Олег Верещагин - Не время для одиночек
— Приехал?! — навстречу бросился Славка Муромцев, ещё до того, как Колька остановился. Рядом с ним бежал Лёвка Ившин — в распахнутом жёлтом дождевике, в руке — открыто — АПС. — Скорей бежим!
— Где Райко?! — Колька соскочил наземь.
— Скорей! — Славка был в страшном возбуждении, которого даже не скрывал. — Труп не видел ещё никто, — он кивнул на вход, — проберёмся через хозвход, скорей! Туда никого через подъезд не пускают, охрана почему-то не даёт…
— Рехнулся, что ли?! — Колька слегка ошалел, обычно такие действия были его прерогативой. Славка показал глазами на атлета во главе полицейских:
— Это, — он понизил голос, — министр внутренних дел. Полоцкий.
— Какого ч… — Колька заморгал. — А? Это он тебя… Бежим.
К ним тут же присоединился как из-под земли вынырнувший корреспондент из "Семи Рек" — с "зенитом" и пистолетом. Они обогнули здание, побежали вдоль глухого забора, то и дело попадая в лужи. Лёвка на ходу сбросил плащ, его серая спортивная куртка сразу промокла…
— Сюда! — Славка взлетел на крыльцо и застонал: — Цееееепь! — в запоры была пропущена дверь с замком.
Отскочив, он коротко выдохнул какое-то резкое слово — и врубился в дверь плечом. Щёлкнуло, брызнули визжащие искры от с хрустом лопнувшей цепи, Славка влетел внутрь, чудом удержавшись на ногах…
Оставляя на старом кафельном полу грязные следы и лужицы, все четверо промчались через коридор и дальше — вниз по лестнице. Мягкий, неяркий белый свет заливал всё кругом. Нигде — никого. Пусто, как в дурном сне.
Дверь в само помещение была закрыта. Парень из "Семи Рек", поскользнувшись на полу, упал; перескочив через него, Славка врезался и в эту дверь, вынес её с петлями…
…На мраморном столе двое санитаров быстро раздевали тело. Стоявший лицом к двери врач натягивал перчатки. Муромцев явно не был тут желанным или даже хотя бы ожидаемым гостем. И тем не менее — Колька поразился тому, как изыскано-вежливо, непринуждённо и без малейшей одышки Славка сказал:
— Простите, но нам нужно тело Александра Каргина. У подъезда его родители.
— Да он же на столе у них! — крикнул Лёвка. — Оставили его, вы! Все — к стене!
— Как грубо, — заметил Славка. — И тем не менее — вынужден поддержать просьбу товарища. К стене — все. И быстро.
— Ты что с ним хотел сделать, т-ты! — Лёвка, схвативший врача за халат на груди, ткнул ему в горло АПС. Тот побелел, заикаясь, выдавил:
— М-мне было приказано… из… извлечь п-пулю… только это, клянусь… я не мог ослушаться… — но Лёвка свирепо тряхнул его ещё раз, и тот, икнув, замолчал.
— Давай сюда, — махнул Славка корреспонденту, а сам подошёл ближе к убитому. Колька последовал за ним.
Очевидно было, что Саньку убили совершенно неожиданно. Его лицо оставалось совершенно спокойным, но затылок был разворочен выстрелом в упор.
— Снимай, — кивнул Славка, а сам обернулся к врачу: — И кто приказал извлечь пулю? Почему охрана не пускает сюда министра внутренних дел Республики?
Врач побелел. Его глаза заметались, Колька подумал всерьёз: "Похоже, сейчас у него будет инфаркт…" Но тут корреспондент сказал:
— Эй, у него карманы обшаривали… — и тут же оба санитара выхватили пистолеты. Лёвка вскрикнул, сложился пополам и сел на пол. Врач метнулся к выходу; Славка, перелетев через стол с инструментами, ударом ног сшиб его. Колька выстрелил из-под руки в живот стрелявшему санитару; второй выстрелил в ответ — в него — и пуля со звоном сбила какой-то поднос. Санитар отлетел к стене, грохнулся в неё и свалился ничком — Лёвка с пола дал в него короткую очередь из АПС.
— Ранен?! — подскочил к нему Колька (краем глаза отметив, что парень из "Семи Рек" — то ли от обалдения, то ли хладнокровно — всё это время щёлкал "Зенитом", как бешеный).
— Больно… — Лёвка морщился, зажимая левый бок, между пальцами толчками била кровь.
— Быстро, помочь! — Славка буквально волоком подтащил врача, и Колька удивился — Муромцев был не богатырского сложения и почти на голову ниже своего пленника, но волок его, как бумажную куклу. Лёвка, продолжая морщиться, сказал Кольке:
— Вон у того в кармане — блокнот Сашки…
Колька кивнул, нагнулся над трупом, извлёк коричневую потрёпанную книжечку, перебросил Славке — тот поймал её не глядя, спросил врача:
— Так кто велел извлечь пулю и обыскать труп?
— Савостьев, — выдохнул врач, закатывая на Лёвке рубашку.
— Начальник городской… — изумлённо начал Колька.
— …полиции, — раздалось от входа. Вошёл Полоцкий — бесшумно вошёл, один, без оружия (в коридоре слышался шум). Смерил Славку взглядом (перед этим скользнув глазами по Кольке) — Муромцев подобрался, таким Колька его никогда ещё не видел.
— Именем Огня, брат, — обронил министр непонятную фразу. — Помни.
— Во имя Огня, брат! — выпалил Славка, став сейчас ужасно похожим на полувзрослого волчонка, которого одобрительно толкнул носом после охоты большой и сильный вожак, непререкаемый авторитет. — Я помню.
Министр улыбнулся — коротко, но очень ярко, как будто щёлкнула на весь мир ослепительная вспышка.
9.
В блокноте оказалась схема — стрелки, кружки, имена, фамилии и адреса. Колька увидел это мельком, блокнот забрал Полоцкий. Но уже было ясно, что Санька погиб, потому что выполнил задание своего командира — сделал то, что обещал на большом совещании Лёвка. Однако, видимо, действовал он слишком прямолинейно и слишком понадеялся на тактику "одинокого волка" — и был убит, уже когда возвращался в Верный. То, что собранные им материалы не пропали, было просто чудом — за его блокнотом велась спешно организованная, но бешеная охота, даже гигантская по масштабам драка на окраине и покушение на Бахурева были организованы лишь с целью отвлечения.
Начальника полиции Верного Савостьева арестовали тем же утром. Он сумел уцелеть во время масштабной чистки за несколько месяцев до этого, потому что ни с кем из арестованных тогда не был связан — глубоко законспирированная сволочь, которой двигала, видимо, ненависть к Бахуреву и Империи, в его представлении олицетворявшим крах привычного и удобного мира… А в штабе "Охотников" воцарилось оживление, граничащее с умоисступлением. В каком-то смысле, веселье было кощунственным, потому что парень, добывший сведения, сейчас лежал у себя дома в ожидании похорон.
Вот только едва ли даже он сам посчитал бы свою жизнь более ценной, чем добытые им и спасённые товарищами сведения.
Колка сначала ликовал вместе со всеми, но потом как-то резко устал. Заболела голова, начало ломить левую руку. Он вяло подумал, что уже давно нормально не высыпается, выбрался из помещения штаба и, пройдя коридорчиком, улёгся на диван в тупичке — на нём отдыхали сменные дежурные, как правило. Уснул он почти мгновенно…
…Ему снился странный сон. Он шёл по тропинке к дому — хутору-пятистенку с надворными постройками, с баней. На крыльце стояла женщина, и Колька остановился.
Это была его мать. Одетая в рабочие джинсы, плотную рубашку — как на немногочисленных фотографиях в альбоме.
— Здравствуй, ма, — сказал Колька, подойдя ближе.
— А я тебя ждала, — она спустилась навстречу и положила руки на плечи юноши. — Как ты вырос…
— Да, наверное, — он улыбнулся. — Я очень устал, мам…
— Я думала, ты уже никогда не придёшь, — женщина обняла его. — Что ты совсем забыл с друзьями обо мне.
— С друзьями… — Колька усмехнулся. — Какие там друзья…
— Пойдём домой, — пригласила женщина.
— Разве это наш дом? — удивился Колька.
— Конечно. Я приготовила баню, — она пошла через двор к банной пристройке.
— Баню? — удивлённо пробормотал Колька, идя следом.
— Входи, сынок, — послышалось из чёрного дверного проёма — а Колька и не заметил, как мать вошла туда… Он сделал ещё несколько шагов и вдруг понял — над крышей под новеньким осиновым гонтом, над трубой из серого сланца — нет дыма. — Входи.
Сердце Кольки остановилось.
* * *Он вскочил с дивана, ещё не открыв глаза — и рухнул на него обратно, жалобно взвизгнули пружины. Колька был весь в поту, сердце колотилось в неверном, рваном ритме, медленно возвращалось осознание реальности мира вокруг. Не закрывая глаз — было страшно — он откинулся на мягкую спинку, дыша открытым ртом, как выброшенная на берег рыба.
— Колька где? — послышалось в основном коридоре. — Стрелкова не видели? Ветерок куда провалился?!
— Я тут! — поспешно ответил, почти выкрикнул, Колька, избавляясь от цепкого ужаса, оставленного странным сном.
— Спишь, что ли? — осведомился, появляясь из-за угла, Митька Шеин. — К тебе тут делегация с окраины. Оттуда, из развалин.
— Ко мне? — искренне удивился Колька. — И именно делегация?
— Ну, ты же у нас по работе с ними…
