Андрей Ерпылев - Один в поле
А потом, как выгодно отличался юноша от окружающих его уголовников! По всему было видно, что он — даже не белая ворона, а голубь… нет, прекрасный сокол, затесавшийся по какому-то недоразумению в стаю крикливых грязных ворон. Как выгодно он отличался от того страшного человека с некрасивым лицом, небрежно скроенным из отдельных кусков горелой кожи, вроде бы призванного ее защищать и оберегать, но на самом деле даже пальцем не шевельнувшего ради ее блага. Сколько раз, украдкой приоткрыв щелочку в грязных бинтах, сравнивала она их и мечтала, чтобы на месте старого оказался молодой…
— Добрый день, Ваше Величество, — раздалось из-за спины, и Эррана резко обернулась.
Он стоял рядом — высокий, подтянутый, просто великолепный в новеньком мундире. Настоящий рыцарь, пусть даже не в сияющих доспехах. Ну и что с того, что лицом ничуть не походит на того, кто являлся ей в горячечных девичьих снах. А эти шрамы даже добавляют ему мужского очарования.
— Вы пунктуальны, лейтенант…
Что еще она могла сказать? Поведать ему о своих фантазиях? Как же глупо все выглядело вот так — лицом к лицу.
— Вы желали меня видеть, Ваше Величество?
«Ну да, — горько подумала она. — Я — „Ваше Величество“, некрасивая старая дева, возомнившая себе неизвестно что, а он — молодой, подающий надежды офицер…»
Пропасть между ними росла с каждой секундой, и никто из них не мог, не имел права, протянуть руку через эту неширокую пока, в общем-то, расселину. Оба чувствовали себя донельзя неловко, словно их голыми выставили на посмешище толпе. Собственно говоря, так и было на самом деле: несмотря на то, что парк казался пустынным, за императрицей и ее гостем, несомненно, наблюдали десятки глаз. Нет, агенты тайной полиции не прятались в кустах и не притворялись мраморными статуями, как в низкопробных комедиях, — для этого в современном мире существуют иные, более тонкие способы: скрытые микрофоны, видеокамеры… Наверняка снайперы на крышах окружающих зданий.
— Пройдемся немного. — Молодая женщина осторожно, одними пальцами, взяла своего рыцаря под руку — он бы никогда не решился этого сделать, — будто делая маленький шажок ему навстречу: пропасть на миг замерла, перестала расширяться. — Тут так красиво сегодня…
Властительница покривила душой: тут всегда было красиво. Парк, разбитый двести лет назад внутри крепости, чтобы супруга императора могла дышать воздухом, не думая о том, что, по сути, находится в заточении — августейший супруг охладел к Озе, предпочитая ей юную фаворитку, — по сей день считался образцом ландшафтной архитектуры и флористики. Особенно после того, как большинство прочих образцов погибло навсегда. Аккуратно подстриженные деревья, геометрически правильные фигуры из кустарника, газоны, напоминающие своей ухоженностью ковры, цветочные клумбы, идеально ровные дорожки.
Эна вела своего избранника в беседку, расположенную так, чтобы из нее можно было без помех любоваться морем и в то же время находиться в «мертвом пространстве» на случай возможного обстрела с воды. Устроители парка были не только талантливыми садовниками, но и кое-что понимали в военном деле.
Императрица, наконец, отпустила руку лейтенанта и повернулась к нему. Разница в росте заставляла ее глядеть на него снизу вверх, и это еще больше добавляло в их тайное свидание пикантности. Рой казался Эрране таким высоким, могучим, она чувствовала себя рядом с ним слабой и хрупкой. Женщиной, а не монархиней. Кто бы мог подумать, что столь высокое положение может так быстро надоесть? Давно ли она стала повелительницей, а ей уже снова хотелось быть простой учительницей музыки, способной полюбить простого лейтенанта и быть им любимой…
«Полноте, — с горечью перебила она сама себя. — Довольно грезить, дурочка! Когда ты была простой учительницей, он и не посмотрел бы в твою сторону. Рыжая длинноносая дурнушка… За ним бы бегали все записные красавицы округи, а он копался бы в них, как… как…»
— Почему вы плачете, Ваше Величество? — встревожился лейтенант, вынимая из кармана белоснежный платок. — Я чем-то обидел вас?
— Это ничего… — она с благодарностью приняла платок и прижала к лицу, вдыхая запах, его запах. — Я часто плачу в последнее время… Понимаете: перемена обстановки, государственные заботы, свалившиеся мне на голову…
«Какую чушь я несу! — Она готова была отхлестать себя по щекам за глупые и манерные слова, легко срывающиеся с губ. — Скажи ему, что ты любишь его, что дня не можешь прожить без мыслей о нем! Скажи сейчас, или будет поздно!..»
— Меня ведь совсем не готовили к подобному, — щебетала она беззаботно, но слезы все не желали униматься, а комок в горле не исчезал — А тут столько обязанностей, этикет, регламент… Иногда я чувствую себя деревенской дурочкой на дворцовом приеме! Придворные все такие важные, солидные, а я? Я ведь всего-навсего провинциальная учительница музыки… Вы играете на музыкальных инструментах?.. Почему же сложно? Вовсе нет! Хотите, я вас научу?..
Она болтала без умолку, он поддакивал, порой невпопад, и оба чувствовали, что пропасть снова расширяется, унося их друг от друга со скоростью океанской волны. Они еще были рядом, но просто физически ощущали, как падают свинцовыми каплями в пропасть последние мгновения их близости. Вот-вот упадет последняя, и пути их разойдутся навсегда. Она с отчаяньем видела, что в его глазах окончательно пропал интерес, взгляд стал рассеян, расфокусирован.
«Я не интересна ему ничуточки!..»
— Не двигайтесь! — прошептал лейтенант, напряженно глядя Эне через плечо. — Не делайте резких движений, умоляю вас!
«Что? — от изумления слезы высохли. — Что он говорит?»
А он уже отстранял ее мягко в сторону, прятал за собой, заслонял телом.
«Что там такое?»
Она оглянулась и почувствовала, как ноги становятся ватными, словно в дурном сне.
Позади стояла Смерть…
Глава 19
Ар Вану, лучший снайпер императорской охраны, вздохнул и сменил позицию — обстоятельный и аккуратный, он очень не любил суетиться во время работы. Но и с дальнего конца крыши цель не просматривалась: мешало дерево, сквозь крону которого беседка просвечивала отлично, а вот Ее Величество с этим сопливым хлыщом, которому она оказала невиданную честь — аудиенцию с глазу на глаз, — никак. Да и какая это стрельба сквозь крону дерева? Не стальной лист, конечно, но ведь пулю в полете может отклонить даже легкий ветерок, не то что ветка дерева. Стрелять, рискуя задеть августейшую особу, — упаси Мировой Свет!
Снайпер еще раз вздохнул и буркнул в микрофон переговорного устройства:
— Первый! Объект в мертвом пространстве. Как слышно?
Рация хрипнула и ответила недовольным голосом начальника охраны:
— Седьмой! Слышу вас хорошо. Пробовали сменить позицию?
— Первый! Объект закрыт для всех позиций. Прошу передать контроль другому номеру до возобновления визуального контакта.
— Седьмой! Передачу подтверждаю. При смене обстановки жду доклада.
Начальник отключился, а Ар Вану несколько расслабился, не переставая, тем не менее, зорко наблюдать за беседкой.
«Пора подумать об уходе на покой, — мысли эти возникали уже не в первый раз. — Шестой десяток уже… И глаз не тот… Лучше уж сопляков натаскивать — ответственности никакой, а деньги те же…»
* * *Рой впервые видел кошмарное порождение пустыни так близко. Тогда, в дюнах, разглядывать чудовищ, носящихся вокруг их укрытия, было некогда, а после, хотя капитан Кору Гечагу предлагал сводить его в Императорский Зверинец, где пара песчаных кошек содержалась в надежной клетке, как-то не возникло желания.
Желто-серая с бурыми подпалинами, худая, но не производящая впечатления истощенной — сплошные мускулы и сухожилия, ни капли жира — длинноногая тварь приближалась неторопливо и бесшумно, кокетливо ставя одну лапу чуть взахлест другой, словно демонстрирующая свои прелести женщина легкого повеления. Шерсть была короткой, будто щетина, изрядно вытертая на холке, наверное — седалищем карлика. Но сейчас хищница была одна, без наездника.
Молодой человек любил кошек — у Гаалов одно время жил один бело-рыжий увалень, предпочитающий дрыхнуть по двадцать часов в сутки вместо исполнения единственной функции, от него требующейся, — ловить мышей. Но такую огромную видел впервые и далее не представлял раньше, что они могут существовать в природе. Крупные хищники семейства кошачьих раньше, до войны, водились в экзотических странах — в книгах, читанных в детстве, имелись картинки со всякими ларухами, иддлами и тагенами. Однако одно дело картинка — животное, каким бы огромным оно ни было, на бумаге кажется нестрашным, — и совсем другое реальность.
Реальность же, данная Рою в ощущениях, демонстрировала гибкую мускулистую тварь высотой ему чуть ли не по грудь. О длине когтей можно было лишь гадать — до поры эти острейшие ятаганы были аккуратно спрятаны в мягкие пока еще лапки. Лапы, далее лапищи. А вот клыки тварь прятать не считала нужным. Острые, как клинки, длиной в указательный палец белоснежные острия были выставлены напоказ. Широкая пасть будто улыбалась — песчаная кошка самой природой обречена на вечную улыбку, особенно жуткую в приложении к бесстрастным серо-зеленым глазищам с вертикальным зрачком.
