Аллан Коул - Волчьи миры
Планетоид напоминал цветущий парк с широкими лугами, прозрачными и свежими ручьями, густыми лесами, изобиловавшими крупной дичью, и одним единственным зданием – маленькой часовней"
Две группы военных стояли одна напротив другой возле – часовни, держа оружие наготове, не спуская пальцев со спусковых крючков автоматов. Солдаты были личной охраной двух Пророков-соперников. После многовековой вражды" сопровождавшейся зверскими по своей жестокости выходками с обеих сторон, они ждали сигнала, чтобы вцепиться друг другу в глотки.
Сначала Теодомир, а затем Ингильд отделились от своих телохранителей и медленно пошли по траве навстречу Друг другу. Оба Пророка были настороже, не зная, чего ожидать в дальнейшем.
Теодомир первым выдавил на лице улыбку и вскинул вверх руки в знак приветствия.
– Брат Ингильд, счастье переполняет мое сердце от сознания того, что мы наконец-то встретились. Рад видеть тебя в полном здравии.
– Ингильд так же улыбнулся. Пророк сделал шаг навстречу своему сопернику, легко обнял его и отступил назад. Из л глаз Ингильда потекли слезы.
– Ты сказал «брат». Какое прекрасное приветствие! Я тоже всегда испытывал к тебе братские чувства.
– Несмотря на трудности, выпавшие на нашу долю, – добавил Теодомир.
– Да, несмотря на трудности.
Пророки снова обнялись, а затем развернулись и, рука в руке, направились к часовне, перед которой под большим цветастым зонтом стоял накрытый белой скатертью стол. По одну сторону стала стояли два удобных кресла. На самом столе лежали документы и две ручки, выполненные в старинном стиле.
Мужчины сели в кресла, улыбаясь друг другу. Теодомир первым завел разговор.
– Наконец-то восторжествовал мир, – сказал он.
– Да, брат Теодомир, наконец-то мир.
Теодомир оказал собеседнику честь" налив вино сначала в его бокал, а затем в свой, и целомудренно сделал небольшой глоток.
– Я уверен, что в этот момент, – торжественно произнес Теодомир, Таламейн улыбается, глядя на нас с небес, и испытывает счастье от того, что двое его детей сложили оружие.
Ингильд поймал себя на том, что отпил слишком много вина. В следующий раз он едва пригубил.
– Мы были большими глупцами, – сказал Ингильд. – В конце концов, какие между нами могут быть существенные расхождения? Все дело во власти, а не в религии. Всему виной борьба за титулы.
«Ах ты лживый кусок дерьма!» – подумал Теодомир, лучезарно улыбаясь,
«Пустозвон хренов», – подумал Ингильд, улыбаясь в ответ и протягивая Теодомиру через стол руку для пожатия.
– Брат, – произнес Теодомир срывающимся от волнения голосом.
– Брат, – ответил Ингильд так же эмоционально. Слезы навернулись ему на глаза и потекли по носу. В данный момент он жаждал только одного – поскорее получить кайф от наркотических пиявок.
– Наши разногласия очень легко разрешимы, – сказал Теодомир, мельком взглянув на охрану Ингильда, сгорая от желания схватить маленького сморщенного наркомана за горло и выпустить из него дух. На меня снизошло благословение, – продолжил он. – Сам Таламейн говорит сейчас с тобой моими устами.
– Странно, – сказал Ингильд. – В этот момент у меня возникло такое же чувство. – На самом деле он думал об ужасных потерях, а более всего – об огромном долге святого казначейства. Половину кредита ему придется выплатить этому дешевому куску дракха прямо сейчас.
– Итак, – продолжал Теодомир, – я предлагаю обоюдовыгодное решение вопроса.
Ингильд подался вперед, предчувствуя неладное.
– Мы разделаемся со всеми разногласиями, – пообещал Теодомир. Каждый из нас возложит на себя обязательство духовного управления принадлежащими нам по праву регионами Волчьего созвездия. Мы оба будем именоваться Истинными Пророками и каждый из нас обязуется поддерживать лозунги, провозглашенные другим.
– Согласен, – слишком поспешно ответил Ингильд. – Если все будет так, как ты говоришь, мы сумеем положить конец этой бессмысленной кровавой вражде. И каждый из нас сосредоточится на выполнении своих главных обязанностей. Подчеркиваю, только своих обязанностей. Ингильд склонил голову. – Храни, Господь, души наших братьев.
«Через два года, – думал он, – я нападу на Санктус с полумиллионной армией дженнов и спалю твой сраный трон дотла».
Теодомир разложил перед собой документы. Это были международные договоры, составленные на скорую руку, перед самой встречей, его клерками.
– Перед тем, как подписать бумаги, брат, не освятить ли нам это событие? – Пророк указал рукой на маленькую часовню. – Мы вдвоем станем перед алтарем, только ты и я, и пропоем молитвы Таламейну.
«Ах ты мразь, – подумал Ингильд. – Еретик! Существует ли в мире подлость, на которую ты не способен? Неужели для тебя нет ничего святого?»
– Какое замечательное предложение, – сказал Ингильд.
Пророки встали и медленно пошли в часовню.
Паррел откинулся на спинку стула, наблюдая по экрану монитора, как двое стариков вошли в часовню и закрыли за собой дверь.
Паррел смеялся так самозабвенно, что из глаз его потекли слезы. Никогда в жизни он не видел более комичной сцены.
Два трухлявых ханжи со своими лицемерными «брат мой», ненавидящих друг друга до желудочных колик, рассыпались друг перед другом в любезностях, как закадычные друзья!
Паррел приказал слуге принести ему кувшин с выпивкой, чтобы отметить это знаменательное событие. Какой мастерский ход с его стороны! А Теодомир еще принял в штыки предложение о встрече закричал, завизжал, затопал ногами. Но когда Паррел объяснил ему остальную часть плана, он замолчал.
Паррел вновь склонился над экраном, поскольку спрятанные в часовне мониторы уловили двух вошедших внутрь людей. «Представление будет очень интересным», – подумал он.
Паррел еще раз поздравил себя с тем, что остался на Небте. Несмотря на свои обещания Теодомиру, он не был уверен в том, что все сработает как надо.
Пророки приближались к последней части церемонии. Напевные молитвы эхом разносились по часовне. «Слишком много времени ушло на их кваканье», – с неудовольствием отметил Паррел. Как правило. Великое Единение занимало в общей сложности не больше часа. Сейчас же каждый Пророк старался затмить другого подобострастностью чтения молитв, произнося их более медленно и торжественно, чем обычно.
Паррел возблагодарил в душе Таламейна за то, что старикам осталось только поднять книгу и благословить жертвенное вино. Естественно, Пророки отошли от алтаря позже положенного времени и принялись отвешивать бессмысленные поклоны огромной книге, установленной на резной подставке в центре часовни.
Старцы сделали по два шага вперед, подняв книгу одновременно. Затем... Ингильд отступил вправо, Теодомир – влево, и Пророки поняли, что находятся на грани священной войны.
– Сюда! – закричал Ингильд.
– Нет, нет, дурак, сюда, налево!
В этот самый момент они, неожиданно для себя, обнаружили, кем были на самом деле. Пророки стали пугливо озираться по сторонам, осматривая часовню. Теодомир кашлянул.
– О, прости меня, брат, но на Санктусе книгу берет находящийся слева.
– Разве это сказано в договоре? – подозрительно спросил Ингильд.
Теодомир умело скрыл раздражение.
– Это неважно, – с трудом выговорил он. – Согласно духовным правилам экуменизма, ты можешь положить ее с любой стороны.
Ингильд поклонился Теодомиру и пошаркал вправо, довольный своей маленькой победой.
Пророки быстро перешли к последней части церемонии: благословению и вкушению вина. Золотая чаша с вином была установлена в маленькой молельне, под остроконечной крышей. Пророки открыли небольшие двери, ведущие в молельню, взяли чашу и быстро пропели несколько последних молитв.
Теодомир пододвинул кубок Ингильду.
– Ты первый, брат, – сказал он, предлагая сопернику отведать вина.
Ингильд подозрительно посмотрел на Теодомира, покачал головой и процедил:
– Нет, первый-ты.
Теодомир грубо схватил чашу и до половины выпил ее содержимое в манере, совсем не подобающей Пророку, после чего передал чашу Ингильду.
– Теперь ты! – резко сказал он.
Ингильд поколебался, неторопливо взял чашу из рук Теодомира, медленно поднес ее к губам. Вино оказалось вкусным.
Ингильд осушил чашу до дна и поставил ее на алтарь.
– Церемония окончена. Теперь нам следует подписать эти...
Ингильд закашлялся – поначалу слабо, затем более интенсивно. Лицо его сделалось лиловым, он схватился за бока и стал корчиться то боли.
– Дурак, какой же ты дурак! – трескучим голосом воскликнул Теодомир. – Вино отравлено.
– Но... но... – выдавил Ингильд, – ты ведь тоже пил.
Ингильд повалился на пол и начал биться в агонии. Кровь хлынула у него изо рта. Пророк прикусил язык, и красные струйки потекли из уголков губ.
Теодомир заплясал вокруг Ингильда, стал пинать его ногами, визжать от восторга.
