Олег Дивов - Призрачный мир: сборник фантастики
То есть смысл моего уточнения вы поняли.
— Из вашего материала?
— Нет! — почему-то испугался чугун. — Зачем из нашего? Из твоего…
Мы стояли посреди узкой дачной улочки, выжигаемой послеполуденным солнцем. Я — в бермудах, шлепанцах, ветровке на голое тело и с удочкой, он — в спецовке, клетчатой рубашке и пыльных ботинках. В руках какой-то инструмент.
— Да откуда ж у меня материал?
— Совсем нету? — огорчился он.
— Совсем. Один битый кирпич.
— Кирпич много?
— Битый, тебе говорят!
— Покажи.
Ну, знаете… Я смотрел на него, озадаченно прикидывая, к какому из двух известных мне подвидов принадлежит данная особь. Судя по одежке и по взгляду — честный до наивности совок, а по прилипчивости — новый чурка. Из тех самых, что забор соседке сладили. Возраст… Возраст, скажем так, переходный. Ни то ни се.
— Знаешь что? — сказал я наконец. — Вон там через два участка живет Лада Егоровна. Забор у нее совсем худой. Поди спроси, может, захочет новый поставить…
Жестоко? Да, пожалуй. Но что-то разозлил он меня этим своим «покажи». Вот народ! Лишь бы на участок проникнуть! Впрочем, поблагодари он меня за добрый совет, я бы наверняка устыдился и остановил его, однако слов благодарности не прозвучало. Повернулся мой чугун и молча пошел к Ладе Егоровне. Видимо, все-таки из этих… из новых… Ну, поделом ему.
* * *Если человек, с детства равнодушный к рыбалке, тем не менее берет удочку и идет на пруд, значит плохи его дела.
Мои дела были плохи. Ремесло, на которое я потратил жизнь, умирало. Издательства закрывались, а уцелевшие предлагали за рукопись сущие гроши. Тиражи падали. Редакторы причитали, что виной всему сетевое пиратство: стоит полиграфическому изделию появиться на прилавке, текст тут же отсканируют и выложат в Интернете. Книжек никто не покупает — какой смысл, если можно скачать и прочесть бесплатно? Возможно, так оно все и обстояло, но я-то прекрасно сознавал, что главная беда не в этом. Всяк, кто был сегодня способен, по словам классика, «безобидным образом излагать смутность испытываемых им ощущений», внезапно обрел право называть себя писателем.
Понабежало литературных чурок: ничего не умеют и ничего не боятся.
Как это ни печально, однако сочинительство вот-вот утратит статус профессии и превратится в общедоступную забаву. Вроде рыбалки.
Разлив этой весной ГЭС нам устроила долгий и обильный. По слухам, в озера зашел сазан. Уж не знаю, один он туда зашел или с приятелями, но вдруг повезет! Хотя вряд ли. Отец у меня был рыбак, сын — рыбак, а на мне, видать, природа отдохнула.
Но теоретически подкован. Червяков выбирал острых, вертких, красных. С белыми тупоконечными — лучше и не пытаться.
На подступах к пруду свирепствовала мошка. Она лезла в глаза и уши, набивалась в шевелюру, а в случае чего прикидывалась перхотью. Я побрызгался из баллончика с каким-то библейским названием (не то «Рефаим», не то «Рафаил»), воссел на мостках, наживил, забросил. Поплавок с придурковатым молодечеством замер по стойке «смирно» в ожидании дальнейших приказаний, а я вернулся к горестным своим раздумьям.
Такое впечатление, что переход беллетристики от ремесленной фазы к промышленной почти завершен. Забавно: стоило дать свободу слова, исчезла свобода мысли. Никто не хочет шевелить мозгами бесплатно — кого ни спроси, либо работают на заказ, либо участвуют в проектах. Что такое проект? Берутся деньги, берется тема, нанимаются литераторы — и творят, что велено. Еще и гордятся, если в проплаченную белиберду иной раз удастся протащить контрабандой что-нибудь свое, заветное, личное.
Подумать только, когда-то потешались над Северной Кореей: дескать, книжки бригадами пишут! А у нас теперь не так разве? Нет, кое-какие различия, понятно, имеются. Там работают за идею, тут — за бабло. У них честно печатают на обложках «Коллектив авторов номер такой-то» — у нас порой доходит до того, что на роль автора назначается супруга спонсора.
А куда прикажете податься тому, кто по старинке, прилаживая слово к слову, лепит нетленку?
А вот сюда, на пруд с удочкой.
Да-а… Что не удалось коммунизму, то удалось рынку.
Стержень поплавка дрогнул и покачнулся, но только потому, увы, что на него присела стрекоза. Должно быть, выбрала самый надежный на пруду объект. Ось мира. Все движется, она одна не шелохнется.
Вот странно… У кого ж я это читал? У Ницше? Да, кажется, у Ницше. То, что раньше считалось жизненно необходимым занятием, становится со временем развлечением на досуге: охота, рыбалка… Даже продолжение рода.
А теперь, выходит, еще и литература.
Противомоскитное зелье помаленьку выдыхалось, мошка и комары наглели, стрекоза на поплавке чувствовала себя вполне безмятежно. Могла бы, между прочим, и комарьем заняться… Наконец нервы мои не выдержали — я плюнул, встал, вытряхнул червей в пруд и принялся сматывать удочку.
* * *— Хозяин…
Опять он. В темных глазах безработного мигранта мне почудилась укоризна, и, представив, каких ему чертей с моей подачи выписала разгневанная Ладушка, я почувствовал угрызение совести.
— Не согласилась?
Он вздохнул.
— Нет. Очень сердитая. А забор правда совсем худой.
— Как тебя звать-то? — спросил я.
Зря. Спросил, как зовут, — почти что нанял.
Он встрепенулся.
— Боря зовут.
— Это по-нашему Боря. А по-вашему?
— По-нашему ты не выговоришь, — сокрушенно ответил он.
— Ну почему же? — с достоинством молвил я. — Я, можно сказать, и сам из Ашхабада…
Опять-таки зря! Земляков-то положено выручать. Но податься уже было некуда, и я продолжал:
— Чего там выговаривать? Если Боря, то, значит, или Берды, или Батыр, или Байрам… Верно?
— Нет, — с грустью сказал он. — Зови Боря.
Ну, Боря так Боря…
— Значит, так, — обрадовал я его. — Боря! Строить я ничего не собираюсь. Не на что. Денег нет.
— Деньги есть, — с надеждой заверил он. И полез в оттопыренный нагрудный карман своей клетчатой рубашки.
Движения его я не понял.
— Погоди! Ты чего хочешь?
— Строить хочу, — последовал истовый ответ.
Я тряхнул головой.
— Погоди! — с досадой повторил я. — Речь же не о твоих деньгах… О моих деньгах речь! Ты ж не собираешься строить бесплатно, правда?
— Зачем бесплатно? — залепетал он. — Я денег дам. Разреши, хозяин…
— Что разреши?
— Строить разреши.
Одно из двух: либо передо мной сумасшедший, либо… А собственно, что либо-то? Не жулик же он в самом-то деле — жулики так глупо себя не ведут. Значит, сумасшедший…
— Знаешь что, Боря… — вымолвил я, вновь обретя дар речи. — Иди-ка ты, Боря, на фиг!
Повернулся и пошел к своей калитке.
* * *Сумасшедший. Хорошее слово. Сразу все объясняет, не объясняя притом ничего. Ненормальный — словцо поточнее. Вполне можно, согласитесь, сойти с ума, в то же время оставаясь в пределах общепринятой нормы. Тем более, если вокруг сплошное сумасшествие.
А вокруг сумасшествие. Фантастика вторглась в быт и обесценилась как литературный прием. Стоит придумать что-либо небывалое, тут же сопрут — и в жизнь! Экстрасенсы воруют, эзотерики воруют, наука нетрадиционной ориентации ворует… И немалые, надо полагать, денежки заколачивают.
Но гастарбайтер, пытающийся нанять работодателя, это что-то еще неслыханное в мировой практике. Не знаю, как вы, а я на всякий случай предпочту держаться от таких гастарбайтеров подальше.
Запер калитку изнутри и удалился в дом с твердым намерением не показываться наружу в течение часа как минимум, пока этот чокнутый не найдет себе новую жертву. Отправил снасти в угол, открыл холодильник, налил стопочку, сварганил бутерброд с вареной колбасой, подсел к столу, задумался, хмыкнул.
Воля ваша, а что-то с этим Борей изначально не так. Акцент, например. Какой-то он у него… смешанный, усредненный. Городской. Примерно так изъяснялись в Ашхабаде, где обитало около сотни национальностей и наречия перемешались, как в Вавилоне.
Но какой же он горожанин? Хлопкороб хлопкоробом.
Я поднес стопку к губам — и вдруг засмеялся. Сообразил наконец, что именно мне напомнило Борино поползновение всучить деньги. Попытку публикации за свой счет. Смеялся я долго. Даже стопку отставил, чтобы не расплескать.
Потом приступ веселья прошел, но настроение улучшилось.
«Ну и чего ты ноешь? — благодушно увещевал я сам себя, зажевывая водку бутербродом. — Подумаешь, публиковать тебя перестали! Всю жизнь сочинял в свое удовольствие, да еще и гонорары за это получал… У других вон и того не было».
Так-то оно так, но жить на что? Запасной профессии — нет, да и возраст поджимает. Немало лет, а дальше будет больше…
Умей я тачать романы из материала заказчика, жил бы сейчас припеваючи: гнал бы продолжение Мондье или Шванвича. Предлагали ведь, и не раз… Не умею. Могу, простите, живописать лишь то, чему был свидетелем сам, как это ни странно. Даже если действие у меня происходит на другой планете…
