Эмилия Ри - Принцесса, которая любила дождь
Анджелла неторопливо подошла к самому краю обрыва, машинально убрала с лица мешавшую прядку волос, перехватила автомат поудобнее, прицелилась. Спустя некоторое время полицейский вынырнул и громко захрипел, жадно хватая ртом воздух. Анджелла мягко спустила курок, выпуская оставшийся боезапас. Оружие противно залязгало, задергалось в ее руках, отплевываясь раскаленными осколками свинца.
День 9-ый 12:00Порывистый ветер растрепал волосы, Анджелла невольно поежилась и попыталась спрятаться за широкий кузов «Сабарбена» — чтобы не продуло. Не помогло — ветер выдался на удивление капризный, то и дело менял направление, казалось, он специально кружит вокруг девушки, чтобы простудить ее. А она никак не могла усидеть на одном месте — постоянно куда-то рвалась, что-то обеспокоено искала, проверяла, потом снова внезапно куда-то срывалась…. А когда Крозье, наконец, спросил, в чем дело, лениво отмахнулась — «ты не поймешь». Вот и теперь она мерила шагами асфальт вокруг джипа и дрожала — от холода или от мучившего ее беспокойства?
Андреа отошел к стоящему неподалеку автомобилю Льюиса, залез в салон, что-то там поискал, потом вернулся к своей невесте, протянул термос.
— Это горячий шоколад, — сказал он. — Выпей, согреешься.
Анджелла кивнула, дрожащими от холода руками взяла у него термос, попыталась отвернуть крышку, выронила скользкий дюралевый цилиндр из рук и зашипела от злости. Андреа поднял термос, отвернул крышку, налил полчашки и протянул Анджелле. Та с благодарностью взяла и стала пить мелкими глоточками.
Автомобили стояли на обочине небольшой, но достаточно аккуратной и ухоженной трассы, ведущей на периферию округа. Погода с самого утра выдалась мерзкой — ветер, пасмурное небо и изредка накрапывал моросящий дождик.
— Пора бы им появиться, — подошедший Крозье показал Анджелле циферблат наручных часов, основная группа уже опаздывала на двадцать минут.
Анджелла промолчала, оглянулась по сторонам. Метрах в десяти от нее Веймар сидел на капоте головной машины и беззаботно щелкал семечки. Рядом с ним — сунув руки в карманы неизменной косухи — стояла Бернски, глядела куда-то вдаль и нервно покусывала губы. Брант же сидел в теплом салоне машины и дремал, откинув спинку сиденья.
Итого — если Марго и ее недоразвитые не будут мешаться под ногами и добровольно лезть под пули, даже при самом неблагоприятном раскладе шансы на успешное выполнение задания весьма велики.
Анджелла направилась к головной машине, жестом поманив за собой Виктора. Когда она подошла — Веймар рефлекторно спрыгнул с капота и спрятал семечки в карман — разве что не встал по стойке «смирно».
— Послушайте меня, если все пойдет наперекосяк и дойдет до боевых действий, а Вернер и весь его выводок будут путаться под ногами и лезть под пули — валите их к чертовой матери, за их жизни с нас никто не спросит, — сказала Анджелла.
Виктор подивился такому распоряжению, но вида не подал.
— Ты боишься, что когда мы пойдем с основной колонной — нам придется прорываться с боем? — спросил Веймар.
Анджелла утвердительно кивнула.
— Не хотелось бы этого, — сказал Крозье.
— Мне тоже, — сказала Анджелла. — Пойду, выпью еще шоколаду.
— Вон они, едут, — Бернски махнула рукой куда-то в сторону горизонта…
17:23Колонна двигалась с относительно небольшой скоростью по проселочной дороге, поднимая клубы ржаво-коричневой пыли. Впереди ехали машины с охраной, замыкали конвой бронированный «Линкольн Навигатор», который префект любезно выделил для высоких гостей, а также БМВ Льюиса. С одного края грунтовку окаймлял густой лес, с другого — извилистая петляющая речушка. Далеко на противоположном берегу реки раскинулась небольшая деревенька.
Они молчали. Долгая дорога действовала утомляюще. Полусонный Крозье смотрел в окно, любуясь пейзажем.
— Ящерицы, — внезапно сказал Брант.
— Чего? — удивился сидящий за рулем Веймар.
— Ящерицы. Они землетрясения предчувствуют, — ответил лениво Брант.
— И что? — удивился Веймар.
Брант не ответил. И тогда Крозье понял — эта фраза предназначалась ему. Он оглянулся на Анджеллу. Она успокоилась. Впервые за весь день ее ничто не терзало, она никуда не металась, ничего не теряла и не искала, а просто спокойно сидела на заднем сиденье и глядела в окно отрешенным взглядом. И тут впереди раздался оглушительный взрыв. В воздух поднялся огромный сноп пламени, повалили клубы густого черного дыма. Головную машину подкинуло вверх метра на три. Раздалась автоматная стрельба. Брант выставил из окна ствол пулемета и ударил длинной очередью наугад. Крозье выпрыгнул из джипа и оказался в эпицентре паники — люди Вернера высыпали из своих автомобилей, кто-то рвался спасать раненых, кто-то пытался отстреливаться по невидимому врагу, сам Вернер безуспешно пытался руководить этим роем. Виктор пригнулся, посмотрел по сторонам, увидел, что Анджелла уже на земле, поднимается, хватает Андреа за руку и бежит прочь, в лес. Где-то совсем рядом грохнул еще один взрыв, горячий воздух ожег голову. Виктор потерял сознание.
…Она выпрыгнула быстрее…. Она уже была готова действовать, когда он только приходил в себя.… Почему именно сегодня она села сзади, а не спереди… Она знала…. Она заранее знала, когда и где будет совершено нападение… «Ящерицы предчувствуют землетрясения»… Она знала…
Крозье открыл глаза. Он лежал на траве в тени большого ветвистого дерева. Рядом валялась выпотрошенная автомобильная аптечка. Солнце медленно садилось. Сумерки окутали лес плотным покрывалом, с запада наползали белые клочья тумана. Вместе с сознанием пришли и чувства, а с ними — боль, будто в затылок вбили восьмидюймовый гвоздь. Брант положил ему на лоб холодный компресс.
— Сейчас пройдет, — сказал он. — Потерпи. А я тебе за это спиртика налью.
— Что… случилось? — облизав пересохшие губы, спросил Крозье охрипшим голосом, с трудом ворочая непослушным языком.
— В нашу машину попала граната. Обыкновенная реактивная граната, — сказал Брант. — Тебя обломками машины зацепило. Веймар молодец, сразу видно — сваливать умеет. А вот ты замешкался. Не, я не спорю, тетка она и впрямь красивая, только ты выбрал неудачное время ею любоваться. Да и задача у нее — спасать его, а не тебя, так что зря ты время терял…. Да не, не обижайся, я просто прикалываюсь…
День 9-ый 18:57— Вот здесь они нас и ждали, — Анджелла копнула землю носком сапожка. — Видишь окурок? — она подобрала втоптанный в землю бычок. — «Капитан Блэк». Не думаю, что у местных найдется столько денег. Курили днем — ночью курит только сумасшедший. Они ждали нас именно сегодня, знали, во сколько мы тут проедем.… Боюсь, среди нас завелся крот.
19:03Крозье шел, прихрамывая на левую ногу и опираясь на винтовку М4 вместо трости. Брант шел рядом, взвалив пулемет себе на плечи. Чуть поодаль шли с оружием в руках Вернер, Марго, и несколько человек из охраны префекта. Замыкала шествие Бернски в изрядно потрепанной сегодняшним происшествием косухе. Солнце уже почти село, над лесом сгустились сумерки. Причудливые, пугающие тени побежали по земле. Лес плотным одеялом окутала тишина.
— Привал, — громко объявил Брант, остановился, снял пулемет с плеч и присел у ближайшего дерева.
Крозье с трудом примостился рядом.
— Как нога? Болит? — спросил Брант сочувственно.
— Немного, — сказал Крозье. — Заживает.
— Дойдешь? — спросил Брант.
— Дойду, — сказал Крозье. — Виски ужас как хочется, поэтому — обязательно дойду.
— Правильно, у каждого должен быть свой Берлин, — усмехнулся Брант.
— Чего? — удивленно переспросил Крозье.
— Слышал когда-нибудь про Маутхаузен? — спросил Брант.
— Что-то на уровне слухов. В основном нелепицы, чушь всякую, — сказал Крозье.
— Я прошел подготовку там, — сказал Брант. — Это был фашистский концлагерь. После войны наши там развернули экспериментальное поле по подготовке штурмовых подразделений. Ничего особенного — руины, полуразрушенные здания, колючая проволока, катакомбы. Вот в этих катакомбах мы и жили. Прятались как крысы, выживали в совершенно диких условиях. И тут же учились, тренировались. Однажды один из нас, молодой парень, мой ровесник, ослушался приказа наставника. А дисциплину в Маутхаузене прививать умели.…
Его подвесили к перекладине за кисти рук. Он провисел так трое суток. Когда его сняли и бросили к нам, в «жилое помещение», Боже мой.… Видел бы ты его руки. Разорванные суставы зарастали несколько дней. От боли он не мог ни есть, ни пить, он только бился в конвульсиях и кричал «Я еще увижу Берлин, слышите! Я не умру! Я вернусь обратно в Берлин!». И он выжил, представляешь? Этот сукин сын выжил, и даже вновь увидел свой чертов Берлин…
