Лучший из худших - Дашко Дмитрий Николаевич

На первом этапе, конечно, пригодились азы из прежней жизни, всё-таки не зря я довольно долго занимался с не самым плохим сенсеем. Однако хватило их ненадолго. Фактически меня заново учили даже дышать, и это отнюдь не шутка.

Конечно, я и сам прежде слышал, и мне не раз говорили, что два бойца сойдутся в рукопашной только при фантастическом стечении обстоятельств: когда будут потеряны автомат, пистолет, нож, поясной ремень, лопатка, бронежилет, каска; найдена ровная площадка без камней и всего прочего; а главное, найдётся второй такой же раздолбай. Ну, вы меня поняли…

Но пока по жизни драться приходилось гораздо чаще, чем я хотел. И пусть некоторые философы утверждают, что если ты ввязался в махач, то уже проиграл, иногда судьба ставит тебя в такие ситуации, что миновать мордобой при всём желании не получится. И тут я слегка перефразирую Черчилля: если, выбирая между войной и позором, выбираешь позор, то получаешь и то и другое.

Невозможно научиться всему и сразу, тем более за очень сжатые сроки, но инструкторы честно старались, натаскивая меня на то, что пригодится в первую очередь. Человека можно убить тысячью способов, но совершенно не обязательно знать все, достаточно отработать и эффективно применять парочку из них.

Время летело, как скоростной поезд. Я будто видел свою жизнь на перемотке, события мелькали перед глазами калейдоскопом. Однако даже при столь плотном графике у меня случались и отдушины в виде наших встреч с Шереметевой. Минимум раз в неделю мы кувыркались в её кабинете, причём осваивали не только кушетку, но и другие любопытные и нестандартные места.

Но чем больше было таких интимных «занятий», тем сильнее во мне крепло подозрение. Пожалуй, зря я себя записал в эдакие герои-любовники. Да, определённую симпатию ко мне Василиса испытывала, но её любопытствующий взгляд в некоторые, даже вроде кульминационные моменты, начинал наводить на не очень приятные размышления.

Кажется, я всё-таки стал подопытным кроликом, хотя мне самым тщательным образом внушали, что это не так, что я вроде как царь горы и пуп земли, вокруг которого всё вертится, а женщины падают штабелями у моих ног. Если бы… Птица обломинго начала недвусмысленно размахивать передо мной своими пышными перьями от крыльев.

То и дело меня пытались подловить на какой-то вроде безобидной мелочовке, и только хорошенько включив голову, я в последнюю секунду соображал, что рискую раскрыться и показать, что магические способности никуда не делись, несмотря на пресловутое шельмование.

Так, чудом не проколовшись раз, другой, третий, я всё же схватился за голову: оказывается, мной уже вертят как хотят, а я-то хожу гордый, словно павлин. Это был мощный удар по самооценке, и не так-то легко было его перенести. Я порядком сглупил, ввязавшись в игру не на своём поле, и теперь находился в глубоких раздумьях, как без потерь выбраться из той глубокой задницы, куда сам же и залез, весело прихрюкивая.

Естественно, о наших взаимоотношениях никто не знал. Официально я проходил реабилитацию после тяжёлого испытания. И с этой «реабилитацией» пора было кончать. Придумать какой-нибудь ерундовый повод, чтобы порвать с Василисой? Мысль о том, что я больше не смогу обладать её шикарным телом, просто сводила с ума, но надо думать головой, а не тем, что ниже.

Как назло, ничего путного в башку не лезло. Госпожа поручик, она же несравненная и прекрасная Василиса, вела себя настолько безукоризненно, что докопаться до неё мог только чокнутый параноик.

Изобразить из себя очень важную особу, «вери импотент», то бишь импотента на фоне усталости от бесконечных и изматывающих занятий? Три раза ха! При виде её прелестей я забывал, что такое эта самая усталость, так что тема была провальной с самого начала.

Поговорить начистоту? Да это всё равно, что дать чистосердечное признание, и тогда… Она вряд ли станет молчать, не тот типаж – это я для себя уже понял. Будет переживать, мучиться от угрызений совести, но всё равно сдаст меня с потрохами кому надо.

В общем, ничего удачнее попытки изобразить из себя ипанутого ревнивца я не придумал и стал со следующего свидания воплощать свой план в жизнь. Я превзошёл всех Отелло, вместе взятых, докапываясь до такой ерунды, что и представить себе невозможно. Привязывался ко всему, любой мелочовке, клевал мозг по пустякам. Даже представить невозможно, какие номера и коленца выкидывала моя богатая фантазия, и всё ради того, чтобы оттолкнуть от себя красивую женщину.

Я очень старался стать в её глазах невыносимым и в итоге преуспел. Через неделю Василиса начала меня ненавидеть. Страшно представить, какого шизика она увидела во мне, но я мог гордиться собой.

– Перестань так смотреть на Цыгана! Когда я вижу, что ты не сводишь с него глаз, меня от злости аж распирает! – заявил я однажды.

Она глубоко выдохнула и отстранилась от меня. Я видел, как в ней бушуют два желания: продолжить моё душевное препарирование и хорошенько надавать мне по щам. Победило второе.

– Одевайся! – трясясь от злости, велела она.

– Что? – делая вид, что ослышался, спросил я.

– Одевайся и вали отсюда на хрен, Лан! Господи, как же ты меня достал! Никогда бы не подумала, что встречу такого говнюка! – закатив глаза, заматерилась Василиса. – Проваливай, Лан, пока я сама не взяла тебя за шкварник и не выкинула за дверь!

Было гнусно и противно от такого исхода. Внутри меня всё переворачивалось. И всё-таки это было то, чего я усиленно добивался. Больше Василиса не желала со мной иметь дела. Конец этим психологическим экспериментам, угрозе моей дальнейшей жизни, которую даже нормальной-то не назовёшь.

В душе проклиная себя, я оделся, потянулся к девушке, чтобы напоследок поцеловать её в такой притягательный лобик. Но она гневно отпихнула меня руками.

– Иди, Лан! Иди, а то я, клянусь матерью, убью тебя, и мне ничего за это не будет.

Я печально кивнул и вышел.

Иногда, чтобы победить, приходится нарочно поддаваться и проигрывать. Ничего, Василиса, когда-нибудь придёт час, и ты сможешь понять, что мной двигало. Простить, конечно, вряд ли, но я на это даже не надеюсь.

Был ли у меня какой-то иной способ переиграть ситуацию в свою пользу? Скорее всего, нет. Но теперь ничто не мешало сосредоточиться на остальном. А девушки… Ну, в конце концов есть Ольга, к которой я до сих пор неровно дышал. Не сложится с ней, найдутся и другие. Тем более связывать себя узами брака в ближайшее время я не собирался. Ещё неизвестно, вернусь ли я из боевой командировки. Так что пусть всё остаётся на своих местах.

Долго предаваться унынию всё равно не получилось, потому что меня тут же поймал очередной инструктор и потащил на площадку выбивать дурь. Когда на душе хреново, лучшее лекарство – выплеснуть злость и обиду на подходящий объект. Бедная боксёрская груша, сегодня ей конкретно перепало. Страшно подумать, что бы я сотворил с человеком, если бы меня поставили в спарринг. Убил бы точно!

Лупася несчастную грушу, я не переставал думать о Василисе. Она, конечно, стерва, причём стерва красивая и умная. Такие западают в душу надолго. Но гибнуть из-за её красоты – бр-р! Ищите идиотов в другом месте.

Рациональный ход мыслей приободрил меня, а может, помогла физическая нагрузка. Когда в том мире не стало моей Кати, я тоже изнурял тело и душу тяжёлыми тренировками. Даже в камере изолятора не сидел на месте, а выплёскивал негатив, упражняясь до сухого пота.

Дня два я походил в режиме зомби, а потом всё рассосалось само по себе. Разве что подступала короткая боль при виде поручика Василисы (ведь она по-прежнему вела наши занятия), но потом всё проходило, и с каждым разом становилось намного легче.

Штабс-капитан Голиков оторвал взгляд от машинописных строк доклада. Напротив него всё то время, пока он изучал документы, терпеливо сидела поручик Шереметева.

– Значит, опробовали на Ланском методику суккуба, – протянул он.

– Да, – кивнула поручик. – Нас в университете учили, что это один из самых эффективных способов, уж простите, господин штабс-капитан, приручить к себе трудных личностей мужского пола.