Брэдли Джордж - Наемник
Да, вздохнул Торвальд Стииг, как же получилось, что самое гениальное в мире сознание никак не откликнулось на упоминание о капсуле времени? Видимо, на рассвете мозги еще отказывались работать после сна. Только утренним замешательством и объяснялось, что эти слова пролетели мимо ушей.
Чем больше профессор вглядывался в лицо пришельца, тем больше и больше находил в нем теперь привлекательных черт, хотя еще утром смотрел с нескрываемым омерзением. Хотя, что симпатичного может быть в любом человеке, вломившемся в твой дом на излете ночи? Поэтому Торвальд Стииг тогда и отбрил его, сообщив, что ему не о чем говорить с бандитами и убийцами.
Потом еще иронически предложил отправить сообщение по электронной почте из тюремной камеры… один раз… да и то перед самой смертной казнью…
«Подождите, подождите! – раздался снова в динамиках иступленный голос пришельца, но было уже поздно. Меня послал ваш компьютер из Белой башни! Белая башня!"
Любое случайное совпадение исключалось. Чтобы очутиться на крыше небоскреба, этот человек проделал безумно сложный путь, потому что воспользовался тоннелем времени, самым гениальным изобретением самого Торвальда Стиига.
Теперь нужно было обязательно разыскивать пришельца. Но как это сделать в огромном многоэтажном городе, раскинувшемся во все стороны света на десятки, а то и сотни миль? Задача предстояла нелегкая, но для самого гениального ученого в мире не существовало ничего невозможного.
Несколько видеокамер, установленных на крыше небоскреба зафиксировали с разных точек одну и ту же ситуацию.
… Незнакомец, пружинисто ступая по влажной траве, вдоль и поперек исходил весь искусственный парк. В очередной раз проследовав между стройными кипарисами, он приблизился к озерцу и сразу как-то преобразился, когда заметил нечто, лежащее на траве. До этого он только рассеянно озирался вокруг, пронзая предрассветную голубую мглу неопределенным взглядом, и на экране монитора хорошо было видно, как внезапно нечто необычное привлекло его внимание.
Глаза его что-то словно выхватили из темноты, потому что он целенаправленно подошел к креслу, стоящему ближе к рощице, и поднял небольшой предмет, валявшийся рядом с ножкой.
Торвальд Стииг сокрушенно вздохнул, когда понял, что в руках молодого мужчины оказался его собственный портативный компьютер. Ужасно, ужасно…
Как можно было так легкомысленно уронить компьютер в траву! И к тому же оставить там на всю ночь! Как такое возможно?
С другой стороны, оправдывался Торвальд Стииг перед самим собой, никогда еще на крыше не появлялись люди! Раньше ничего не могло пропасть в необитаемых, продуваемых высотными ветрами краях!
Он снова тяжело вздохнул. Важность для него представляла даже не сама эта универсальная электронная машинка, сочетающая в себе массу аппаратов, хотя и она постоянно требовалась для работы и отдыха. Кроме привычного набора вычислительных микросхем, в миниатюрном корпусе присутствовало много разных устройств: небольшой телевизионный интерактивный приемник, позволяющий влиять на ход действия художественных фильмов, визуальное средство космической связи и импульсный томограф, позволяющий профессору постоянно узнавать о состоянии собственного здоровья.
Нет, какими бы уникальными свойствами ни обладала эта кремниевая жемчужина, он никогда не волновался бы о ее пропаже, если бы не футляр из добротной свиной кожи с уголками, отделанными чистым золотом.
В центре одной из створок красовалась изящная инкрустация в форме сердца с надписью, всегда заставлявшей его трепетать.
Снова и снова возникали эти кадры, запечатлевшие, как пришелец поднимает с травы оброненный notebook.
Профессор выбирал нужные сегменты, поворачивал ракурсы и увеличивал масштаб, пока во весь экран не возникло изображение драгоценного медальона с самыми волнующими словами, какие он когда-либо читал в своей жизни:
ДОРОГОМУ ТОРВАЛЬДУ
ВСЕГДА ПОМНИ СЕНТЯБРЬ…
ТВОЯ МЕЛИНДА
В душе профессора нарастало неясное, давно уже позабытое, чувство томительного возбуждения.
Эти ощущения посетили его впервые за много лет!
Последние годы, после смерти любимой Мелинды, погибшей несколько лет назад в воздушной катастрофе, он словно перестал чувствовать окружающую жизнь и замкнулся в крепкой скорлупе.
Ничто отныне не удерживало его в этом мерзком мире, и он полностью ушел в себя. Он поднялся на самую верхнюю палубу исполинского лайнера и оттуда холодно взирал на бессмысленную суету миллионов горожан, как на тупое блуждание фосфоресцирующих клубов примитивного планктона, вяло переворачивающихся и влекущихся вслед за течением морских волн.
Только это состояние и помогло выжить после трагедии.
О, как он любил свою Мелинду! Как божественно красива была она! Но, оказалось, что мир, в который она спустилась из внеземных краев, устроен уродливо, чудовищно, безобразно!
Нет справедливости на земле, это знает каждый.
Но после гибели своей единственной Мелинды Торвальд Стииг отчетливо понял, что справедливости нет и никогда не было и выше, в бескрайних благословенных пределах…
Кто там еще смеет говорить о милости всемогущих богов?
Не нужно слушать эти слюнявые речи! Нет предела вероломству небожителей!
Если они и действительно существовали, пребывая в своем оголтело скотском разврате на всевозможных Олимпах и Валгаллах, то, безусловно, всегда только ненавидели людей и мечтали досадить простым смертным как можно больнее.
Боги развлекались и хохотали до слез во время своих бесконечных оргий, показывая сверху пальцами на толпы жалких недомерков, стекавшихся для поклонения небесным кумирам в бесчисленные храмы.
Как же иначе можно было объяснить, что гениальный ученый Торвальд Стииг лишился человеческого счастья, хотя только на рубеже своего пятидесятилетия почувствовал теплоту любовного дыхания?
Богам казалось недостаточно просто отобрать у него блаженство и вырвать из сердца острую стрелу Амура. Нет, небесные весельчаки действовали гораздо изощренней!
Они сначала раздразнили Торвальда Стиига сладостной приманкой, одарили неописуемым блаженством, а вот как только он ожил, расслабился и поверил в гармонию мира, сразу поспешили отобрать все. В этом и состояла прелесть их развлечения!
Он прожил до своего полувекового юбилея, ни разу не испытав чувства влюбленности. Так уж получилось, что в колледже и в университете он интересовался только компьютерным миром. Ничего кроме этого у него не было, да и не нужно было…
Молодому Торвальду, толковому, энергичному, честолюбивому парню для семейной жизни вполне хватало мощного компьютера. Долгие годы он считал, что эта кремниевая машина так до конца жизни и останется его единственной законной супругой.
Жидкокристаллический плоский монитор, в который он смотрел часами, похрустывая любимыми яблоками, заменял преданные глаза верной жены, а клавиатура с многочисленными рядами выпуклых кнопок-капелек воплощала в себе все прелести и соблазны молодого женского тела.
Порой он работал на компьютере, создавая какие-нибудь новые программы, нежно гладил клавиши подушечками пальцев и испытывал нервную дрожь, словно его руки касались мягкой шелковистой кожи молодой красотки.
На него накатывала волна пламени, огонь будоражащего возбуждения пылкого юноши, обнимающего свою избранницу…
До пятидесяти лет Торвальд Стииг вполне обходился только своей электронной «женой». В глубине души он считал, что так будет продолжаться и до конца его жизни.
Он добился всего, о чем могли только мечтать сотни миллионов, миллиарды людей, населяющих планету.
Благодаря своему изощренному уму и дару предвидения Торвальд Стииг из обыкновенного компьютерщика, сочиняющего бесконечные электронные игры и учебные пособия, превратился во владыку мира.
Богатство его росло без перерыва каждый день и умножалось буквально по часам. Акции его корпорации стали самой твердой валютой в мире и разлетались на бирже, как пчелы.
Он узнал цену настоящей власти и сосредоточил в своих руках электронные ключи-шифры от всех жизненно важных узлов, стянутых в единую компьютерную Магистраль.
Ни одно важное событие на Земле не могло произойти без его участия.
Электронные индентификаторы личности, вживленные в тела миллионов добропорядочных людей, по сути дела, подчинялись только ему.
Импульсные сканеры ежесекундно считывали мысли этих господ, ручейки мысли сливались в реки и могучими потоками устремлялись в Магистраль, подчиняющуюся центральному процессору его гигантской электронно-вычислительной машины.
К нему «на капитанский мостик», стягивались все нити управления миром.
Никто на Земле не мог сравниться с ним по степени могущества. Даже главы самых развитых стран и союзов были вынуждены считаться с силой его компьютерной империи.
