Закон «Бритвы» - Силлов Дмитрий Олегович "sillov"
– Лучше… убей… – из последних сил прохрипела голова.
– Ну уж нет, – расхохотался академик. – Вы, сударь, недавно устроили мне ад при жизни, а я всегда привык платить долги сполна.
К Кордону мы подошли ранним утром, и то, что нас не ждали с распростертыми объятиями, поняли сразу: с двух вышек синхронно ударили пулеметные очереди. Как-то не думал я, что нас встретят настолько неласково – Макаренко обещал беспрепятственное возвращение в Институт. Но на всякий случай мы все же вышли к Кордону в районе небольшой рощицы, что оказалось оправданно: как только началась стрельба, мы оперативно скрылись за редкими, но довольно толстыми деревьями.
– Похоже, заступила другая смена, не та, что нас провожала, – сказал я.
– И что будем делать? – поинтересовался Японец.
Вместо ответа я сложил ладони рупором и заорал:
– Алё, военные. Это Снайпер. Позовите Андрея Макаренко.
– Ты случайно не полковника имеешь в виду? – поинтересовался Савельев с легкой ноткой удивления в голосе.
– Не знал, что он полковник, – отозвался я. И в свою очередь удивился: – А ты его откуда знаешь?
Японец ответить не успел, так как с вышки прилетел ответ надтреснутым мальчишеским голосом:
– Сдох твой Снайпер в Зоне. Так что высуни башку на пару секунд, будь добр. Деваться вам все равно некуда, роща простреливается. Гарантирую, что умрешь быстро. Не высунешь, долбанем из минометов – как раз вчера вечером парочку установили.
– Так себе перспективка, – хмыкнул Савельев. – Что думаешь?
– А ты мне экзамен, что ли, решил устроить? – рявкнул было я. Но потом одумался, понимая, что, в общем-то, я Японца вроде как подставил, уверяя, что у меня на Кордоне все схвачено и мы выйдем на Большую землю без проблем.
– Я смотрю, воронок от мин поблизости нет, – сказал я. – Значит, если у них реально есть миномет, они его еще не пристреливали. То есть шанс на прямое попадание более чем низкий. Думаю, можно залечь, а как они начнут нас минометить, будем действовать по обстоятельствам.
– Можно попробовать, – кивнул Японец – и улегся животом на ковер из желтых листьев, закрыв при этом уши ладонями и открыв рот. Я последовал его примеру.
Новобранец с вышки поорал еще немного, рассказывая, как он метко прострелит мне оба глаза, если я на секунду высунусь из-за дерева. Но потом ему это надоело, и он с товарищами принялся прилежно следовать инструкции, придуманной специально для таких случаев.
Со стороны КПП пару раз характерно хлопнуло, потом раздался короткий свист, слышимый даже сквозь ладони.
И сразу за ним – два взрыва.
Взрывная волна толкнулась в тыльные стороны ладоней, наполнила раскрытый рот плотным воздухом, ухнувшим в желудок, а ноздри – едкой тротиловой вонью. Осколки свистнули над головами, и в следующее мгновение мы с Японцем уже мчались прямо на вышки, под стволы молчащих пулеметов, за которые кордонные не успели схватиться, так как высматривали в клубах дыма результат минометного обстрела.
А когда схватились, мы уже были в мертвой зоне.
Теоретически можно, конечно, оставить пулемет на станке, сдернуть автомат с плеча, перегнуться через борт вышки и встретить нарушителей очередью. Но на осознание происходящего и принятие правильного решения нужно время, которого мы с Японцем новобранцам не дали – а то, что на вышках сидят необстрелянные пацаны, недавно закончившие курс молодого бойца, сомнений не было. Мальчишеский голос, дешевые понты и неспособность к мгновенным действиям в нестандартной ситуации говорили об очевидном. Будь на вышках матерые волки из охраны Кордона, отсидевшие в обнимку с пулеметом не один месяц, я б еще подумал, стоит ли действовать так безрассудно…
В общем, я бежал, действуя, как и говорил, по обстоятельствам, и мне было реально интересно, как я буду преодолевать заграждение из колючей проволоки, растянутое перед вышкой. Кордон же как устроен? Два сплошных ряда колючки, между ними – вышки, к которым теоретически ни снаружи, ни изнутри не подобраться.
И «теоретически» здесь ключевое слово. Потому, что не существует преград, которые нельзя преодолеть.
И Савельев это прекрасно доказал. Он бегал как наскипидаренный конь и быстро вырвался вперед, поэтому у меня появилась хорошая возможность посмотреть, как современные ниндзя преодолевают преграду высотой в два с половиной метра.
Я думал, что это будет нечто фантастически-невероятное, типа прыжок в высоту, превышающий современные мировые рекорды…
Но все оказалось гораздо прозаичнее.
Виктор, не добегая до заграждения метров тридцать, швырнул что-то в забор из колючки и, не снижая скорости бега, прикрыл глаза ладонью. Я на всякий случай сделал то же самое – и не зря.
Хлопнуло знатно, аж уши слегка заложило, и даже через ладонь и сомкнутые веки я увидел вспышку. Думаю, если б я ее открытыми глазами поймал, ослеп бы сразу. А так руку опустил, глаза открыл – и увидел дыру в проволочном заборе, через которую пробежал Савельев, после чего сразу же ринулся по лестнице на вышку.
Я сделал то же самое, правда, на вторую бросился, где и нашел пулеметчика, сидевшего на полу и трущего глаза, из которых ручьем лились слезы. Ясно, поймал сетчаткой край вспышки. Если б перегнулся через борт посмотреть, куда это мы бежим, остался бы без глаз, а так мудрые военные врачи воспаленные гляделки вылечат с полпинка.
Автомат пулеметчика стоял тут же, прислоненный к борту. Это, конечно, зря. АК полетел с вышки в одну сторону, магазин от него – в другую. Потом у пулемета Калашникова, установленного на станке, я откинул крышку ствольной коробки, выдернул пружину, выбросил следом за автоматом. Вот и всё, мутанты и сталкеры некоторое время могут безопасно прогуливаться вдоль этого участка Кордона, презрительно плюясь и делая неприличные жесты в сторону обезвреженных вышек.
Я уже почти спустился с лестницы, прикидывая, как бы мне ловчее перебраться через второе заграждение (может, «Бритвой» его рубануть, хоть и не хочется лишний раз испытывать, как клинок пробивается сквозь мое мясо), как внезапно на крыше контрольно-пропускного пункта заорал динамик:
– Всем наблюдателям отставить огонь! Из Зоны выходит спецагент с сопровождающим!
– Да мы уже как-то тот огонь сами отставили, – пожал плечами Савельев, спустившийся со своей вышки. – Как твой?
– Плачет, – ответил я. – Горюет.
– И мой рыдает, – кивнул Японец. – Ничего страшного, обычный фотокератит. Стандартное явление после применения «кометы Кога» [16].
Я не стал уточнять, какого Когу Виктор имел в виду, и так понятно, что речь о той гранате, которую он швырнул в забор из колючей проволоки. Вместо этого я кивнул на здание КПП:
– Пойдем, что ли? По ходу, Макаренко доложили о нападении двух ненормальных на Кордон, и он примчался нас спасать.
– Надо сказать, что сделал он это довольно оперативно, – заметил Японец.
Кабинет Макаренко в Институте аномальных зон был обставлен скромно, в советском стиле. Большой Т-образный стол для совещаний, собранный из ДСП, громоздкие деревянные стулья со спинками родом из прошлого века, прямоугольное пятно на стене от чьего-то портрета, потертый ковер под ногами. Похоже, тут со времен Чернобыльской аварии так ничего и не меняли. Даже пахло тут, как в антикварном магазине: старостью, плесенью и нафталином.
Макаренко не выпендривался. Сел не за начальственный стол, а за длинный, для подчиненных, и нам махнул рукой – мол, присаживайтесь где хотите. Психологически верный ход, если хозяин кабинета хочет показать, что никто тут нас не будет пытаться шокировать чинами и званиями. Эдакая дружеская, располагающая обстановка. Ладно.
Мы с Японцем сели напротив Андрея, которого Савельев, кстати, назвал полковником, я достал из кармана пригоршню «Глаз Выброса», аккуратно положил на стол, чтоб не укатились ненароком.
– Неплохо, хороший хабар, – усмехнулся краем рта Макаренко. – А как ты умудрился принести все это на своих двоих? Время-то давно вышло, и по идее ты должен был уже давно стать инвалидом.
