, что однажды сумеет выйти на тех, кто запустил в Край смертоносные мифы. Если они еще живы, они поплатятся. Тот, кто своими глазами видел прохождение пласта, никогда не поверит в их бредни.
Но эти бредни могут быть еще опасней, чем кажутся. Прохождение пласта когда-то потрясло Ларфида, внушило ему ужас и благоговение. Выброс в складах не был таким величественным. Ларфид сохранял трезвый рассудок — и осознал, что выброс разумен. Эта мерзость разумна. Миллионы лишились жизни, сотни тысяч лишились любимых и близких, и все лишились радости — из-за нее.
Что, если мифы создает не безумие и отчаяние, а осознанная злая воля?
«Вы не сможете об этом не думать», — сказал Рикери.
Ублюдок был прав.
…Бывший генерал армии нацедил стакан смородинового настоя и сел за шаткий стол.
— Секторальный надзиратель Ларфид, — сказал он, — присоединяйтесь. Я кое-что вам объясню.
Ларфид молча повиновался.
— Инспектора зовут Ливи Хелад, — сказал региональный. — Прошу вас оказывать ему всемерное содействие.
— Так точно.
— Я должен сказать, что инспектор лично заинтересован в этом деле, — продолжил Омад. — Он, в сущности, не оперативник, он — ученый. Пресс-служба Распорядка сейчас готовит новости… хорошие новости. Наука не стоит на месте. Быть может, скоро мы сумеем контролировать уровень напряжения. Управлять им.
Ларфид обжег язык настоем.
— Невероятно, — сказал он с искренним восторгом.
Омад отхлебнул из стакана.
— Когда инспектор получил доклад о первом рисунке, то пришел к тому же выводу, что Сегад. У Рикери имелся определенный замысел. Ему что-то известно о высоком напряжении. Распорядок получит его знания, даже если им потребуется разобрать его на части.
Ларфид моргнул. Он очень устал, мысли в голове ворочались медленно, и понимание пришло с задержкой, но здесь же все лежало на поверхности… Рикери плел чушь. Не важно, верил он в эти сказки сам или просто хотел напоследок поиздеваться над допросчиком. За его сказками стояло нечто важное, нечто истинное. Рикери — не первый, кто угодил в пасть Распорядку. А Распорядок не терял времени даром и успел схватить истину за подол.
«Отличная работа», — признал Ларфид. Душа его запела. Он больше не злился. Все происходящее предстало разумным и осмысленным, и о чем еще мог мечтать сотрудник Надзора? Конечно, он должен был понимать, что Распорядок забирает дело вовсе не затем, чтобы досадить Надзору и ему лично. Но знать, что должен, — одно, а понимать по-настоящему — совсем другое.
Благо Края стоило жертв.
Ларфид молча кивнул.
— Инспектор — интересный человек, — сказал Омад задумчиво.
— И профессионал, не сомневаюсь, — согласился Ларфид. — Региональный, единственное, что меня волнует теперь, — это судьба общежитий. Ошена… Мы все боялись, что Распорядок решит провести акцию устрашения. Сейчас мы знаем, что у Рикери были сообщники, но не знаем их имен и точного числа. Что собирается делать инспектор?
Ларфид несколько лукавил. Еще ему хотелось бы знать, почему бывший генерал так боится интересного человека инспектора Хелада. Но спросить об этом он, конечно, не мог.
Омад уставился в полупустой стакан.
— Я не знаю, — честно сказал он. — Дисциплина Хелада вообще мало волнует. Вряд ли ему интересны акции устрашения. Он мечтает, что однажды сможет вообще отменить все нормы безопасности Края… Он вызовет вас для отчета о последнем выбросе. Попробуйте с ним поговорить.
Ларфиду потребовалось сделать над собой усилие, чтобы придержать любопытство. Если Хелад действительно равнодушен к дисциплине и занят научными исследованиями — он может развеять многие сомнения и ответить на многие вопросы. Если снизойдет до простого надзирателя, конечно… Простого секторального надзирателя. Отгоняя эти мысли, Ларфид иронически улыбнулся.
— Отменить нормы безопасности? — переспросил он.
Керу Омад поднял голову. Казалось, он повеселел.
— А это и есть конечная цель Распорядка, секторальный Ларфид. Наша общая конечная цель… Подчинить напряжение. Отодвинуть пласты. Жить как прежде. С цветами, фонтанами, красивыми домами, кучей модных тряпок для наших женщин. С картинами и музыкой.
— И кофе? — не выдержал Ларфид.
Омад отечески улыбнулся.
— И кофе.
К. А. Терина. Элегия Канта
Две вещи неизменны в этом мире: беспросветная тьма над нами и беспросветная тьма внутри нас.
Мой сон: набережная, рассвет, Зофья смеется в ответ на мою остроумную реплику. Ее рука как будто случайно соприкасается с моей, и мои пальцы как будто нечаянно отвечают на это прикосновение. Переполняющая меня безграничная нежность находит выход в фейерверке красок наступающего дня: солнечные лучи прорезают тучи над городом, открывая взгляду прозрачную синеву неба, которая тотчас отражается в черной глади реки Вены, в начищенных до блеска трубах паровых коммуникаций, в обшивке цеппелина, швартующегося к причальному шпилю, в глазах моей Зофьи.
Этот сон я вижу каждую ночь.
* * *Открываю глаза. Часы на стене напротив моей стим-станции показывают шесть сорок пять. Правой рукой перевожу рычаг стим-подзарядки в нейтральное положение. Шипение пара. Хлопок. Отсоединяется щупальце насоса от шлюзового отверстия под левой лопаткой. Выскальзывают из шунтов на запястьях иглы фрозилитового трансфузера. Тихий скрежет механизма за стеной. Станция втягивает свои щупальца и манипуляторы внутрь.
Чувствую привычную утреннюю бодрость. Давление идеальное.
Организм на взводе — каждым суставом, каждой шестеренкой и пружинкой он требует движения. Вскочить с кресла стим-станции, покинуть отсек, бежать, бежать по извилистым коридорам Андеграунда, неэкономно расходуя сжатый пар, которым станция под завязку накачала мои легкие за ночь. Но я не спешу. Поворачиваю голову вправо и просто смотрю. Это лучшие пятнадцать минут каждого дня. Просто смотреть на Зофью. Больше ничего мне не нужно от этой жизни.
Зофья в напряженной позе сидит в кресле соседней стим-станции. Я вижу ее профиль, ее идеальный нос, чуть приоткрытый рот, бледные щеки. Рыжие волосы уложены в безукоризненный венок из кос. Зофья еще спит. Иногда, словно отвечая своим снам, она улыбается — самую малость, и это такая улыбка, которую я готов ждать целую вечность.
Я люблю Зофью каждую минуту. Но в эти пятнадцать минут люблю как никогда. Сейчас она принадлежит только мне, и я не упущу ни мгновения.
Отвожу взгляд за секунду до того, как Зофья открывает глаза. Она встает, едва стим-станция освобождает ее от ночного плена. Встает, не замечая меня, не говоря ни слова. Пружинной походкой, едва сдерживаясь, чтобы не перейти на бег (и удовлетворить жажду движения, о которой, как и мне, кричат ей все мельчайшие детали ее совершенного тела), Зофья идет к двери. Задерживается возле третьей, маленькой, стим-станции, чтобы подхватить на руки нашу кошку, Афину.
— Зофья…
Оборачивается. Улыбка на мгновение освещает ее лицо — спокойная, дружелюбная. В моем внутреннем каталоге эта улыбка значится под номером три. Такой же улыбкой Зофья приветствует соседей, начальника смены на фабрике или случайного обер-техникера.
— Доброе утро, Вацлав.
— Доброе утро, милая.
Так начинается наш день.
* * *Дорога от нашего с Зофьей уютного отсека до центральной площади занимает у меня шесть с половиной минут неспешным шагом. Борюсь с искушением идти быстро, мчаться, заставляя на пределе крутиться все мои шестеренки. Впереди длинный день, мне понадобится каждый кубический сантиметр сжатого пара. В экстренном случае можно, конечно, воспользоваться общественной стим-станцией. Но есть в этом что-то неприятное, извращенное.
Здесь, рядом с центром, тоннели поддерживаются в безукоризненном порядке — техникеры работают в три смены, чтобы обеспечить эстетическое удовольствие гражданам Андеграунда. Трубы, идущие по стенам и потолку, идеально начищены. Ремонт, если случается в нем необходимость, производится своевременно и безукоризненно.
Издалека вижу фигуру в рабочем комбинезоне унтер-техникера, застывшую на развилке. Через несколько шагов узнаю Анатоля Манна.
