Блейк Крауч - Беглецы. Неземное сияние
Наоми пошевелилась. Ди молча смотрела, как ее дочь просыпается и начинает тереть глаза.
Потом девочка огляделась по сторонам.
– А где папа?
– Выйдем наружу, – прошептала Ди. – Я не хочу будить Коула.
– Что случилось? – заволновалась девочка.
Слезы снова полились из глаз Ди.
– Давай просто вылезем отсюда.
Когда женщина рассказала дочери, что произошло, Наоми прижала руки ко рту, убежала к дальнему концу трубы и спряталась там. Ее мать осталась стоять в снегу, и ее глаза снова и снова наполнялись слезами, пока она слушала глухие рыдания дочери, доносившиеся до нее, точно скорбные звуки флейты.
Коул смотрел на мать, и его лицо было таким мрачным, каким она его никогда не видела. Однако плакать мальчик не стал. Они сидели на сухом участке шоссе под лучами полуденного солнца.
– Куда его увезли? – спросил Коул.
– Я не знаю, милый, – ответила Ди.
– Они его убьют?
От вопросов сына ее боль становилась еще сильнее, усугубляя и без того чудовищную реальность.
– Я не знаю, – честно призналась она ребенку.
Коул оглядел стройку.
– А когда Наоми выйдет к нам?
– Думаю, скоро. Она очень расстроена, – всхлипнула женщина.
– А ты?
– И я расстроена.
– Когда мы снова увидим папу?
Ди покачала головой:
– Я не знаю, Коул.
Мальчик посмотрел на струйку воды от тающего снега, бегущую по асфальту.
– Это одна из самых плохих вещей, которые с нами случились? – спросил он.
– Да. – Ди видела, что сын обдумывает произошедшее и делает какие-то выводы.
– Если мы не найдем папу, я должен буду стать твоим мужем и отвечать за Наоми? – спросил он наконец.
Ди вытерла лицо.
– Нет, мой дорогой, конечно, нет.
Ближе к полудню Ди направилась к тому концу трубы, где пряталась Наоми, и присела рядом с нею на корточки. Ее дочь лежала неподвижно. Женщина коснулась ее щиколотки.
– Наоми? Ты спишь?
Девочка тряхнула головой.
– Дальше по дороге есть какие-то строения, – сказала ее мать. – Я думаю, нам нужно их обследовать – может быть, там найдется еда. И теплые кровати, в которых можно спать.
Никакого движения или ответа.
– Мы не можем бесконечно оставаться здесь, мечтая о том, как все изменится, – добавила Ди.
– Я знаю, мама. Знаю, – простонала ее дочь. – Пожалуйста, дай мне еще полчаса, ладно?
– Хорошо. Но после этого мы уйдем.
Когда они стали подниматься по мокрому шоссе к перевалу, тени заметно удлинились.
Коттедж был разгромлен.
Как и находившийся рядом ресторан.
В холодильнике ресторана остались лишь сгнившие овощи и фрукты да испортившиеся заправки – хотя на мгновение Ди подумала, что их можно съесть.
Ей пришлось разбить стекло, чтобы попасть в один из крошечных домиков, стоявших чуть в стороне, и она вместе с детьми забралась через окно внутрь. Там было так же холодно, как и снаружи, но возле стены стояла двухъярусная кровать. Дети сразу забрались туда, а Ди отперла дверь изнутри и вышла из домика. Она направилась к перевалу и остановилась на вершине. В тридцати пяти милях от них вздымался Гранд-Тетон, озаренный лучами солнца, а соседние горные вершины казались розовыми. Снег и скалы стали похожи по цвету на кожуру персика.
Ди смотрела на заходящее солнце и думала о том, что, возможно, там, где находится ее муж, уже наступила ночь.
Она закрыла глаза и заговорила вслух:
– Джек, ты меня слышишь? Где бы ни был, что бы с тобой ни происходило, знай, что я тебя люблю. И я с тобой. Всегда.
Ди никогда не произносила слов с таким отчаянием, никогда не была настолько близка к молитве. Она надеялась, что ярость, которая кипела в ней, донесет до супруга ее слова на какой-то тайной частоте.
Затем женщина вернулась к детям – к тому времени в небе уже горели звезды, а под ногами скрипел снег. Какая-то часть ее сознания верила, что она увидит Джека, когда вернется в домик, а ее кожа еще хранила воспоминания о близости с ним.
В полнейшей темноте Ди слышала, как глубоко дышат Наоми и Коул. Она сняла разваливающиеся туфли и заняла нижнюю кровать – матрас с простыней, но без одеяла. Ди надеялась, что ее детям приснится сон, не имеющий отношения к реальной жизни.
Утром у Наоми едва хватило сил, чтобы встать с кровати – Ди пришлось потратить на это не меньше стараний, чем два месяца назад, когда дочери предстояло пойти в школу в первый день после каникул.
Они вышли из домика, проспав почти все утро. На улице заметно потеплело, солнце поднялось высоко в небо, и снег остался только в лесу – там, где лежала тень. Путники поели его, сколько смогли.
Асфальт высох, и они стали спускаться с перевала. У миссис Колклу кружилась голова, и она чувствовала слабость – такое бывало с ней после того, как она сдавала кровь. Ели и небо стали не такими яркими, вокруг преобладали мягкие тона, а шум леса и звук шагов по шоссе стали какими-то приглушенными.
«Может быть, мы умираем?» – подумала Ди.
К полудню Наоми вдруг села на обочине, наклонившись над желтой меч-травой, и Ди опустилась на землю рядом с ней.
– Мы остановимся? – спросил Коул.
– Да, на минутку, – ответила его мать.
Мальчик подошел к коричневому знаку, продырявленному крупной дробью, который предупреждал: «ЗДЕСЬ ВОДЯТСЯ МЕДВЕДИ ГРИЗЛИ».
– Думаю, отдых – это правильная идея, – сказала миссис Колклу.
– Я не отдыхаю, – тихо прошептала девочка.
– Тогда что ты делаешь?
– Я так устала и хочу есть… и папа, наверное, уже умер… Я думаю, нам тоже лучше умереть.
– Не говори так.
Наоми медленно повернулась и посмотрела на мать.
– А ты разве не хочешь? Если честно?
– Мы должны идти дальше, Наоми.
– Зачем? Мы ничего не должны. Мы можем остаться на этом месте и умирать медленно, или ты можешь покончить с нашими страданиями сразу.
Взгляд девочки обратился к «глоку» за поясом Ди.
Слова дочери поразили женщину не меньше, чем саму Наоми удивила пощечина, которую отвесила ей мать.
– Что за дерьмо! Тебе немедленно следует встать, юная леди! – Ди казалось, что она кричит, хотя на самом деле женщина шептала. – Или я сама потащу твою маленькую задницу вниз – и да поможет мне Бог! Я не для того тебя растила, чтобы ты сейчас сдалась.
Она с трудом поднялась на ноги, а Наоми распростерлась на дороге и разрыдалась. Ди тоже заплакала, а потом повернулась к сыну:
– Ладно, Коул, пойдем.
– А Наоми? – растерялся мальчик.
– С нею все будет в порядке. Просто ей нужна минутка.
