Александр Афанасьев - Нет пути назад
Шляпу я сдавать отказался – еврей ни за что не сдаст. Пальто сдал. Получив десять рублей, половой провел меня в зал, усадил за свободный столик – свободные еще были, хотя через час их уже не будет. Многие были зарезервированы – с табличками, на которых было написано имя и время.
– Что изволите-с…
Я заказал привычную для этого трактира рыбную ботвинью со льдом, затем холодную белугу с хреном… раньше обед на этом только начинался, сейчас он обычно так и заканчивался… понять не могу, как раньше люди могли столько съесть. Также заказал и черного вина… не красного, а именно черного. Единственное в своем роде черное вино производилось в Палестине, в какие-то годы оно было столь насыщенным, что напоминало почти желе. Или глицерин, когда покрутишь вино в бокале, чтобы оценить его вязкость, на стенках остаются долго не исчезающие следы. А если оставить вино в бокале на пару часов, по краю на стекле останется тоненькая, черная каемка. Отличное вино, в общем, в Царском Селе к столу подают…
Половой все запомнил. Как и век назад, половой был ярославцем и был таким профессионалом, что мог запомнить заказ на шесть-восемь персон на хороший обед с вином без записи, принести и ни разу не ошибиться.
– Э… шампанского изволите?
Шампанское было уже моветоном. Шампанское пьют по праздникам, когда отмечают какое-то важное событие, по торжественным дням. Но тут не Дворянское собрание, не Императорский яхт-клуб, обедают здесь не потомственные дворяне, а купцы и купчики. Так что шампанское здесь льется рекой и по дням будним…
– Не нужно. Принеси, что сказал…
– Сей секунд…
Половой побежал на кухню, я расправил салфетку и осмотрел зал.
Народа уже сейчас было много. Почти все в гражданском, только двое – в мундирах Инженерного корпуса, причем один – аж десятый класс, с правом выправлять должность прораба на крупнейших стройках. Там же двое наших и двое иностранцев… по виду немцев, немцев всегда можно отличить: в незнакомой, чуждой им среде они держатся еще более чопорно, чем англичане, сидят, словно палку проглотив. Сидят за угловым столиком, частично ширмой прикрытым, – понятное дело, представители банка, общества заказчика и строителей договариваются о строительстве какого-то крупного и важного объекта.
Много купцов – не приказчиков, не наемных работников, – а именно купцов, их можно узнать по несколько небрежной манере одеваться и властным, несколько самодуристым манерам. Если стол на восемь персон, купец закажет его и будет сидеть один. Во время еды купец никогда не будет отвечать на звонок мобильного: перезвонят, ничего не сделается. Те же, кто пытается одеваться у лучших портных и всегда выглядеть «с иголочки», – подневольный люд, не хозяева. Купцам плевать, что о них подумают…
Увидел я и Кордаву. Постарел Нестор Пантелеймонович, осунулся, выглядит намного старше, чем когда в Персии работал. А времени-то прошло…
А ведь солидно прошло. Десять с лишком лет прошло, а за это время чего только не случилось. Чего только не произошло…
Принесли ботвинью – быстро принесли, блюдо здесь все равно что дежурное, почти все заказывают. Принесли и рыбу, и вино. Правила перемены блюд на столе здесь не соблюдаются, несут все разом, чтобы стол «выглядел». Сомелье[56] тут тоже не было, но вино принесли и вскрыли по всем правилам – с дегустацией и декантированием[57]. Нормы и правила высокой кухни проникают и сюда.
– Извольте-с…
– Благодарю, – я положил на серебряный поднос десятирублевую купюру, – и еще, братец….
– Да-с…
– Видишь, вон господин сидит, второй столик в углу, противоположном от нас. Черные глаза, волосы с проседью, роста среднего и костюмчик от Шендеровича. Только не смотри туда так, просто скажи…
– Да-с… Наблюдаю-с…
Я положил на поднос визитную карточку и еще одну десятку.
– Передай ему это, будь любезен.
– А если этот господин спросит…
– Покажи ему на меня. Только чтобы кто сидел за тем столом, не поняли. Деликатно, братец, деликатно…
С этими словами на поднос легла третья купюра…
– Сей секунд…
– Да не сей секунд, братец. Дай мне немного покушать. Только если они уходить вдруг начнут, тогда…
– Слушаюсь…
Ботвинья и в самом деле была вкусной. Сидишь тут, в зимней Москве, и не веришь, что несколько часов лета – и пятьдесят с лишком градусов по Цельсию открывают тебе свои удушающие объятья.
Я заметил, когда половой понес мою карточку. Отвлекся от трапезования и стал смотреть на Нестора Пантелеймоновича. А он со своими застольными разговаривает и не чувствует даже. Я, например, всегда чувствую, когда кто-то смотрит конкретно на меня. А Нестор Пантелеймонович Кордава, генерал безопасности в отставке… постарел, постарел…
Половой вручил карточку, деликатно показал на меня, Нестор Пантелеймонович посмотрел сначала на карточку… потом на меня, подслеповато прищурившись и…
Я даже испугался… грех на душу-то брать. Он буквально побелел… это видно было. Сначала не узнал… меня сложно узнать в таком виде, бородатого, с покрашенными волосами… чего греха таить, и постаревшего изрядно. Но все равно он побелел так, что на это обратил внимание один из его сотрапезников. Недоуменно обернулся всем телом… я уже смотрел на стол, наворачивая ложкой ботвинью.
Половой отошел. Улучив момент, я поднял глаза, поймал косящий взгляд Нестора Пантелеймоновича, показал знаком на ретираду. Минут через пять Кордава встал со своего места, извинился перед сотрапезниками, заторопился по залу, пробираясь к двери, скрытой драпировкой от лишних глаз. Выждав положенное время, ощутил потребность посетить отхожее место и я…
Отхожее место здесь соответствовало самым высоким стандартам. Купеческим стандартам – лепнина, фонтанчики. А в самих кабинках – вы не поверите – маленькие телевизоры стоят. Купцы – они и есть купцы…
А вот Нестор Пантелеймонович постарел. Сильно постарел. Пока я по краю ходил в Афганистане, он спокойной жизнью наслаждался. Потому и убить меня не смог. А может, не хотел… бес его знает.
То, что позади кто-то стоит – позади слева, дверь открывалась вправо, но место, чтобы спрятаться, было, я понял… точнее, увидел, движение краем глаза увидел. Краем глаза, боковым зрением всегда видно лучше, поэтому у всех настоящих, не синематографических профессионалов глаза бегающие, а не на одной точке сосредоточенные, противника взглядом гипнотизировать никто не пытается. Увидел – и врезал – одной рукой руку с пистолетом перехватил, второй по кадыку врезал. Потом – рукой с пистолетом по отделанной дорогим кафелем стене, пистолет выпал, я его ногой в сторону. Приготовился уже раз врезать… да не нужно уже.
Нестор Пантелеймович хватал ртом воздух, едва держась на ногах… переборщил я малость, переборщил. Во всю силу вдарил… да кто подумать-то мог…
Кто-то шумно заворочался в одной из кабинок, я отпустил Кордаву, шагнул к пистолету, пнул его как следует, загоняя за кадку с пальмой. Сейчас выйдет купчинка, облегчившийся после солидного, с выпивкой обеда, а тут двое чуть ли не дуэлянтов, пистолет на полу валяется. Крик, полиция…
Нехорошо, в общем…
– Вы что, с ума сошли? – негромко спросил я. – Что на вас нашло?
Кордава смотрел на меня глазами затравленного зверя… такие я не раз наблюдал на допросах террористов.
– Что вам еще надо? – спросил Кордава. – Я все сделал, как надо. Что вы еще от меня хотите?..
Исходя из тона заданного вопроса и словесной конструкции, можно было понять, что я что-то пропустил. Я должен был знать что-то, чего не знал, но, по мнению Кордавы, должен был знать. Торопиться в таком случае не следовало, зато следовало мгновенно перестроить схему разговора. Если кто-то целится мне в затылок из пистолета… соблюдать приличия в отношении этого человека я не считаю нужным.
– Говорите тише, – сказал я, – вы что, считаете, что, убив меня, можно что-то решить?
– Я не собираюсь…
– Говорите тише!
Скрипнула дверь. Мы подождали, пока пройдут люди. Купчинка посмотрел на нас подозрительно, но ничего не сказал.
– Что вам надо?
– Пока что поговорить. Прояснить кое-какие моменты…
– Нам больше нечего…
– Нечего? – перебил я Кордаву. – А я полагаю, что есть что. Я буду ждать вас на улице, точнее, на углу, у ресторации. Здесь не место для такого разговора.
Я подобрал пистолет.
– Не делайте глупостей. Честь имею…
Глупости Кордава сделать мог… возможно, не стоило оставлять его без контроля ни на минуту, выйти через кухню, на задних дворах поговорить как следует. Я ожидал от Кордавы какой угодно реакции, но только не пистолета в затылок. Это само по себе было глупость. И за ней могла последовать еще одна, например вызов полиции, якобы рядом с Тестовским трактиром ошивается сильно подозрительный господин, очень похожий на еврея-проповедника, с которыми сейчас надо держать ухо востро. Приезжает полиция… в лучшем случае я на несколько суток попадаю в каталажку, в худшем… перестрелка и хладный труп. Поэтому я не стал дожидаться на улице, а встал напротив, у сувенирной лавки. Около нее всегда толпился народ, много иностранцев… и я просто был еще одним иностранцем из многих. Шляпу я снял и перстень с могендовидом тоже, штанины выправил из носков. Чем хорош костюм ортодоксального еврея, его можно быстро переделать в обычный. Штанины, правда, коротковаты… да ничего.
