Роман Юров - «Ла»-охотник. В небе Донбасса
Она еще несколько секунд стояла с гимнастеркой в руках, как будто ожидая некоего продолжения, потом буркнув: "Спокойной ночи", пошла в общежитие. Виктор поплелся спать.
Хмурый рассвет был под стать настроению. Солнце не сумело пробиться сквозь сильнейший туман, и в летном общежитии было сыро и холодно. Летчики собирались неохотно, непрерывно ворча на начальство и погоду. Всем было понятно, что полетов не будет, и народ единодушно высказывал пожелание продолжить сон. Впрочем, их мнением никто не интересовался. Народ, наскоро собравшись, потянулся на построение и Виктору пришлось поторапливаться — Таня, с зашитой гимнастеркой так и не появилась, и пришлось доставать из загашника старую — затертую до белизны и изрядно измятую.
Это построение прошло бескровно. Шубин почему-то не стал устраивать сеанса одновременной любви ни начальникам служб, ни командирам эскадрилий, да и по поводу вчерашнего инцидента тоже не сказал ни слова. После приема коротких рапортов, комполка убыл в штаб, отправив летчиков ожидать на эскадрильные КП. Комэсков, как это было обычно, он с собой не позвал и летчики сонной гурьбой направились по землянкам. Молодежь натаскала сухого хвороста, растопив оставшуюся тут еще с зимы буржуйку, старшие летчики позанимали самые "козырные" места, задымили папиросами. Печка нагрелась быстро, разогнав утреннюю свежесть, стало тепло, и Виктор заснул, улегшись на самой широкой и удобной лавке.
Проснулся он от весьма бесцеремонного толчка. Спросонья решил устроить нагоняй слишком уж ретивому будильщику, но осекся, увидев Шубина.
— Посыпайся. Разговор есть.
В землянке больше никого не было — видимо подполковник всех выгнал. Печка уже прогорела, но было тепло. Командир уселся напротив, достал папиросу, однако закуривать не стал и покрутив в пальцах сунул обратно в пачку. Виктора такое поведение удивило.
— Это что за херня тута? А? — Шубин видимо все-таки нашел нужные слова и кинул на стол сложенный и потертый лист бумаги. — Почему я об этом узнаю последним?
Виктор развернул лист — это оказалась справка о смерти Нины.
— А вам до этого, какое дело? — хмуро спросил он. — Вы же ее в глаза не видели.
— Ты Витя дурак, что ли, — даже оскорбился Шубин, — головой вчера ударился? Мне есть дело до всего, что происходит тута в полку. А уж такое… У моего лучшего бойца, — он запнулся, — погибла жена, а я ни сном ни духом … Чего молчал? — он пересел на лавку к Виктору. — И вообще, обидно Вить такое отношение тута. Я тебе не чужой человек, мог бы и сказать…
— Извините. — Виктор покаянно склонил голову. — Только, что бы это изменило, ее все равно не вернуть.
Шубин обиженно посопел, потом протянул:
— Ты на войне живой из стольких передряг вылезал, а она в тылу, вот ведь как тута бывает…
— Не надо про нее больше, — тихо попросил Саблин. — Оно и так все…
— Ладно, — согласился Шубин. — Справку эту передашь в строевой отдел. Хорошо еще, что Пруткова уже нет, а то бы он из-за этого такую вонь мог раздуть. Хотя ладно, сам передам. — Шубин убрал справку в планшет, снова достал из пачки папиросу и принялся ее вертеть — Вот ведь как бывает, — повторил он и огорченно качнул головой, — а я с утра и не понял. Рыжая прибегает, глазища на пол лица, бумажку эту тычет. Я уж думал, Антипов снова отчебучил чего…
Он наконец, щелкнул своей трофейной "ЗИППО", глубоко затянулся выпустив узкую струю пахучего дыма жестко сказал.
— Кстати, с Антиповым у вас ничего не было, вы даже и не виделись вчера. Ясно тута? Ты его не бил и убить не обещал, а он к Таньке не приставал. Комдив так решил. Нам тута гвардия светит, так что лишнее не к чему. Уже приказ пришел его переводят. Так для всех лучше, и тебе тута особенно. — Шубин грустно усмехнулся — По факту, кроме мордобития и не было ничего, а за то, что капитана отмудохал знаешь что светит? Смотри, Витька, допрыгаешься. Вырву тебе яйцекладку тута.
Они оба усмехнулись, Виктор посчитал инцидент исчерпанным, и тоже потянулся к папиросе. Тут Шубин зашел с козырей.
— А скажи-ка мне, друг мой ситный, это чего? — спросил он вдруг и достал из планшета, потрепанную ученическую тетрадь.
Виктор пригляделся и узнал свой конспект, по которому проводил занятия с молодняком по тактике и который два дня назад дал капитану Шеглову.
— Это конспект — сказал он.
— Да ты что? А я думал словарь тута французский. Почему эта срань оказалась у Щеглова, а не у меня?
— А вам-то зачем, — изумился Виктор, — тут же все что вы рассказывали и показывали. Ничего нового, я только сформулировал, скомпоновал немного и все…
— И все? — Шубин открыл тетрадку и зачитал: — "Оборонительный бой допускается только в случае прикрытия ударных самолетов либо при выходе из боя. В остальных случаях необходимо переводить бой из оборонительного в наступательный. Достигается это путем взаимодействия парами звена следующим образом: одна пара сковывает силы противника, другая в это время набирает высоту, готовясь нанести удар сверху. После удара вторая пара, используя преимущество в скорости и высоте, продолжает атаки, а первая использует это время для выхода из боя и набора высоты"… — За это вот — он ткнул пальцем в корявые строки — любой командир ВВС руку себе отрежет, а ты… — он возмущенно выплюнул папиросу. — И догадался же… Хорошо еще, что Щеглову почитать дал, а то и сидели до сих пор тута дурни дурнями.
— А что здесь такого? — ушел в оборону Виктор. — Я вам не Пушкин, чтобы красиво и грамотно излагать. — И сразу же перешел в контратаку, — И вообще, тут моего и нет ничего. Этого всего от вас набрался, на каждом разборе талдычили. Если неправильно, так сами бы и написали, а ругать все мастаки.
— Так ведь правильно все, — обозлился Шубин, — коряво конечно, неразборчиво. Но многое изложено грамотно и доступно. Умные люди наверху месяцами из-под себя что-то подобное тута выдавливают, а ты Витька, мать твою, взял да и написал.
— А что, это уже преступление? — хмуро спросил Саблин. — Ну написал и что? Это Дмитрий Михалыч, в основном ваше все. Я только свечку держал.
— Свечку он держал, — фыркнул Шубин, — Дурак ты… Это тактика, это опыт переданный. Да за такое сейчас ордена дают. Я думаешь не хотел подобное написать? Хотел! А вот не получается.
— И что теперь будет? — еще более хмуро спросил Виктор.
— Будет, — командир ехидно усмехнулся, — слушай тута приказ! Берешь свою рыжую вместе с ее машинкой, берешь художницу, ну ту, что тебе сиськи рисовала, и красиво оформляешь всю свою писанину в трех экземплярах. И чтобы тута не стыдно было командарму показать, а то пишешь ты как курица лапой, да еще хрень всякую малюешь. Вот, что это? — Шубин ткнул пальцем в тетрадку.
