Закон «Бритвы» - Силлов Дмитрий Олегович "sillov"
Как интересно. Прямо передо мной был вестибюль здания, вершина которого терялась где-то наверху, в небе, усеянном совершенно чужими звездами, складывающимися в незнакомые созвездия.
Долго любоваться чужим небом не получилось. Справа и слева ко мне шагнули две тени. Понятно. Не для того меня сюда привезли, чтоб я стоял и озирался. Ладно, будь по-вашему.
Я пошел первым сквозь вращающиеся двери, отмытые практически до прозрачности – при этом я отметил, что сделаны они из толстого пуленепробиваемого стекла. Ну что можно сказать? Красиво, эстетично – и полезно в случае, если конкуренты попробуют штурмовать небоскреб.
За роскошным ресепшеном, выполненным из зеленого камня, никого не оказалось. И это, наверно, правильно, чтобы меньше народу знало, кого привезли сегодня ночью в резиденцию клана.
Виктор шел позади меня, отставая на пару шагов. Это тоже правильно. В случае чего он прикроет мне спину, а я среагирую, если нападут на него. В такой ситуации идти рядом хуже: дадут обоим синхронно по затылкам, и все, приехали.
Двое сопровождающих шли рядом – но лишь до лифтов, где один из них на общем табло вызвал нужный, а второй с поклоном показал, к какому именно нам идти, так как лифтов было десятка полтора.
Мы вошли в просторную кабину со стенами, отделанными лакированным деревом. Вдоль стен – поручни из металла с покрытием под золото. А может, и из золота. Судя по тому, что я слышал о якудза, – за ними не задержится.
Лифт мягко, но быстро двинулся… непонятно куда. Может, вверх, а может, и вниз. Вроде когда вверх, кишки должны к тазу прилипать, а если вниз, то к горлу. Тут же было непонятно. Возможно, хитрые японцы специально что-то эдакое придумали, чтобы посетитель не догадался, куда едет. В желудке присутствовало ощущение пустоты, следствие быстрого движения куда-то – и только.
Наконец лифт остановился, двери бесшумно открылись. Перед нами был длинный коридор, слабо освещенный потолочными лампами. Странно. Вроде небедные товарищи эти якудза, а тут на электричестве решили сэкономить?
Но, как бы там ни было, не сидеть же в роскошном лифте вечно?
Мы выдвинулись вперед тем же порядком: я первым, Виктор – сзади. Меч он за спину перевесил, но я прекрасно знал, с какой скоростью Савельев умеет его извлекать в случае чего. И у меня ладонь правой руки слегка зудела, слово «Бритва» щекотала ее изнутри кончиком клинка. С намеком так, типа, если что – я готова. И это хорошо. Надеюсь, в самый неподходящий момент она не решит снова, что ее хозяин не особо крут и что нечего ради него покидать удобные и теплые ножны из костей и мяса.
Мы шли узким коридором, готовые к любым неожиданностям… Но того, что произошло, не мог предугадать никто из нас.
Внезапно со всех сторон что-то тихо загудело – и отрезок коридора, в котором находился я, с непостижимой скоростью сместился вверх, оставив Савельева внизу. Все произошло настолько быстро, что ни я, ни он не успели среагировать.
Щелк – и вот я уже стою в другом коридоре. Позади меня сплошная стена, а впереди в двух шагах – комната, примерно семь на семь метров, без окон, с белыми как снег стенами и таким же белоснежным полом. Мне аж входить в нее стало неудобно в своих берцах, которыми я в Зоне грязь месил.
Но других вариантов не было, и я двинулся вперед, про себя отметив, что комната по размерам напоминает боксерский ринг – и не ошибся не только с размерами, но и с функционалом.
Как только я ступил на белоснежный пол, сзади что-то зашипело. Я оглянулся – и озадаченно хмыкнул. Ну прям не небоскреб, а здание-трансформер. Проема, через который я вошел сюда, больше не было, вместо него за моей спиной находилась еще одна сплошная белая стена.
А потом вновь раздалось тихое шипение. Углы комнаты одновременно повернулись вокруг своих невидимых осей, и теперь в каждом из них стояли люди, одетые в черные свободные комбинезоны. Головы замотаны в полосы ткани того же цвета, оставляющие открытыми только глаза. В руках – оружие. У одного серп с цепью и гирькой на конце цепи, у второго – нунчаки в обеих руках. Третий держал обратным хватом два тонких кинжала с изогнутой гардой, превращающей кинжал в трезубец. А у четвертого в руках был банальный прямой меч, такой же по форме, как у Савельева.
Намерения ниндзя были самими очевидными – они явно пришли сюда не для того, чтобы поприветствовать гостя вежливыми поклонами, напоить сакэ и уложить спать, подстелив под него аппетитную даму легкого поведения.
Потому я начал двигаться первым…
Сэнсэй [18] был, как всегда, спокоен, бесстрастен и безукоризненно вежлив.
– Доброе утро, учитель.
Поклон глубиной в пять сун [19].
– Доброе утро, нингё [20].
Ответный поклон то ли был, то ли не был. Впрочем, сэнсэю совершенно не обязательно кланяться четырнадцатилетней девушке, даже если он безукоризненно вежлив. Далеко не каждый из учителей Школы снисходит до ответного приветствия ученикам, которое еще надо заслужить. Тем более – ученикам низшего ранга, которых никто не называет по имени. Не заслужили пока что. Для них есть лишь насмешливо-презрительное прозвище – нингё. Кукла, которую можно избить до полусмерти и даже убить на тренировке. Кто будет горевать над сломанной куклой? Ясное дело, никто.
Кстати, тренировки в Школе клана Ямагути-гуми были изматывающими – и весьма болезненными. Отец тоже не жалел дочь, уча ее всему, что умел сам, но она и подумать не могла, что есть еще и другая сторона тренинга.
Преодоление.
Позавчера она рубила руками и ногами предметы. Отец научил ее, как разбивать кирпичи и бетонные блоки, ломать ударами конечностей бамбуковые палки. Но позавчера сэнсэй сказал, что человек, легко ломающий ребром ладони стопку черепицы, порой не в состоянии раздробить палец пленного при допросе. Потому позавчера она получила задание – сломать все кости лап мертвой гориллы, растянутой на цепях между полом и потолком наподобие боксерского мешка. Естественно, без помощи посторонних предметов. Руками и ногами.
Она справилась, хотя для этого ей потребовалось более двух часов. Кости обезьяны оказались очень толстыми и крепкими, но дело не в этом. Гораздо труднее было сломать себя. Бить, не думая, что именно ты ломаешь. И когда получилось не думать – получилось и выполнить задание. Об этом и говорил сэнсэй. Неважно, готово ли твое тело выполнить задание. Важно, готов ли твой разум и твое ками.
Вчера руки и ноги страшно болели после предыдущего задания. Сэнсэй утром осмотрел синяки и ссадины и сказал, что сегодня задание будет проще. И отвел ее в комнату, где на подстилке, красиво вышитой цветами сакуры, мило свернувшись калачиком, лежал щенок, мирно и забавно посапывая во сне. Сэнсэй дал задание, и ушел, прикрыв за собой дверь.
А она осталась.
Со щенком.
И с заданием…
Которое выполнила полностью. Правда, потом ее вырвало, но это уже не имело значения. В задание не входило сохранить в желудке мозг щенка.
Потом сэнсэй зашел в комнату, посмотрел на стены, измазанные кровью, на Юки, вытирающую руки расшитой подстилкой, одобрительно кивнул и сказал:
– Очень хорошо. Теперь прими душ и пойдем.
Дальше была обычная тренировка – связки расщепленного бамбука разной толщины, которые нужно было разрубать мечом, метание гвоздей и заточенных металлических «звездочек», избиение манекенов, в том числе выточенных из дерева, изматывающие спарринги с кем-то, затянутым с ног до головы в черный комбинезон с отверстиями для глаз…
Но это было отлично! Когда тело измучено, проще забывать вкус свежей щенячьей крови и ощущение омерзительно-осклизлого кусочка плоти, проскальзывающего в желудок.
– Доброе утро, кохай [21].
Бесстрастный голос сэнсэя уже пугал не на шутку. Что он придумает сегодня? Но вместе со страхом сейчас Юки испытывала невиданное ранее чувство удовлетворения. Она смогла! Было жутко, омерзительно, просто ужасно, когда твои руки и ноги врезаются позавчера в мертвую, а вчера в живую плоть. Но разве могут сравниться простые, естественные человеческие эмоции с ощущением, что она смогла сделать то, о чем не могла и подумать без содрогания два дня назад? Похоже, преодоление – это тоже своего рода наркотик, от которого, попробовав раз, уже невозможно отказаться… И – чего уж скрывать – то, что ее назвали не куклой, а младшей ученицей, было очень приятно.
