Игорь Пиляев - Земля изначальная. Начало пути
– Он шел к краю земли. Все остальное было лишь досадной помехой на его великом пути. Он не завоевывал мир – он всего лишь расчищал себе дорогу. Он не был для нас царем. Он был первым среди равных – «primus inter pares». Но, к сожалению, так считал только он сам. Равных ему среди нас не было. И быть не могло.
– Ты хочешь сказать, царь Египта, что цель жизни великого человека заключается в достижении недостижимого?
– Вот ты и ответил на свой вопрос. Я бы только немного уточнил. В стремлении достичь недостижимое.
– Как в сказке: «Цель вижу – препятствий не вижу», и головой об стену – хлоп.
– Большинство стен сооружены нашим воспаленным, трусливым и никчемным мозгом. Сострат клялся мне, что не в состоянии человеческий гений спроектировать и построить искусственное сооружение, которое бы было выше пирамиды Хеопса в Фивах[172]. После двух недель, проведенных в подвале на одной воде, эта стена перед ним рухнула, и он принес мне проект маяка, стоящего за твоей спиной. Он простоит на этом месте, освещая залив огнем человеческого гения, еще почти две тысячи лет.
Мерцающий желтый свет Фаросского маяка, служивший путеводной нитью тысячам моряков, стремившихся к портам богатой Александрии, начал таять в мутной дымке вместе с величавым ликом первого эллинского царя Египта, основателя династии, правившей древней страной на протяжении трехсот лет.
Очнулся Стас в той же позе. Казалось, ничего не изменилось в деревянной церковной пристройке, все так же мирно похрапывал Ковбой, за ширмой ворочалась во сне Ольга. Керосинка дожигала последние капли вонючей солярки, давая неравномерный мерцающий свет, бросавший таинственные тени на противоположные стены. Вот только профессор-физик, переквалифицировавшийся в монахи, уже не корпел над листами с бумагой, а, откинувшись на спинку деревянного стула, задумчиво теребил лохматую шевелюру.
– Ну что, господин бывший физик, а ныне служитель культа, как ваши расчеты? Что день грядущий нам готовит?
– Грядет апокалипсис, сын мой. Давно предсказанный отцами церкви. И только чистые непорочные души пройдут чистилище и обретут покой в раю.
– Батюшка, давайте все-таки от Ветхого Завета перейдем к любимой вами некогда астрофизике.
– Что тут переходить… Вот все расчеты. Смотрите сами.
– Вы издеваетесь, отче? – Стас взглянул на десяток листов, исписанных мелким неразборчивым почерком. Там преобладали формулы, цифры, схемы и диаграммы. – Сергей Артемович, ваши глубокие познания в астрофизике в виде этих каракулей произвели на меня неизгладимое впечатление. А теперь нормальным человеческим языком ответьте на поставленные вам вопросы, – Стас сопроводил свои слова легким телекинетическим толчком в область обвисших ягодиц богобоязненного физика.
– Да задница Земле нашей! И всему живому на ней тоже задница, – потирая ягодицы, завопил, вскочив со стула, монах.
– Ну вот. Это более приемлемый и понятный язык. А теперь отвлекитесь от своих ягодиц и по-человечески, доступно все объясните. Итак, вопрос первый.
– Орбита Луны изменена принципиально и сейчас абсолютно нестабильна. В нынешнем ее состоянии, с учетом потери примерно четвертой части массы, предел Роша будет составлять около 1480 километров. Нижняя точка нынешней орбиты Большой Луны находится в районе 1800 километров. Вот эти расчеты, – отец Сергий помахал пачкой грязных листов, – неопровержимо доказывают, что максимум через девять месяцев гравитационные силы Земли и собственные приливные силы разорвут на части нашу любимую Луну или то, что от нее осталось.
– Процент погрешности в вашей модели?
– Тысячная доля процента. Только Божья воля может изменить соотношение планетарных сил.
– Перейдем к обсуждению второго вопроса.
– Вы хоть представляете себе, о силах какого масштаба идет речь? Уже сегодня в нижней точке орбиты Большой Луны океан может подниматься на высоту до полукилометра. А если она проходит над континентами, это будет приводить к многократному усилению вулканической деятельности и тектоническим разрывам земной коры. Горы будут рождаться за часы. Я не геофизик, но, думаю, не ошибаюсь и в этом.
– Почему же мы этого не чувствуем?
– На то много причин. Вращение Луны вокруг Земли постоянно замедляется. При нынешней угловой скорости она совершает всего восемь оборотов в год. Мы просто не попадаем в нижнюю точку ее эклиптики. Кроме того, нам крупно повезло и в другом. Географически мы расположены на одной из древнейших тектонических плит Земли, предельно устойчивой к любым глубинным процессам. Это ведь горы, превращенные за миллионы лет в плоскогорье, но даже оно находится на высоте более шестисот метров над уровнем мирового океана. Точнее, бывшего мирового океана, и приливные волны сюда пока не достают. Но я повторяюсь: пока.
– Вы хотите сказать, отче, что через девять месяцев нас ждет всемирный потоп? Нам готовить Ноев ковчег номер два?
– Потоп случится значительно раньше. По моим расчетам, уже через пять-шесть месяцев волны высотой до километра смоют все живое с оставшихся клочков суши. И никакой ковчег в подобной ситуации не спасет. Некуда будет причаливать.
– Это еще почему?
– Да потому, что катаклизм с каждым днем станет набирать силу. И уже через восемь месяцев планета будет представлять собой кипящий суп из бушующих волн километровой высоты и раскаленной лавы, выбрасывающей в атмосферу миллионы тонн пара и серы. Это ад, который не снился самым великим грешникам.
– А что будет потом?
– Когда потом?
– После того, как Луна взорвется.
– А вам не все равно? Вас-то там не будет. Земля получит новое кольцо из осколков спутника. Вероятно, несколько сместится ось и наклон планеты. Полная перестройка земной коры и активные тектонические процессы на десятки или сотни тысяч лет вперед. Ни о какой жизни в подобных условиях, естественно, речь не идет.
– Сколько же у нас с вами осталось времени, отец Сергий?
– Учитывая наше удачное месторасположение, я бы дал оптимальный прогноз в четыре, максимум пять месяцев жизни. Нет, не спокойной жизни. Климат планеты будет меняться скачкообразно. Но шанс на выживание примерно такой.
Беседуя с физиком-монахом, Стас совершенно не обращал внимания на окружающих. И только сейчас заметил, что Ковбой и проснувшаяся Ольга внимательно и сосредоточенно слушают их.
– Мы все умрем, батюшка? – в глазах девчонки стояли слезы. – Я не хочу. Я жить хочу. Я ведь еще ничего не видела. Я так хотела увидеть Париж и Эйфелеву башню. И сколько всего интересного еще на Земле…
Сгорбившись, шаркающей походкой монах подошел к девушке и ласково погладил ее по голове. Стас посмотрел на Игоря. Ковбой спокойно сидел на деревянном топчане. Эмоции не отражались на его бесстрастном лице. Но вопрос витал в его напряженной ауре. Вопрос был прост, и ответа на него Стас не знал. «Зачем мы выжили в то роковое воскресенье? Только для того, чтобы погибнуть страшной смертью через полгода?»
– Отец Сергий, вы видели всю картину космической катастрофы так, как ее видел я. У меня к вам вопрос, уже не только как к физику, но и как к священнику. Как, по-вашему, не слишком ли много факторов совпало единовременно? Будучи и физиком, и священником, можете ли вы дать оценку произошедшему с теологической точки зрения?
– Как можно дать оценку действиям Господа нашего? И мне ли, грешному последователю его, пристало рассуждать на тему, прав ли Всевышний или не прав в своих деяниях?
– Отче, прекратите причитать. Меня ведь только ваше личное мнение интересует, а Господа можете на время оставить в покое.
– Все в руках Господних. Каждая пылинка сотворена его рукою. Видимо, переполнилась чаша грехов детей его. Но, если честно, комета не слишком хорошо вписывается в воспроизведенную тобой картину, – отец Сергий покосился на иконостас в правом углу и трижды перекрестился.
– Обоснуй.
– Слишком уж невероятная череда совпадений. Это, конечно, скорее мнение физика, чем священника, – Сергий опять перекрестился, – но природа не любит такой точности. Вероятность совпадения подобного количества событий практически стремится к нулю. Да и теология всегда трактовала комету как посланницу изначального, первородного Зла.
– А что, например, могло бы предотвратить катастрофу? Ну, кроме руки Господней?
– Не богохульствуй, сын мой. Или ты рассчитываешь обойти врата чистилища? Да что угодно, – Сергий понизил голос. – Достаточно изменить на долю секунды траекторию кометы или на ту же долю замедлить либо ускорить скорость ее движения, и фатальная встреча не состоялась бы.
– А смена геомагнитных полюсов?
