Александр Уралов - Долгий дозор
Машина их вскоре отключилась. Надо бы глюкозы залить, но хоть она и техно-глюкоза, да ее после фильтрации пить можно. А кругом — пекло, песок и малые дети у всех на руках. Вот-вот минные поля и «хитрые» доты начнутся, а их долго обходить. Мама-Галя не говорила о том, куда все ее путники подевались. Видимо, разбрелись разными путями, пытаясь спастись. В таких случаях у каждого свое мнение. Вот и решили, наверное, спасаться каждый своей семьей.
И сказала Мама-Галя всего лишь один раз на Егоровой памяти, что отец Маринки, когда Мама-Галя и дети спали, в пустыню ушел, оставив всю воду и оружие жене. Понял, что в этом единственный шанс Маму-Галю и детей спасти. Ларинги отключил. Не отзывался. Даже комбез свой оставил, зная, что в пустыне без него — никуда. Вот и пошла мать с двумя детьми в сторону Иртяша, забирая южнее… поскольку через горы никак не пройти бы ей было с малышами.
И на самой окраине последнего минного поля, что бывший Озерск, а ныне просто Город, с запада прикрывает, вышли на путников карачи. Почему-то не стали ждать, пока мать заснет, чтобы втихую подобраться. Наверное, понимали, что воды на всех троих не хватит до Города. Увещевали тихими голосами издалека… а потом и ближе подходить стали.
Мама-Галя три последних заряда к подствольнику извела, а потом в упор из калаша стреляла. Но оставшиеся карачи все ближе и ближе подбираются. Мелькнула у нее мысль о том, чтобы и детей убить, и самой застрелиться… но только не смогла, не смогла она этого сделать!
Галина лихорадочно водила стволом калаша по сторонам. Нет луны, нет, нет ее, проклятой! Темень вокруг! Вот луч фонарика поймал щупальца огромного карачи. Тот моментально скакнул в сторону. Дети, завернутые в военный комбинезон Стаса, дружно орали у нее под ногами. Свет, свет нужен!!!
Зажечь что-нибудь? Нет времени… и Галина только поворачивалась из стороны в сторону, водя лучом света и все чаще и чаще выхватывая из темноты лоснящиеся многоногие туловища.
«Стас! Стас, паршивец! Нашел время умирать! Спиной к спине бы встали, Стас, мент мой любимый!»
Она начала стрелять скупыми очередями. Пули с чмоканьем входили во что-то упругое. Теперь уже было ясно, что оставшихся карачи слишком много. Они громко бормотали свою привычную литанию успокаивающими ровными голосами, но Галина уже ничего не слушала, отчаянно нажимая и нажимая на курок.
В луче света мелькнуло, кувыркаясь, щупальце, отстреленное пулей, и тотчас под ногами завопила Маринка. Галина обернулась и увидела длинные черные лапы, жадно, но осторожно разворачивающие комбинезон с детьми. Галина выстрелила в упор. Брызги фиолетовой жидкости, пахнущей чем-то сладким, летели в стороны. Вот затвор выплюнул последнюю гильзу, и калаш замолк. Галина отшвырнула его в сторону — он гулко ударился обо что-то… «О тело карачи, дорогая девочка, конечно же, о тело карачи!» — презрительно сказала мать. Стало темно. Почему, почему она отказалась ставить себе ночное зрение?! «Потому что это для плебеев!» — ответила строгая мамочка.
Галина упала на колени, вытащив клинок из ножен. Лишь бы в темноте не порезать детей! Осторожнее! Она взяла нож в зубы и хватала руками щупальца, ворошившиеся в ткани. Вот под рукой у нее оказалось мягкое детское тельце, и она потянула его к себе, уже представляя, как сейчас оно разорвется у нее в руках, но ножки ребенка послушно выскользнули из тонких щупальцев… Уже почти сходя с ума, Галина прижала к себе орущего ребенка левой рукой, машинально отворачивая голову, чтобы не поранить ребеночка ножом, оставшимся зажатым в зубах, и стала искать второго, истошно орущего среди вороха ткани, окруженного скользкими теплыми щупальцами. Казалось, она уже нащупала его ножку внутри бешено извивающегося клубка и еще сильнее отвернула голову, выплевывая нож…
…и перед глазами у нее взорвалось солнце!
Очнувшись, она почувствовала боль. Ребенок под боком плакал сиплым надсадившимся голосом… чувствовалось, что уже не первый час. Небо над головой посерело… вдали смутно темнел гребень ближайшего невысокого бархана. Галина подняла голову… за ней потянулись лохмотья комбинезона. В висок ударило чем-то горячим и острым. Не понимая, что она делает, Галина попыталась убрать с левой стороны лица присохшие к нему тряпки, волосы и песок… и невольно вскрикнула от боли. Боль ударила в висок, лоб и всю левую глазницу!
Несколько многоногих тел валялось неподалеку. Черные лапы ближайшего карачи медленно шевелились, как будто тот пытался идти по воздуху.
Позже она поняла, что ее левый глаз вытек. «Галочка! — всплеснула бы холеными руками обычно надменная мать. — Я же тебе говорила, нельзя, чтобы мент был твоим мужем!»
Спасенный ребенок оказался Маринкой.
Малыша Темку она никогда больше не видела. Карачи оставили нетронутым рюкзак с водой. Через два дня навстречу ей вышел дозорный из Города. То, что остался лишь один глаз, ее не беспокоило. Ее глаза целовал один лишь мужчина — Стас.
А теперь его не было.
* * *Ромке-джи и Егору было велено до самого караван-сарая по пустякам не приставать, глазеть по сторонам и в ученые споры не встревать, даже если к кому и обратятся с риторическими вопросами. Скучно станет — смотрите фильм-файлы.
Егор с приятелем не утерпели-таки и тишком спросили у Зии, почему все-таки Савва к Юсуфу и Надежде-джан в гости вместе с ними не пошел? Зия почесал лысую голову, оглянулся на Савву, привычно расположившегося в кабине, и шепотом сказал:
— В общем-то, они с полгода назад поспорили немного. Знаете, что такое различные научные школы? Одни считают одно, а другие по этому же поводу считают иначе. Юсуф — старой закалки батыр. Легендарная личность! Воин, ученый, путешественник, политик! А на стороне Саввы — углубленный математический аппарат, в том числе и в лице страшно умного воина и путешественника Зии. И пока мы странствуем, помимо чисто экспедиционных задач — параллельно, — Савва продолжает работу по сеть-программированию. Голова-то все равно не занята! И если эту работу мы доведем до конца, то будет ясно, что победило — феноменальная интуиция старого имама-доктора Юсуфа и его постоянного соавтора Надежды-джан или математическое чутье и железная логика молодого имам-доктора Саввы. Поняли?
Вот оно как! А Егор-то считал, что все думы ученых только вокруг Комбината крутятся!
Зия говорит, что экспедиция очень важна, но в ней есть и другой смысл. Ничто, понимаешь ли, не отвлекает незанятые текущей работой головы ученых. Никаких административных и прочих хлопот. Армейские не пристают с мелочами, Управа президента-эмира не дергает по пустякам — полная благодать! Работай себе и работай!
Странный народ эти ученые! Тут, того и гляди, подстрелят, а они считают пустыню отдыхом! Голова у них, видите ли, не занята пустяками. Нет, хорошо, конечно… пока эта самая голова на плечах торчит. А уж в пустыне ей слететь — проще простого…
Хм… вот, значит, почему по-настоящему им Егор нужен. Лучший воин, как-никак! Есть чем погордиться перед Городом… да!
Ну и как ни крути, таинственная «основная цель экспедиции» тоже важна! Не на отдых же и научные раздумья Савва с Зией сюда тащились за полторы тысячи километров! Комбинат — вот она, основная цель прибытия. Зловещий и проклятый Господом-Аллахом Комбинат!
Ромка-джи уже посапывал.
Егор улегся поудобнее, включил кольцо и стал слушать старинный гимн сполох-десантников, зная, что пока не сможет заснуть:
Забота у нас простая,
Забота наша такая:
Жила бы страна родная,
И нету других забот.
И снег, и ветер,
И звезд ночной полет,
Меня мое сердце
В тревожную даль зовет.
Пускай нам с тобой обоим
Беда грозит за бедою,
Но дружба моя с тобою
Лишь вместе со мной умрет.
Караван их уже заждался. Все два дня стояли лагерем прямо у начала тракта, чтобы лишнего не платить. Но в этот раз ночевать решили все-таки в караван-сарае знакомом. Спокойнее будет. Днем устроимся, сделаем последнюю передышку, а поутру, мол, Господу-Аллаху помолясь, выйдем, чтобы не мешкать. Мужики домой рвутся, к семьям и хозяйству. Однако не будем забывать, что хоть и спокойнее идти без овец, верблюдов и ген-птицы, не так хлопотно, но зато теперь поклажа пусть и полегче, но и ценность у нее великая.
Шатун-банды могут за любым барханом дожидаться, под любым кустиком ген-саксаула залечь. Так что идти надо ходко, но осторожно, полагаясь на волю Вседержителя, «комаров» и собственный опыт и смекалку.
В караван-сарае стало еще более тесно и шумно. Народ из дальних краев только-только подтягивается к Челябе, а кто уже и домой идет, пользуется последней возможностью под прикрытием стен и охраны переночевать. Ну и веселые все. Особенно кто уже в сторону дома движется. Те, кто на ярмарку едет, выспрашивают, что и как. И про цены, и про порядки, и про развлечения. Общих знакомых поминают. Собственно, из года в год одни и те же собираются, поневоле познакомишься.
