Виктор Тюрин - У каждого своя война
Их обоих я считал виновниками смерти трех юношей, именно поэтому неприязнью и некоторой брезгливостью смотрел на бледное, без кровинки, лицо юноши. Его рана, рассеченное плечо, по моему мнению, нисколько не соответствовала мукам страдания, легко читаемые на лице. При этом сознавал, что веду себя в отношении этого красавца предвзято, так как не знал ни сложившейся ситуации, ни его, как человека. Только я успел согнать ухмылку со своего лица, как графиня, наконец, соизволила обратить на меня внимание.
- Что вы стоите, как истукан! Вы что не видите, мой храбрый Флавио истекает кровью! Помогите же ему, бессердечный вы человек!
Не это я ожидал услышать из ее уст, поэтому и ответил соответственно, с определенной долей издевки:
- Это вместо благодарности за ваше спасение?!
Сначала ее глаза обожгли меня огнем, но уже в следующую секунду их затянула корочка льда, а голос был под стать ему, холодным и резким:
- Я благодарна вам и вашим людям. Вы оказали мне большую услугу. Чуть позже мы поговорим об этом, а сейчас окажите помощь раненому.
Сейчас передо мной сидела не просто красивая девушка, а женщина - повелительница. В ее лице, осанке, голосе было столько величия и властности, что я даже несколько оторопел при виде подобного превращения. Придя в себя, я кликнул Игната. Тот подъехал. Когда узнал в чем дело, то птицей слетел с коня, затем осторожного снял раненого с лошади и опустил на траву. Быстро осмотрев рану, сказал:
- Все будет хорошо, госпожа. У него не тяжелая рана. Сейчас я его перевяжу, и он будет как новенький.
В его голосе было столько доброты и заботы, что взгляд графини, брошенный на русского богатыря, вдруг стал теплым и мягким. До этого момента, насколько я мог судить, такого взгляда удостаивался пока лишь ее возлюбленный.
"Настоящая славянская душа! Добрая и щедрая! Гм! А я кто тогда? Я тебе скажу: кто ты! Хладнокровный и расчетливый англичанин! Та еще сволочь!".
Пока я занимался самокритикой, Игнат занялся перевязкой. Графиня, тем временем, успокоившись за жизнь своего любовника, снова обратила свой взгляд на меня. Сначала я не понял, что он мог означать, а когда сообразил, тут же слетел с коня и помог ей сойти на землю.
- Похоже, вас все же обучали хорошим манерам, господин англичанин, - не преминула меня подколоть эта юная особа.
- Я рад, что вы хоть чем-то остались довольны, госпожа графиня, - съязвил я в ответ.
- Мне хотелось бы знать: вы были здесь с самого начала?
Я уже знал, какой будет следующий вопрос, но все равно ответил утвердительно, после чего меня ожог гневный взгляд.
- Вы видели, как умирают эти юноши и не пришли к ним на помощь! Кто вы после этого?! Вы не смеете после этого называться мужчинами! Не имеете права!
- А сами на кого похожи?! По мне так на мясника! Потому что именно вы притащили этих глупых телят на бойню!
После моих слов наступила тишина, словно люди и вся природа замерли в ожидании ответа графини.
- Я...! Я не хотела! Я не знала, что все так обернется. Дева Мария.... - и она со слезами на глазах, чуть слышно, забормотала молитву.
Сейчас, когда она снова стала похожа на маленькую девочку, попавшую в беду, в моей душе шевельнулась жалость, которую я тут же постарался подавить в зародыше. Выждав некоторое время, чтобы графиня смогла прийти в себя, я продолжил наш разговор:
- Госпожа, мы первый раз с вами увиделись здесь, на этой дороге. Зачем вы пытаетесь меня обвинить в том, что я не совершал?
Может, это звучало и несколько жестоко, зато сразу расставляло все по своим местам. С минуту она молчала, а потом ответила:
- Извините меня, эсквайр. Я не совсем владела собой.
- Извинения приняты. В свою очередь примите мои извинения, графиня, за излишне резкие слова.
Только я это сказал, как ее взгляд затвердел, подбородок вздернулся, и передо мной уже стояла совсем другая женщина. Гордая, независимая, сильная. Даже если у меня и оставались на ее счет какие-то сомнения, то сейчас мне стало совершенно ясно, эта юная леди - птица весьма высокого полета.
"Похоже, она что-то задумала. Уж больно взгляд у нее изучающий, - только я успел так подумать, как она начала говорить:
- Я графиня Беатрис ди Бианелло. Исхожу из старинного рода, ведущего свое начало от Матильды, маркграфини Каносской, правительницы Тоскании. Некогда её владения простирались от Средиземного до Адриатического моря, занимая треть земель Италии. С ее смертью власть над ними была утеряна, но даже те владения, которыми сейчас владеет наша семья - огромны. Мой отец умер около двух месяцев назад, оставив мне все земли и деньги. Он умер так внезапно, что не оставил после себя никаких распоряжений по поводу моего опекунства. Этим решил воспользоваться герцог, Франческо Гонзага, месяц тому назад приславший гонца с приказом, явиться к нему во дворец. Я, как и положено вассалу, приехала к своему господину и со склоненной головой выслушала его волю. Пока разговор шел о назначении мне опекуна из приближенных герцога, я молчала, но когда зашел разговор о моем замужестве на этой противной жабе Мазуччо Торре, я сказала, что у меня есть суженый, любовь всей моей жизни. Услышав мои слова, герцог разгневался и сказал, что у него нет привычки менять своих решений, после чего отослал меня обратно, а чтобы не наделала глупостей, послал со мной дюжину своих солдат вместе с офицером, - заметив мой взгляд, брошенный на солдат, докапывающих последнюю могилу, она подтвердила. - Да. Это именно они. С помощью преданных мне людей побег удалось совершить перед самым приездом Торре. Остальное, вы знаете.
- Кто эти юноши?
- Двоюродные братья моего возлюбленного.
Невольный взгляд, брошенный на трупы юношей, заставил ее снова побледнеть, а красиво очерченные губки задрожать.
"Как же она красива! Большие черные глаза, обрамленные густыми ресницами.... Блин! Еще немного и начну стихи складывать в ее честь. Не гони, парень. Не про тебя сия лошадка. Да и наездник у нее уже есть, - и я бросил неприязненный взгляд на ее избранника.
Приняв законы этого времени, я стал верить в силу, которая занимала привилегированное положение в этом мире. Этим наверно и сказывалось мое отношение к раненому юноше. С другой стороны я понимал, что так мыслить, значило опустить свое сознание до уровня дворянина эпохи Средневековья, но делать так, а думать по-другому, как со мной нередко происходило раньше, я уже не мог. Окружающий мир уже наложил на меня свой отпечаток, превратив в матерого хищника. Именно с этих позиций я судил этого мальчишку. Как воин - никакой, да и как человек - слабый духом.
