Алексей Левицкий - Пароль: «Вечность»
— Мне и моим спутникам? — уточнила она.
Дюк Абен, не спуская пристального взгляда с Чака, промолчал.
Глава 18
Я потянулся так, что хрустнули кости, и сел на узкой койке, едва не стукнувшись головой о вторую, прикрепленную к стене выше. С нее свешивалась рука Чака.
Два иллюминатора были закрыты железными крышками на винтах, свет падал в каюту сквозь выпуклую решетку-колпак. Там виднелось хмурое небо. У стены на расстеленной тряпке стояли кувшин и миска с остатками того, что мы съели ночью, перед тем как завалиться спать. Зевнув, я натянул пластиковые мокасины — они сильно поистрепались за это время, один порвался у носка, подошва другого треснула, — накинул куртку и взял кувшин. Сделав несколько глотков крепкого кислого пива, сжевал кусок хлеба из миски и встал.
Чак дрых на боку, посапывая, подложив под щеку кулачок. За переборками тарахтел дизель. Я встал на край нижней койки; упершись ладонями в решетку, попытался приподнять ее, но она не шелохнулась. Попробовал сдвинуть в одну сторону, в другую… Да что ж такое? Пришлось залезть на койку Чака и, прижавшись к решетке теменем, осмотреть ее края, плотно прилегающие к палубе.
Там были петли — то есть она откидывалась вбок, как крышка, — и большой навесной замок.
Запертый.
Чертыхнувшись, я сел на краю койки. И вспомнил, что вчера, укладываясь, положил обрез из лавки кормильцев рядом с собой.
Хлопнув карлика по плечу, я спрыгнул на пол. Обреза на моей койке не было, как и пистолета Луки Стидича на койке Чака.
Он сел, потер кулачками глаза, пропищал:
— Какого ползуна будить меня?…
— Мы в плену, — перебил я.
Чак замолчал, приоткрыв рот. Дернул серьгу в ухе и сказал:
— А ну дай мне тот кувшин, человече!
Я так и сделал. Карлик хлебнул пива, потом плеснул из кувшина на морщинистую ладошку и потер лицо. Пиво потекло по щекам, Чак утерся рукавом, отдал мне кувшин, вскочил на койке и, подпрыгнув, вцепился в прутья. Закачался на них, будто обезьяна на ветке, подтянулся. Некоторое время он разглядывал замок, потом заверещал так пронзительно, что я поморщился:
— Эй, вы! Эй! Монахи, некроз вам в печень! Э-ге-гей!!!
Сквозь тарахтение дизеля донеслись шаги, и карлик спрыгнул на койку. Подошедший к решетке чернобородый монах нагнулся, заглядывая в каюту.
— Эй, ты… — развязно начал Чак. — Нас тут заперли по случайности, так ты давай, отомкни-ка замок.
Монах огладил бороду и сказал басом:
— Не бывать сему.
— То есть нас специально заперли? — уточнил я.
Он важно кивнул:
— Верно мыслишь, наемник.
— Ага, а почему? — спросил карлик.
Пожав плечами, чернобородый выпрямился.
— На то воля преподобного Дюка.
— Эй, стой! — крикнул Чак. — Погоди! А если мне помочиться надо?…
Опять нагнувшись над решеткой, монах ткнул пальцем в угол каюты.
— Там сток. А станете орать, обольем водой из реки. Она холодная, вонючая, сами себе потом милы не будете.
Он снова выпрямился, и я спросил:
— Переговорщица МехаКорпа тоже заперта?
Ничего не ответив, чернобородый ушел. Чак, спрыгнув с койки, сунулся в угол, я шагнул за ним. Там был слив — то есть наклонная труба, утопленная в железный пол и накрытая крышкой. Сквозь трубу виднелась мутно-зеленая вода, бурлящая под бортом катера.
Переглянувшись, мы подступили к иллюминатору. Довольно много времени ушло на то, чтобы разобраться с гайками, но в конце концов крышка была снята. Выяснилось, что через иллюминатор не пролезть — снаружи такой же выпуклый решетчатый колпак, как и вверху, но без петель и замка, приваренный к борту.
Мы сняли крышку с другого иллюминатора. Круглые отверстия находились высоко над ватерлинией, видно было хорошо.
Справа открылся берег — пласты вздыбившегося асфальта и покосившиеся дома. Между ними росли деревья и кусты. Из воды торчал чудом уцелевший фонарный столб, и вдруг я понял, что на нем неподвижно сидит тощий длинноволосый человек в коротких штанах, с голым торсом. Обхватив столб худыми волосатыми ногами, он разглядывал катер в бинокль. На поясе его висела кобура.
— Это кто такой? — удивился я.
— А? Где? — Чак, отпихнув меня, выглянул в иллюминатор. — Аа… ну, мало ли бродяг по Москве шатается.
— Откуда у обычного бродяги бинокль?
Вверху стукнула дверь, раздался возмущенный голос Юны, и тут же голова человека на столбе дернулась, а бинокль поднялся немного выше.
Несколько секунд он наблюдал за происходящим на палубе, потом сунул бинокль в чехол на ремне, развернулся и сиганул в крону дерева, растущего возле груды асфальтовых обломков. Оно закачалось, полетели листья, человек соскользнул между ветками и побежал прочь от берега. Катер уже почти миновал это место, и мы с Чаком прижались лбами к решетке.
Послышалось приглушенное стрекотание, из-за груды вылетел мотоцикл. Человек пригнулся к рулевой вилке, длинные волосы его развевались.
На палубе защелкали выстрелы. Стреляли именно в мотоциклиста — из кирпичной стены, вдоль которой он мчался, полетели облачка пыли. Никто не попал, и человек скрылся из виду, свернув на улицу, ведущую прочь от реки.
Некоторое время мы молчали, потом Чак сказал:
— Ктото наблюдал за катером, и монахам это не понравилось. — Он сел под стеной, вытянув ноги, и хлебнул из кувшина. — Так, человече, надо разобраться. Значит, подружка твоя ехала в московский Храм на переговоры, чтобы Орден помог совладать с некрозом?
— Во всяком случае, так она мне говорила, — откликнулся я.
— Ну, не думаю, что врала. Зачем? Но всем известно, что Орден с МехаКорпом на ножах. Как и топливные кланы. Значит, Корпорация пообещала в обмен помочь Ордену перебить мутантов, которых все больше на севере Пустоши и которые подбираются к границам Московии.
— Вроде правильно, — согласился я.
— Однако же топливные кланы хотят, чтобы некроз накрыл Арзамас, где засел МехаКорп, и таким способом избавиться от него. Чтобы ненароком не появились у нас какие-нибудь штуки вроде этих твоих солнечных батарей… Так? Топливные с Корпорацией всегда не любили друг друга сильно, у них и войны случались, но Орден против МехаКорпа открыто не выступал… И что теперь получается?
— А теперь монахи почему-то заперли нас. Да и Юна, судя по голосу, тоже не в восторге от происходящего.
— Девица постоянно от чего-нибудь не в восторге, такой уж нрав. Ладно, допускаю, что и она под арестом. Дальше что? Дальше вопрос: почему монахи так с нами поступили?
— Тут две причины могут быть, — сказал я, переходя к другому иллюминатору. — Либо этот Владыка Гест передумал заключать договор и решил взять Юну в заложницы — Корпорация исчезнет вместе с Арзамасом, но иметь в заложницах дочь Тимерлана Гало все равно выгодно…
— Либо, — подхватил Чак, — Владыка с самого начала никакого договора заключать не желал. И это все просто ловушка, потому что Орден не может некроз остановить. Я, человече, склоняюсь скорее к такой мысли.
— Почему? — спросил я.
— Да потому что мы об чем толкуем вообще? Об некрозе, его тебе в печень! С ним никто никогда совладать не мог. Он на Пустошь уже сколько сезонов ползет, сколько циклов… Теперь вот просто быстрее стал двигаться, да пятна эти стали чаще появляться. И что это вдруг за чудодейственное средство, которое невесть откуда у Ордена появилось? Брехня!
— Чего ж в МехаКорпе на брехню повелись?
— Да потому что Корпорации ничего не оставалось, как за соломинку ухватиться.
Я молчал. Если он прав, если нас собираются оставить в Храме… Хотя почему нас? Оставят Юну, а меня и Чака пристрелят либо повесят на перекрещенных балках, как тех мутантов у ворот Балашихи. И Тимерлан Гало, единственный, кто может рассказать мне про татуировку на шее Юны, умрет в Арзамасе вместе с остальными. Хотя для меня это будет уже не важно…
Нет, стоп.
Я посмотрел на Чака:
— А людей, которые могут ходить по некрозу не заражаясь, ты раньше знал?
Он покачал головой:
— Ты первый, южанин.
— Значит, и какой-то способ остановить некроз, способ, про который никто не слыхал, мог недавно появиться в распоряжении Ордена. Почему бы и нет? Но дело даже в другом…
— Дело в другом, — согласился карлик. — Да, забыл я: еще ж ты у нас есть, весь из себя загадочный. Ты тоже стал важной персоной, потому что можешь шастать по некрозу, и если про это знают кланы, так могли узнать и монахи.
— Хорошо, они узнали, и что из этого следует?
— Да то, что они будут держать тебя у себя. А вот мне — крышка.
— Я скажу, что буду помогать им, только если тебя не тронут.
— Да кто тебя спрашивать будет? — Чак полез на верхнюю койку. Повторив недавний маневр, он повис на решетке и стал внимательно осматривать ее.
Я отвернулся к иллюминатору. Даже если этот Гест решит оставить меня в живых, что толку? Юна говорила, некроз окружил Арзамас — завтра или послезавтра он сомкнется над городом, как болотная ряска над участком чистой воды, затянет его пластом влажной плесени. Тимерлан Гало погибнет вместе со всеми, и я ничего не узнаю.
