Игорь Пронин - Исход
— И так, и так паршиво, — заключил Дрон и открыл окно. — Что мы тут стоим, вонь нюхаем? Эй! Скоро уже! Скажите Папе Мише, чтоб не нервничал!
— Ты чего кричишь-то? — удивился Максим.
— БМП туда-сюда ездят, а мы будем шепотом говорить? — рассмеялся Дрон. — Все, пошли за ней.
Конечно, старуху больше всего волновало, следует ли ей брать документы сына, который ушел на работу и до сих пор не вернулся. Ее не слушали: просто вывели из квартиры, а уж там ее подхватил на руки Толик и понес вниз. Ему она и рассказала, как пила воду из бачка унитаза все это время, как кто-то стучал в дверь и рычал, как замолчали телефоны, а за окнами бродили лишь какие-то странные люди, которых она боялась. Старушка не расплакалась, зато у Толика блестели глаза, когда он выходил из подъезда.
— Так и живем… — проворчал Дрон. — Скорее бы ее в пионерлагерь, а то будет на нервы действовать.
— А там что? — спросил Максим, забрасывая на плечо сумку со старушкиными вещами. Стало стыдно: конечно, следовало дать ей время собраться… Но где его теперь взять, время? Времени больше нет ни у кого. — Просто поселят ее в одной комнате с такими же?
— Ну да. Там и будет ждать сына, а когда осознает, что не дождется, то помрет. — Дрон сплюнул. — Подтянись, братва! Домой едем!
В автобусе причитающую старуху, к счастью, сразу увели к задним рядам, далеко от мест Максима и Толика. Папа Миша их появление не прокомментировал вообще никак, но позволил временной постоялице устроиться поудобнее, прежде чем поехал. Двое мутантов, привлеченные, наверное, шумом БМП, пробежали прямо перед ними. У женщины по голой спине метались мокрые волосы. К автобусу они приближаться не решились.
— Мимо метро не поеду, — будто сам себе сказал Папа Миша. — Ну его к чертям. По Шмитдовскому лучше, авось не заблудимся!
Он свернул влево, избегая опасной близости со станцией метро «1905 года», и все немного расслабились: к вечеру снова стало жарко, ни одна капля так и не упала на сухой асфальт, а значит, впереди их ждет спокойный, заслуженный отдых и какой-никакой ужин. Максим не успел подумать о том, что больше, чем яиц, он хотел бы свежего мяса, желательно жареного, когда Толик буквально прочел его мысли.
— Мангал есть, уголь есть, друзья, палатка… А мяса нет. Обидно, да?
— Наверное, и не будет, — горько усмехнулся Максим. — Откуда в Москве коровы или свиньи? А если бы были, мутанты их бы уже сожрали.
— Думаешь, где-нибудь они еще остались? — Толик сглотнул слюну. — Прикинь, мы тут ездим, носимся, голодаем… А Мамед в это время сидит в дачном поселке, шампуры переворачивает. Может, они там поросенка какого нашли или хоть козу?
— Если и нашли, то надолго этого не хватит. А фермы наверняка все разгромлены, мутанты ведь на запах идут. И поэтому…
Максим не договорил, потому что справа, совсем недалеко, начали бить сразу из двух автоматов. В перерывах между очередями сквозь лишенные стекол окна до них долетел чей-то крик, а потом раздался взрыв. Затем снова застрекотали калашниковы, и еще кто-то стрелял одиночными, наверное, из пистолета.
— Прибавляй, Папа Миша! — попросил Дрон. — Не хватало нам проблем! Пусть сами разбираются.
— Да погоди ты…
Впереди Шмидтовский проезд пересекали четверо, они бежали, явно от кого-то спасаясь. Автоматная очередь срезала одного, и он ничком повалился на асфальт, выронив рюкзак и какие-то пакеты, рассыпались вещи и продукты. Последний, бросив свою ношу, остановился, развернулся и, выхватив из-за пояса короткий автомат, начал бить в невидимого наблюдателям противника. Папа Миша дал по тормозам и схватил калаш. Стрелки по обоим бортам зашевелились, щелкая затворами: слева послышался рев мотора.
Снова короткая очередь из калашникова, и мужчина посреди проезжей части выронил автомат, согнулся и упал на колени, харкая кровью. Двое его товарищей успели добежать до устремившейся им навстречу легковой машины, которую не было видно из-за врезавшегося в столб во время катастрофы грузовика. Слышны были лишь их крики и хлопанье дверей. А потом с той стороны раздался сильный взрыв, и над грузовиком полыхнуло.
— Гранатомет! — подскочил Толик. — Или сдавай назад скорее, или надо выбираться из автобуса!
— Оглянись! — посоветовал Папа Миша. — А лучше ложитесь все!
Максим тоже повернул голову и увидел два джипа, из которых торчали стволы. Они приближались на большой скорости, и Максим присел. К огнестрельному огню их автобус никак не был подготовлен, и вступать в бой совершенно не хотелось. Впрочем, в их сторону полетело лишь несколько пуль: люди в дорогих внедорожниках пытались оторваться от преследующего их бронетранспортера, и на открытом участке им это удалось. Они наверняка смогли бы спастись, но впереди их ждала засада: те бойцы, что расстреляли из гранатомета первую машину. Оба джипа пронеслись мимо ЛиАЗа и попали под обстрел. В первую, насколько мог судить Максим, тоже попали из гранатомета, по второй, чудом избежавшей столкновения, начал работать пулемет. Не вписавшись в поворот, внедорожник ударился об уткнувшуюся в угол дома «Ниву», высоко подпрыгнул и упал набок. Тотчас на дорогу выбежали четверо в камуфляже с автоматами. Двое заняли позиции, готовясь отразить атаку из ЛиАЗа, еще двое быстро, без разговоров добили раненых.
Между тем БТР поравнялся с автобусом и остановился. Из люка водителя показалось усталое лицо со впалыми щеками.
— Кто такие?!
— Группа Новосиба, с Магистральной базы.
— Ясно. — Водитель выпрямился и закурил. — А мы тут мразей бьем. Мародеров то есть. — Усталые, но зоркие глаза уставились на пакеты рядом с Дроном. — Это у вас что? Пиво?
— Пиво, окрошку делать, — так же спокойно ответил Папа Миша. — Залезай, угощайся!
Дрон недовольно засопел. Водитель, у которого Максим успел заметить капитанские погоны, исчез в люке, и оттуда послышался характерный треск рации. Потом открылся десантный люк, и выбрались трое бойцов с автоматами. Они помахали товарищам, собиравшим на асфальте добычу, отнятую у мародеров. Те двое, что целились в автобус, задрали стволы. После этого появился и сам капитан, который, поправляя портупею, вошел в ЛиАЗ.
— Спасибо! — улыбнулся он и прихватил сразу две упаковки баночного пива, которые передал в дверь товарищам. После этого капитан взял банку и себе, с удовольствием щелкнул колечком, открывая. — Было бы еще холодное! А я уж удивился: на базах-то сухой закон! Но окрошка — дело святое. Жаль, что ни колбаски, ни картошки, ни редиски… Да ничего у вас нет!
Он сделал несколько больших глотков и утер губы рукавом.
— А у вас разве не сухой закон? — мрачно спросил Дрон, которому было жалко добычи.
— Еще посуше, чем у вас! — весело подмигнул ему капитан. — К тому же, я за рулем. Поймают — расстреляют на месте! Только уже не поймают, хватит. Надоела эта бодяга.
— Уходите? — сразу понял Папа Миша. — Там, на Звенигородском путепроводе, можешь своих повстречать.
— Мы найдем, что ответить, — отмахнулся капитан. — О, мухи вроде начинают подтягиваться!
— Какие мухи? — не понял Максим.
— Ну, мутанты, так уж мы их зовем. Только нас много, не сунутся сегодня. Но если ночью дождик пойдет — берегитесь! А мы будем уже далеко.
Он допил банку, смял и просто вышвырнул в дверь. А потом спокойно открыл вторую и опять закурил. Его товарищи собирались вокруг БТР, держа автоматы наготове.
— Наши сейчас остатки этой банды добивают, слышите?
Действительно, в трех-четырех кварталах от автобуса постреливали. Военный присел на канистры для огнеметов и, прищурясь, оглядел бойцов Новосиба.
— И вам бы уходить. С собой не зову, у нас свой план, но чего вы тут ждете? Была Москва большой помойкой в переносном смысле, а теперь стала в прямом. Скоро все закончится: еда, горючка, патроны… А вода — раньше всего. И тогда, без транспорта, отсюда уже не выбраться. Тем более, скоро дожди начнутся по-любому. Мухи полезут из всех щелей.
— Что же ты сразу не ушел? — Папа Миша, скрестив руки на баранке, смотрел прямо перед собой. — Чего вы ждали, зачем воевали?
— Сперва думали, что если в бункер ворваться, то не заразишься, — объяснил военный. — Потом, вроде как, сказали: у них лаборатории, и есть антидот. Конечно, хотелось добраться, у нас ведь каждый день люди то умирали, то в мухов превращались. А в палатке пока такого муха завалишь, он успеет всех перекусать! Ну, вы сами знаете. Оказалось, ерунда все, нет у них антидота, сами чуть что умирают. Потом, просто обидно было… Я вот двоих захватил, в химзащите, в противогазах. Снял противогазы, думал, нам помогут. А они сразу оба откинулись. И зачем, спрашивается, я их убил? Какой в этом смысл? В общем, воевали, потому что не знали, как еще жить. Подчиняться же надо кому-то, чтобы порядок был… Но нет порядка, и не будет уже.
— Значит, общего управления уже нет? — печально спросил Толик.
