Андрей Левицкий - Оружие Леса
– У нас – нет, – отрезал я. – Вопрос в другом: почему они никого не пускают внутрь?
– Это ты у них спрашивай, не у меня, – хмыкнул он.
Ворота Чума были закрыты. Большая железная дверь в створке ворот – тоже. Над воротами из-за решетки выглядывали два охранника, а еще торчал пулеметный ствол. Перед воротами ров пересекала земляная насыпь, там стояли три телеги с мешками, легковой автомобиль со срезанной кабиной, заполненный ящиками, и черный мотоцикл с рогами, торчащими над багажником. На мотоцикле восседал байкер-бородач, весь в черной коже, его шлем висел на одном роге, а к другому был прикручен флажок с черепом и костями. Люди перед воротами гомонили, поругивались, кто-то спорил, ржала лошадь.
– Это торговцы, – объявил Калуга. – Торговцы и просто бродяги. Кочевник вон на байке… Приехали по делам или остановиться на ночлег в безопасном месте, а внутрь не пускают. Почему?
Я показал стволом «Карбайна» на пролом в стене:
– Вон.
Болотный охотник кивнул:
– Ну да, там мы видим подарочек, оставшийся от волков Зверовода. Малой говорил, они прорывались обратно со взрывом, у Зверовода был динамит. То есть вошли тихо-мирно, а вышли громко и… Тринадцать гребаных мутантов, понял, ты прав. Люди Чумака заперли Чум из-за наскока лесных волков.
– Конечно. Смотри, – я принялся загибать пальцы. – Первое: у Чума с Краем было что-то вроде нейтралитета. Каждый сам по себе, интересы не пересекаются. Два: чтоб подмять Край, у Чумака не хватит силы, да и зачем? Прибыли, может, особо и нет, а серьезно враждовать на ровном месте – только вредить бизнесу. А он, как я понял из твоего рассказа, бизнесмен.
– Сволочь он, тиран и деспот, – поправил Калуга, – но и бизнесмен тоже. Ладно, не продолжай, все понятно. Нападения краевцев никто не ожидал, чумаки всполошились, Чум перешел на военное положение. Наверное, сейчас местные старшины сидят, чешут репы: что это было? Чем вызвано? Небось и за Чумаком уже послали.
– А он здесь не живет? – уточнил я.
– Насколько знаю, редко показывается, в основном торчит на своей ферме, рабов кнутом стегает. Ладно, брат, ситуацию прояснили, вопрос простой: че дальше? Я вот пока не вижу, как нам попасть внутрь. Возвращаемся? Так тебе ж нельзя терять время.
Мы оглянулись на группу деревьев, видневшуюся примерно в полукилометре от стены. И метрах в ста от идущей к Чуму дороги. За деревьями стоял грузовик Механика, там нас ждали два краевца. Я приложил ладонь к диафрагме, немного помял ее, опустил руку ниже, щупая живот, потом выше – к груди. Что-то у меня в животе поселилось. Будто змея внутрь залезла. Свернулась тугими кольцами и шевелится, стараясь распрямиться. Горячая, от нее по телу расходится тепло, которое постепенно становится все сильнее. Чепуха, нет на самом деле никакой змеи… но тепло есть. Идет волнами от желудка. Неприятное такое, болезненное. Выражение лица у меня, наверное, от этих мыслей стало особенное, потому что Калуга поглядел с тревогой. Пожевав губами, я сплюнул в траву и сказал:
– Нельзя возвращаться. Выдра ведь прав: у меня не так много времени. Если, конечно, этот гаденыш Птаха не соврал. Но он вроде специально рассчитал дозу, влил в меня столько, чтобы подействовало через двое суток.
– Да оно, судя по твоей задумчивой роже, уже действует. Ладно, я понял: отступать некуда, позади – Край. Подойдем ближе к воротам, мы ж нормальные бродяги, в своем праве сунуться туда. Проясним обстановочку.
Толпа перед воротами встретила нас недовольным гомоном и толкотней. Пока шли, подъехала еще одна телега, запряженная пятнистым ослом, а следом показался байк, на котором восседал худой кочевник, весь в рыжей коже и с пропитанным смолой волосяным гребнем на голове. Ревя мотором, он обогнал телегу и резко затормозил возле бородатого собрата в черном. Мы как раз подошли к насыпи. Кочевники заговорили, рыжий спрашивал, черный коротко отвечал. Он реагировал на происходящее меланхолично, а вот рыжий оказался суетлив – поставив байк, стал протискиваться к воротам, бесцеремонно расталкивая бродяг и фермеров с корзинами, прикрикнул на кого-то, кому-то дал в ухо. Добравшись до цели, заколотил в железную дверь. На боку его висела здоровенная деревянная кобура, из которой торчала пистолетная рукоять непривычной формы. Мы с Калугой прошли немного по краю насыпи и остановились, наблюдая.
– Прекратить! – гаркнули сверху.
Рыжий отскочил от ворот, вскинул голову и заорал:
– Впустите! У меня важное дело!
– До завтра никого не пускаем, – равнодушно, но твердо ответили ему. – Отойди от ворот.
– Это чего еще?! – заголосил кочевник и вдруг схватился за оружие. – Я – Рамза, адъютант бригадира Скулкрафта! Слыхал про такую команду, рыло чумовое?! Наш старший самолично с Ханом знаком! Вы опупели, меня не пускать?! Я вам не селюк какой из Поджопинска! Проблемы с Черным Рынком хотите?!
– Это ты Чумаку расскажешь, откуда ты, он уже сюда едет разбираться, – сказали сверху. – А пока его нет, приказ: не пускать никого. Отойди от ворот, петух!
– Что ты сказал?!! – рыжий, оказавшийся не только энергичным, но еще и нервным, хватанул из кобуры самодельный двуствольный пистолет уродливого вида и жахнул вверх из обоих стволов. Получилось громко, из стволов ударил дым, грохот сдвоенного выстрела разлетелся над округой.
Я пригнулся, приготовившись спрыгнуть в ров, когда увидел, как вверху ствол пулемета сдвинулся книзу. Обе головы над воротами исчезли… БАХ! БАХ! БАХ!
Рыжего вколотило в землю, он где стоял – там и упал, сначала на колени, но сразу завалился назад, так и не распрямив ног, затылком ударился о насыпь и раскинул руки. Стало видно, что грудь его разворочена выстрелами.
Перед воротами завопили, заржала лошадь, попятилась, отпихивая телегу, та уперлась в ручную тачку, перевернула ее. Под ногами толкающихся людей раскатилась картошка. Пятнистый осел решил, что настало его время, и огласил вечерний пейзаж тем особенным ослиным криком, который если кто слышал своими ушами, то уже не забудет никогда.
Посреди всего этого хаоса черной статуей возвышался на своем байке, попирая землю каблуками сапог, бородатый кочевник. Когда рыжего пристрелили, он даже не шелохнулся, так и сидел, скрестив руки на груди.
Тем временем кто-то пытался отвалить подальше от ворот, кто-то кричал, что охранники не станут мочить всех – вон, мол, они уже и пулемет снова подняли… Мы с Калугой предпочли оставаться на краю насыпи, чтобы иметь возможность спрыгнуть в ров, если охранникам таки придет в голову дополнительно расчистить место перед воротами, и тут я заметил, как из шумящей толпы выбрался человек. То есть старик. Сначала мое внимание привлекла знакомая походка – он хромал, по-особому подволакивая левую ногу, а потом я узнал его морщинистую рожу и пробормотал:
