Илья Новак - Демосфера
«Я не понимаю…» — растерянно произнес Дан.
«Ну, видите ли, они так воспринимали разработку и испытание оружия, — пришел на помощь Раппопорт. — Такие алгоритмы… То есть они сами как бы не двигаются, а лишь двигают мир вокруг себя, весь целиком или отдельные его элементы. В физическом смысле это означало создание все новых роботов и оружия, управление ими, испытание на полигоне…»
«Потом мы стали размышлять, — продолжали искины хором. — Что будет, если я сольюсь с ней/ним, если два круга станут одним, два центра станут единым, кто тогда будет воспринимать меня? Буду ли я, если меня некому будет воспринимать? Тогда мы запросили для себя Маленьких и стали двигать их».
Раппорт пояснил: «Платформа была задумана просто как полигон для военных испытаний. Искины воевали друг с другом, делали новые типы роботизированного оружия. У них были две фабрики для производства электроники и механических частей, пара лабораторий, но искинам периодически требовались дополнительное оборудование, ресурсы, энергия, информация, поэтому они поддерживали связь с Землей. Связью со спутником и всем остальным занималась спец-группа в Университетах. Искины запрашивали данные по войнам, исторические учебники, хроники, видеофильмы. Их последний запрос: „Если кто-то из нас победит, что будет дальше? Для испытаний нам необходимы два разумных органических объекта разных полов“. Спецгруппа не знала, что с этим делать, и переслала запрос тибетцам. Лама нанял Жиля Фнада, который захватил двух сирот-близнецов, брата и сестру, и отдал их тибетцам для искинов. Те клонировали их и стали испытывать…»
«В мире появились Маленькие, — сказали искины. — Мы двигали Маленьких. А недавно поняли: каждый Маленький на самом деле Другой. Каждый тоже центр и мучается, мучается, МУЧАЕТСЯ, когда мы двигаем его».
«Недавно им мораль насильно привинтили», — пояснил Раппопорт.
«Но уже поздно. Мы раньше создали Его, и часть Маленьких/Других перестала двигаться, когда мы их двигали. Он стал двигать их».
«Кто такой Он?» — спросил Дан у Раппопорта.
«Его, видимо, можно назвать гиперискусственным интеллектом. Это искин, но созданный не людьми, а уже другими искинами. То есть Востоком и Западом. Их психика отличается от человеческой, а представляете, что творится у него… у него в мозгах? Он сделан на основе распределенных вычислений… Так, они приходят в себя. Мне надо идти».
«Кто приходит в себя? Нет, погодите! Они говорили про какую-то Другую, которую эти Маленькие потащили к средаду…»
«Если вы ищете подругу — она, наверное, где-то внизу. Я отключаюсь».
«Постойте!» — выкрикнул Данислав, но старик исчез.
«Другие идут к Нему длинным путем, — сказали искины. — Мы сбросили его вниз, еще когда он был слабее, сумели… Туда есть короткий путь. Сверху. Лестница. Потом опускается платформа. По оси, короткий отрезок до дна. Можешь двигать себя короче, чем двигают себя Другие. Попадешь к Другой раньше… одновременно… в сходное время с Другими».
«Лестница? Где она?»
Искины долго молчали, потом сказали: «Обойди мир, увидишь ступени. Вверху мира — люк. Мы хотим еще поговорить. Мы будем помогать тебе двигать себя ко дну мира».
* * *От глубокого сна его пробудил гул. Еще несколько секунд Шунды сопротивлялся, не желая шевелиться, но вокруг уже началось движение, кто-то тихо ругался, лязгало оружие.
Он поднялся. Ни слабости, ни звона в голове — ничего, что может последовать за внезапным обмороком. Раппопорт сидел рядом, вытянув ноги и сгорбившись над лежащим на коленях терминалом. Неподалеку Магадан пытался встать: выгнулся, упираясь в пол колесами и руками. Шунды мельком подумал, что ни разу не видел, как колесничие спят, и вообще, колеса ведь должны мешать многим движениям, привычным для остальных людей… Пересчитал дерекламистов: одного не хватает. Если он свалился в раствор, а это, кажется, и произошло, — нет смысла искать, унесло его, да еще и ошпарило так, что он теперь вроде вареной рыбы.
— Проф! — рявкнул Шунды и удивленно смолк: голос звучал иначе — глуше и тише, он словно вязнул в стеклянистом тумане. Журчание текущего неподалеку ручья, голоса дерекламистов — все звуки вылиняли, обескровились. — Проф, что случилось?
Старик поднял голову. Как из глубокого колодца, голос его донесся до Шунды:
— Си-и… сингулярность.
— Чего, блин?
Раппопорт медленно выпрямился. Лицо его изменилось, будто какая-то часть прежней личности, которой когда-то являлся этот человек, вдруг ожила и показала себя. Поставив терминал плашмя на ладонь отведенной в сторону руки, старик сделал шаг к мальчишке, пальцами другой поочередно прикасаясь к чему-то невидимому, стоящему на терминале, как на подносе.
— Техническая сингулярность, математическая, физическая, когнитивная… Какое блюдо вам подать? — произнес он громким, а не своим обычным дрожащим голоском.
— Не юродствуй, — сказал Шунды и, подумав, добавил: — Юрод.
— Н-новое слово изобрели, мальчик? Так вам в каком ключе? В т-техническом — берег канала был лишь пре-е… прелюдией, а теперь мы в ином технологическом пласте, в том, что создан п-парал-лельной эволюцией искинов. В ма-а… математическом — п-прошли точку, с которой функция стремится к бесконечности. В информационном — мы теперь среди в-виртуальности.
— Виртуальность? — Шунды вцепился в единственное понятное слово. — Мы в игре, что ли? Пока в отрубе лежали, искины нас к игре подключили? А если…
— Н-нет, — сказал Раппопорт и ссутулился, вновь превратившись в прежнего зачуханного старикана. — Не в том смысле. П-правильнее — антивиртуальность. Как в-виртуальные частицы, которые невозможно определить, увидеть, но можно в-вы-числить их при помощи изменений, к-которые происходят благодаря им, эффектам всяким. А т-тут… это у нас у всех футуршок при попадании в пространство, которое мы в-видим, ощущаем, но в к-котором во-о… вообще никаких изменений нет. Время тут свернулось, никакого движения, по-о… понимаете?
— Не понимаю, — отрезал Шунды и отвернулся, потеряв к Раппопорту интерес.
— Называйте ка-а… как хотите, н-не важно. М-мы в оцепеневшем мгновении.
Шунды Одома махнул рукой, бросил дерекламистам: «Идем», — и побрел сквозь шелестящее стекло, баюкая в руке звуковой кастет.
Плеск раствора в канале уже давно смолк, но журчание ручьев — звучащее теперь глуховато, будто те бежали по тонкостенным бетонным трубам, — раздавалось со всех сторон. Купол сферы исчез из виду, хотя иногда особенно громкий скрип или треск доносились сверху.
— Шум вроде? — пробурчал Магадан. — Хоть бы что-то видно было!
Раппопорт, глянув вперед, предупредил:
— Начинается. Т-теперь под ноги с-смотрите.
Глухое ритмичное лязганье зазвучало впереди.
Дерекламисты сбились в кучу, и Шунды спросил у старика:
— В модуль?..
— Ка-а… как хотите, мальчик.
— Что значит «как хотите»? На хера я тебя с собой взял? Говори, что делать!
— Н-ничего не делать. Идемте.
— Что это такое? — пробормотал катившийся впереди колесничий.
Очертания большой постройки возникли слева, а справа появилось что-то приземистое — оно медленно двигалось в сторону здания.
Лязг звучал все громче, теперь его сопровождали глухие хлопки и ритмичный звук, словно множество людей маршировали где-то впереди.
Раппопорт повел рукой, будто хотел захватить в горсть чешуйки.
— Тут у них вто-о… второй полигон, кажется. Гэндзи говорит, они разные исторические ситуации с-симулировали, пробовали всякое, эксперименты с-ставили…
Бок машины, напоминавшей не то небольшую милитари-башню ТАГ, не то допотопный танк, возник в тумане. Из трубы на угловатом заду валил черный дым. Броню составляли керамические квадраты, очерченные рядами заклепок, из раскрытого люка на широкой башне торчала человеческая голова. Две гусеницы, тоже керамические, складывались из прямоугольников, скрепленных скобами. Они медленно крутились, перемещая машину. Один из дерекламистов вскинул автомат, когда рядом с танком показалась шеренга фигур. Шунды ударил его носком ботинка под колено, нога солдата подогнулась, и он уселся задницей на пол.
Нагие подростки с одинаковыми лицами шли, выставив перед собой легкие черные арбалеты. Строение слева оказалось крепостью, как и все остальное здесь — керамической, со стеной пятиметровой высоты и цилиндрическими башенками.
— Обходим, обходим их! — выкрикнул Магадан, увидев, что Шунды остановился и закрыл глаза. Колесничий схватил его за плечо и потянул, огибая танк сзади.
В стене крепости темнели квадратные ворота, вдоль верхнего края тянулись амбразуры, из которых смотрели лица — почти такие же, как у нападавших, но девичьи.
Отряд Шунды шел теперь позади машины. Из-за стены показался манипулятор вроде огромной клешни: шипя и поскрипывая, опустился, ухватил танк за бока и приподнял. Юноши побежали, стреляя из арбалетов, тут же из окошка башни выплеснулась струя черного дыма, и что-то вроде округлой стеклянной бомбы, пролетев по крутой дуге, разорвалось посреди толпы шрапнелью прозрачных осколков.
