Максим Суховей - Мишень
Открыв глаза, он не без любопытства оглядел себя с головы до ног. Ну еще бы не мерзнуть — прикид-то тот же самый, что и в ресторане отеля: джинсы, стоптанные кроссовки, футболка и легкая курточка от летней полевой формы… Одновременно с пробирающим до костей холодом пришла тревога: откуда-то Олег знал, что «ревизор» не успокоился, что он наверняка жутко разозлен выходом «объекта» из-под контроля — при условии, что эта снулая рыбина в железных очках вообще какие-то эмоции может испытывать. Что ж, тем меньше причин тут задерживаться.
Чтобы согреться, он сразу перешел на темп спортивной ходьбы, стараясь ступать на всю подошву: тонкая корочка наста держала его вес, но еле-еле. Не хватало еще во сне ногу подвернуть, усмехнулся он. Впрочем, от настоящего сна тут даже меньше, чем тогда, на базе у Ляхова, когда Стас меня той таблеточкой накормил… Глаза он прикрыл почти сразу: во-первых, по Тропе так реально легче двигаться, он уже усвоил, а во-вторых, так удобнее держать в голове цель. А уж «снайпер», который, пусть и с закрытыми глазами, сослепу на сосну налетит, лучшего и не заслуживает. Хотя я уже не «снайпер», почти машинально отметил Олег. А уж как так получилось — я ли отрекся, от меня ли отреклись — это чисто технические детали…
Прыти Олегу прибавляло знакомое чувство: он чувствовал, что его ищут. Чуть ли не та же самая Сила, что и тогда, в Управлении, после того, как он получил послание от Кэт — только ощущение слежки было куда слабее. Чья-то хищная воля торопливо, почти лихорадочно, пыталась нащупать его — и не умела сделать этого. А хрен вам по темечку, злорадно подумал он. Астральный, так сказать, по седьмой чакре… Нет вам тут шестерок, чтобы «сеть с колокольчиками» на меня поставить, да и Большой Мир со всеми ответвлениями и вариациями будет покрупнее Управления. Так что ловите на здоровье. А я… Я от бабушки-Бабули ушел, я от дедушки-Дона ушел, а от тебя, «ревизор» пустоглазый, и подавно уйду…
Олег громко хмыкнул, не сбавляя шаг: если вдуматься, дело-то обстоит с точностью «до наоборот» — не от «ревизора» он валит сейчас, а в самую пасть к нему возвращается… Только почему-то это не пугало. Разогревшись от быстрой ходьбы, он на всякий случай перестроился в «танец» — здесь это оказалось неожиданно легко, силы на поддержку почти не уходили. В качестве походного марша он выбрал «Дым над водой» Блэкмора — эту вещь он помнил очень четко, до последнего пункта, и на темп движения в «танце» она ложилась так, что лучше не придумаешь. В конце концов, то, что будет — будет потом, а пока так хорошо шагается, и от того, что щеки пощипывает мороз, на самом деле еще лучше…
От времени Олег отключился совершенно — так что сколько он прошел в пересчете на километраж, сказать было бы затруднительно. Да, по сути, и неважно — главное, что убрался достаточно далеко от «точки высадки». Во всяком случае, под ногами сейчас ощущался не снежный наст, а хвойная подстилка, и солнышко начало пригревать куда как ощутимо. Все-таки сон, подумал он с легким разочарованием. В реале больше часа выдержать в «танце» и не исчерпаться до донышка дело напрочь нереальное… Нуте-с, посмотрим, куда это меня на сей раз занесло и кто меня здесь поджидает.
Слава богу, ничего здесь не напоминало тот искусственный Эдем или черно-белую фотографию. Хотя одно Олег мог сказать с уверенностью: места незнакомые совершенно. Солнце, пробиваясь через хвою громадных — каждая не меньше обхвата! — сосен, играло на мощных, отливающих красноватой медью стволах, и пахло здесь нагретой смолой, нетоптанными травами, кажется, даже земляникой… летом пахло, детством.
Он присел на землю, привалившись спиной к шершавому толстому стволу, нашарил в кармане сигареты, неторопливо закурил. Интересно, стоит ли принимать каждую «смену картинки» в этом сне как некую подсказку — или плюнуть на поиск всевозможных намеков и высших значений и просто принять все как есть? Интуиция вещует, что так будет правильнее всего. Что ж, поверим ей на сей раз, тем паче включать во сне логику реала — все равно что играть в преферанс по шахматным правилам…
Особо рассиживаться никак не стоило, и Олег, тщательно затушив чинарик, со вздохом поднялся. И что за жизнь такая — даже во сне отдохнуть не дают, только найдешь место, где можно просто посидеть спокойно, ни о чем не думая, а уже снова пора на ногу и вставать… Он одернул куртку, поправил нож на ремне — никуда, родимый, не делся даже во сне! — и без особой спешки двинулся по еле приметной тропинке, петляющей среди мачтовых сосен. Погони, той самой Силы, что искала его, он почти не чувствовал — то ли он от нее отдалился, то ли она от него, — но с каждым шагом ему становилось все тревожнее. Тем не менее он точно знал, что идет правильно, что если он хочет вернуться, то должен идти по этой тропке до конца, куда бы она ни привела его.
К дому он вышел минут через десять. Небольшой, двухэтажный, сложенный из тесаного светлого бруса и обнесенный аккуратным заборчиком, домик выглядел почти приветливо — вот только сердце при взгляде на него сжимало тоскливой жутью. Олег только сейчас обратил внимание на звенящую, неестественную тишину — ни птиц не слышно, ни шелеста ветра, только прожужжала над ухом шальная муха и снова унеслась куда-то в пространство… Страх был разлит в неподвижном воздухе, дрожал в знойном мареве над красной железной крышей, пялился тупыми бельмами пыльных окошек. Как в фильме ужасов, подумал Олег. Сейчас вот как выскочит маньяк с бензопилой… Со смеху помереть. Бу-га-га.
Опять же, следуя непостижимой логике сна, он знал, что ему непременно надо идти туда. Ну что же, мрачно подбодрил он себя, по крайней мере, узнаю, чего я на самом деле боюсь… Огладил еще раз рукоятку ножа, но вынимать не стал — здесь оружие не поможет. Да и Волна, пожалуй, тоже. И все-таки — надо. Чем дольше стоишь, тем сильнее боишься.
Первые шаги пришлось делать буквально через силу, через «не могу», как в душном, вязком кошмаре, когда ноги прилипают к земле, и убежать не получится. Олег пытался уговаривать себя — ну нет тут ничего, нет и быть не может, это все ненастоящее — но страх, слепой и иррациональный, повис гирями на ногах, упирался в грудь тяжелой холодной ладонью, держал, отталкивал… Он потянул на себя легонько скрипнувшую калитку и ступил на ведущую к крыльцу дорожку, старательно глядя под ноги. Между кусками рыжевато-серого плитняка пробивалась трава, клумба у калитки, обложенная тем же плитняком, заросла крапивой. Запустение…
Ничего не происходило. Все тот же нагретый солнцем неподвижный воздух вокруг, все та же тишина, звенящая в ушах. Ни звука, ни движения — и от этого почему-то становилось только страшнее. Почему-то он знал, что должен войти в дом, только вот не хотелось ему этого, совсем не хотелось.
Двигался он беззвучно, как учили, хотя и было желание как-то разорвать эту тишину — громко затопать, заорать песню, свистнуть в четыре пальца… Только Олег буквально ливером чуял: нельзя. Просто нельзя, и все. Медленно, шаг за шагом, он приближался к выкрашенному в веселенький голубой цвет крылечку, фиксируя детали. Проржавевшее ведро с землей позади крыльца уже проросло какими-то белесыми побегами, прислоненная к стене лопата тоже в потеках ржавчины, навес над крыльцом чуть заметно покосился. Громко, словно предостерегая, застрекотал кузнечик где-то за забором. Без тебя разберусь, мысленно сказал ему Олег, положив руку на перила.
Ступенька отозвалась скрипом, заставив сердце затрепыхаться в груди. Спокойно, Панин, спокойно, продолжал уговаривать себя Олег. Сейчас зайдем, посмотрим — и дальше пойдем, ничего и никого там нет, это все просто сон, морок, иллюзия, тобой же самим и созданная. Сами себя пугаем, да, Олег Николаевич?..
Дверь подалась беззвучно, пахнуло нагретой пылью и плесенью. Олег шагнул через невысокий порог, постоял, привыкая к полумраку. Ничего необычного: голый дощатый пол, пара сломанных стульев, колченогий стол, продранный диванчик с вылезшей пружиной. И все покрыто толстым слоем пыли. На выгоревших почти добела обоях прямоугольные темные пятна — когда-то тут висели картины. Когда-то…
Ну вот видишь, снова принялся увещевать себя Олег, ничего тут страшного нет, просто пустой дом, никаких расчлененных трупов, жутких монстров, маньяков и нежити. Только пыль и пустота… Помогло слабо: к мучительно едкому страху примешалась горечь тоскливой безнадеги. Он сжал зубы и двинулся по узкой крутой лесенке наверх, в мансарду.
И тут ничего. Голый остов железной кровати, перечеркнутый квадрат солнечного света на пыльном полу, безнадежно разломанный детский велосипед, пустая книжная полка… Все вывезено, все покинуто. Пустая оболочка. Чья-то опустевшая, заброшенная, никчемная жизнь. Чья-то?.. Да уж не твоя ли, бывший «снайпер»?
Медленно, стараясь не шуметь, он спустился вниз. Ну вот видишь, говорил он себе, ничего страшного, ты просто осмотрел все, как и был должен, а то, что ты ничего не нашел — что ж, значит, такая твоя судьба, и сейчас можно будет со спокойной совестью двигаться дальше. Со спокойной совестью и лишней занозой в сердце — почему-то же мне здесь так страшно, так тоскливо… Он вдруг замер на полушаге, цепко оглядывая запустелое помещение. Толстый слой пыли на полу — следы Олега отпечатались на нем явственно, и никаких других не наблюдалось. Поломанная мебель, выгоревшие до полной бесцветности обои по четырем стенам — и никаких признаков двери.
