Макс Острогин - Здравствуй, брат, умри
— Боль есть? — подоспел Хитч.
— Да… Руку дай, я поднимусь…
— Лежи, дурак, — остановил меня Хитч. — Сейчас принесу комбинезон. А ты не двигайся! Джига, давай этого…
Они подхватили Бугера под руки и потащили к танку. Волоком.
— Не двигайся там! — крикнул мне издалека Хитч. — Хуже будет!
Я и не собирался двигаться, трудно двигаться со штырем в спинном мозге. Хитч ушел. Я лежал на полу и разглядывал манекены. Руки, ноги, туловища, тошнотворно…
Чего они на меня смотрят? Чего они так все свалились странно, все лица в мою сторону повернуты… У них и лиц-то нету, пустота. А все равно кажется, что смотрят…
Смотрят. Нет, у нас тут явно психоз у всех начинается… у меня точно… А Хитч предупреждал, предупреждал ведь, что тут разное случается…
Я протянул руку и щелкнул пальцем по пластиковой голове. Звук получился пустой, как лицо пустое, так и звук. Зачем столько манекенов нужно? Они ведь огромное количество места занимают, из-за них людям негде разместиться. Может, с этими манекенами что-то делали раньше…
Тут я заметил еще странное, я поглядел в потолок и обнаружил, что он блестит. Тускло, но и одновременно живо так, блестит, как расплавленный свинец или тускнеющее уже серебро. Потолок был выложен большими стеклянными квадратами, и в этом потолке отражался я.
Я видел себя, растянувшегося у стены. Видел уродливых калек-манекенов, валявшихся вокруг, в бледном потоке отражений трудно было понять, где я, а где манекены, тогда я пошевелил рукой и понял, где я.
Зеркало. Зеркало — запрещенная вещь, смотреть в него нельзя, может затянуть…
Я представил — зеркало заволнуется, чуть оживет и пробежит по его гладкой поверхности то ли рябь, то ли зыбь, и уже через секунду эта поверхность начнет протекать долгими тягучими каплями, они обнимут меня и совьют вокруг кокон и, закрепившись как следует, поволокут меня вверх, к этому самому зеркалу…
Нельзя смотреть. Я смотрел в зеркало, глупо, как тогда на высоте, но ничего не происходило, никуда меня не затягивало, хотя на всякий случай я ухватился за какой-то подвернувшийся штырь. Единственное, что произошло, — я стал лучше различать себя, вот я, а вот манекены, и все.
Появился Хитч. Неслышно умудрился пройти между всех этих опасных кукол, остановился рядом, швырнул мне комбинезон. Уставился в потолок.
— Понятно, — сказал он. — Понятно все. Зеркала. Бугер увидел зеркала, разнервничался… Ты давай одевайся, нечего тут валяться. Только лежа одевайся, лежа.
Я принялся натягивать комбинезон, а Хитч бродил по залу и поглядывал вверх. Улыбался зубасто — нравились ему очень эти зеркала.
Я влез в костюм, свинтил разъемы, подключил кабели, активировал аккумуляторы. Экзоскелет зашипел, и комбинезон обхватил меня, растянул, суставы и позвонки, и я ощутил, как уходит из спины боль. Достал из аптечки инъектор, вогнал в бедро обезболивающего. Попал неудачно, в нерв, опять больно. Ничего.
Через минуту уже поднялся на ноги. Все, нормально.
Бамц! Оглянулся. Хитч поднял с пола какую-то железку и зашвырнул в потолок. Зеркала посыпались вниз крупными осколками. Бамц!
Хитч разбил несколько зеркал, подобрал сияющий треугольный кусок, долго в него глядел. Хлопнул об пол.
Интересно, почему все-таки зеркало запрещенная вещь? Мне кажется, что не только из-за этого затягивания. Надо будет потом спросить отца.
— Как они тут жили… — то ли спросил, то ли сказал Хитч. — Эти… Не, я бы так не смог… Пошли на выход.
Возвращаться обратно через лес манекенов мне не хотелось совершенно, поэтому я выбил фризером витрину.
Бугер уже был в сознании. Стоял рядом с внешним водяным баком, потягивал водичку через длинный коричневый шланг. Плюшевую рыбу держал под мышкой.
— Как? — спросил я.
— Нормально, — ответил он. — Перепугался просто. Вот, дельфина нашел.
Он потряс синей рыбой.
— Подруге подаришь? — спросил я.
— Брату. Младшему. Просил что-нибудь такое. Повезло, нашел.
— Не пропустят, — с сомнением сказал Джи. — Слишком большая.
— Большая, но легкая. Пропустят, я думаю…
— Давайте обедать, — сказал Хитч. — Время уже.
Хитч развел костер, и мы устроились вокруг огня. На самой середине улицы. Есть не хотелось, но Хитч выдал двойной паек капсул.
Бугер не хотел глотать капсулы совсем, отказывался, но Хитч разорался и велел ему не выделываться, а жрать, у него и так психика разболтана, а если он еще и питаться не будет, то совсем распустится. Для закрепления психики Бугера Хитч выдал ему еще три кристалла транквилизаторов. И пригрозил — если Бугер не станет его слушаться и жрать все, что ему дают, то он позаботится, чтобы этот выход Бугера в пространство был последним.
Так что Бугер сожрал и капсулы, и кристаллы.
Ну и мы тоже сожрали. Хотя мне тяжело было, то ли горло распухло, то ли капсулы набрали влаги, проскакивали плохо.
А потом мы стали пить чай. Для поднятия духа Хитч заварил тройной, от нескольких глотков сердце перешло вообще на запредельный режим, от кружки я ощущал необычайный душевный подъем.
Все остальные тоже.
После чая Хитч отправил нас в поход. Сказал, что его одолевают предчувствия, что вот там — Хитч указал вдоль улицы, — там есть залежи мультфильмов, украшений, конфет и вообще всего-всего, что стоит только немного прогуляться…
Против идеи прогуляться никто ничего не имел. К тому же Хитч нам смертельно надоел, все эти его распоряжения и припадки… Мы отправились в путь, шагали по улице, я, Джи, Бугер последним. Шагали, не забывая отмечать пройденный путь белой краской, после каждого поворота рисуя на асфальте стрелки, указывающие направление возвращения.
От танка мы удалились, наверное, километра на три. Никаких залежей дисплеев, конфет и драгоценностей вокруг не обнаружилось, и вообще ничего примечательного, город плавно переродился в пригород, дома высокие сменились одноэтажными. Домики красивые, с виду новые, но при этом перекошенные и вросшие в землю. От дождей и ветров стены белые-белые, мне нравилось шагать между белых стен, в городах вообще много белого. В несколько домов мы заглянули, но интересного или полезного не нашли, беспорядок и ничего больше.
Мы шагали. Возле очередного белого домика остановились. Бугер, вернее, остановился. Я подумал, что сейчас Бугер опять уснет. Но он не уснул, он сорвал маску и зажал рот ладонью, шагнул к дому, и его вырвало. По стене поползло красное, густое, с комками.
Капсулы. Не переварились. В желудке у меня неприятно шевельнулось, я отвернулся.
Джи тоже отвернулся.
Бугера стошнило еще раз.
Он отошел чуть вбок, опустился на колени, сгреб в горсть пожелтевшую траву, вытер лицо, отбросил траву, сорвал еще. Он вытирался и вытирался и никак не мог успокоиться, потом принялся протирать стену, убирал с нее этот бордовый неровный язык, и тут уже Джи его остановил:
— Хватит, Бугер. Хватит.
Бугер поглядел на руки. Я снял флягу, свинтил крышку. Руки Бугер тоже мыл тщательно. Я помог ему подняться, и мы двинулись дальше. Но через несколько домов Бугер остановился снова.
— Не могу, — сказал он. — Не могу больше… Я не могу эти капсулы больше жрать…
— Не дергайся, Буг, — попытался успокоить его Джи. — Скоро найдем конфетную фабрику…
— С чего ты взял? — Бугер продолжал стоять, прислонившись к стене лбом.
— Просто. Должно же нам повезти? Я слышал, что в рейдах новичкам всегда везет. Найдем конфетную фабрику и до конца рейда будем есть одни конфеты. И еще с собой наберем, на корабль. На всю жизнь конфет нажрешься!
— Да… — помотал головой Бугер. — Нажрусь… Вы знаете… Знаете, что в них? В капсулах?
— Белок, — ответил Джи. — Просто белок…
— Белок… — Бугер морщился. — Белок…
Бугер отравился. Капсулами. Ничего страшного. Капсулы — это на самом деле концентрированный белок, поэтому отравления периодически случаются. Организм перестает капсулы усваивать, и тогда тошнит. Ничего, это пройдет.
Я залез в аптечку. Выдал Бугеру шарик кислоты.
— Рассоси медленно, — велел я. — Станет полегче.
Бугер закинул шарик на язык.
Я тоже на всякий случай разгрыз кислый шарик. Для профилактики.
— Дальше пойдем? — спросил Джи. — Или хватит?
— Нет, — помотал головой я. — Не пойдем. В таких поселениях никогда ничего нет…
— Надо еще прогуляться, — вдруг возразил Бугер. — Хочу подышать…
И мы прошагали еще несколько кварталов. Молча. Топали по пустым улицам и скоро уткнулись в лес. Лес просто пророс через асфальт, деревьями, молодыми и здоровыми, причем граница была четко и ясно обозначена — вот лес, а вот асфальт. Хитч рассказывал, что граница случилась оттого, что в давние времена, когда болезнь только пошла по миру, опасаясь, что опустевшие города будут съедены жадным и молодым лесом, люди распылили над своими поселениями какой-то мощный дефолиант. Дефолиант выжег всю крупную растительность так, что она не проросла до сих пор и, видимо, не прорастет еще долго. Кстати, скорее всего, кролезубы — результат той самой химической атаки.
