Владислав Жеребьёв - Ретранслятор
Пир переживал действие глушилки несколько острее, чем мой юный товарищ. Глаза его закатились, пот крупными каплями выступил на лбу и заструился по лицу, застя глаза. Руки и ноги Дмитрия решили не слушаться собственного хозяина, и хаотичные движения псионика вскоре превратились в неконтролируемые конвульсии.
Проглота тоже накрыло по-особенному. По лицу Арсения было незаметно, что он испытывает хоть малейший дискомфорт. Скорее уж наоборот, затуманенный взор и легкая глуповатая улыбка на лице говорили об обратном. Сенечка пребывал в эйфории, в мгновение ока погрузившись в пучину чего-то настолько для него приятного, что окружающую реальность он воспринимать отказался.
Вот значит оно как. Простенько и со вкусом. Однако смущало другое. Почему воздействие не отразилось на мне. Выглянув в коридор, я отметил все ту же конвульсионно-блаженную картину, что имелась в моей палате, и с этим нужно было что-то немедленно делать. В конце концов я ведь не неблагодарная свинья. Люди нашли, полечили, помыли, накормили и даже вон комбезом, хоть и не по своей воле, поделились. Знать бы еще, где мои старые шмотки.
Всю грандиозность сооружения, в котором нахожусь, я осознал только тогда, когда дохромал до лифта. Импортная техника работала исправно и на фоне окружающей разрухи на поверхности поблескивала хромированной отделкой, была чиста и пахла чем-то цитрусовым.
— Совсем зажрались, — покачал я головой, стряхивая наваждение от глушилки и вдавливая круглую кнопку вызова лифта. Топать по лестнице не очень хотелось, да и сам я еще не восстановился после боя в борделе. Едва начавший наполняться ресурс был осушен, когда я отправил на тот свет пилота вертолета вместе с его грозной птицей. Люди по коридорам лежали ничком. Кто-то плакал, кто-то смеялся до хрипоты, другие просто сверлили стеклянным взглядом потолок и роняли хлопья пены изо рта на ковровую дорожку.
Убежище дрогнуло, заставив меня пошатнуться, и, чтобы не упасть, я уперся в стену. Господи, чем же они ломятся? Это же, небось, армированный бетон, сталь, ударопрочные конструкции. Что, ради всего святого, можно было применить, чтобы содрогнулась такая постройка.
Если бы я мог побледнеть больше, то, наверное, так бы и сделал. Дверь открылась, и с некой опаской я шагнул в недра лифта. Кнопки тут были выстроены в обратном порядке, что и неудивительно. Чем выше поднимаешься, тем меньше цифра, однако самих кнопок оказалось несколько больше. Три этажных были вполне объяснимы, однако имелась четвертая и пятая. На самой нижней виднелась буква „Т“, и это могло означать разве что технический этаж, а чуть выше ее была кнопка с изображением ключа. Рядом с ней находилась замочная скважина.
Вниз мне, впрочем, было не нужно, а вот наверх, туда где ватага разбойников, зажав „свободные территории“ с обоих концов, долбила в ворота „огромным молотком“, было жизненно необходимо. Сквозь стремительно закрывающиеся двери я видел, как извивающаяся на полу девица в белом халате вдруг выгнулась дугой и обмякла, замерев, похоже уже навсегда. Возблагодарив все высшие силы от Иеговы до Велеса, за то, что эта мозгоправная дрянь не имеет на меня такого действия, я следил, как один за другим загорались цифры нумерации на индикаторе над входом. Тройку сменила двойка, затем, когда зажглась вожделенная единица и двери начали расползаться в стороны, я покачнулся и отлетел назад.
В эту самую минуту неизвестные взломали последнюю преграду. Чем уж они ее курочили, понять все равно не получилось, но хоть взрыв произошел в сотне метров дальше по коридору, взрывная волна попыталась размазать меня с не меньшим рвением, чем если бы я находился на расстоянии вытянутой руки.
Оправиться получилось не сразу. Контузило, похоже. Из ушей и носа заструилась кровь, голову обволокло будто ватой. Я попытался чертыхнуться, но ничего не вышло. Язык отказался слушаться. Данная выходка разозлила меня окончательно, и, собрав последний внутренний резерв, я поспешил вперед, огибая корчащихся на полу жертв взрыва. Мне еще повезло. Многим досталось порядочно. Кого задело куском бетона, кто-то лишился ноги, бодро ампутированной стальной пластиной, отлетевшей от входа и прошедшей через кости, плоть и связки, будто нож сквозь масло. Ко всему прочему, похоже, где-то выбили генератор и зажглись тусклые, почти серые лампы, от чего складывалось впечатление, что конец света таки настал, и я, как это ни удивительно, поспел к основному мероприятию. Криков и стонов тоже было предостаточно. Даже моя пострадавшая слуховая система воспринимала все достаточно четко, и чтобы не обращать внимание на тех, кому уже не помочь, я ускорил шаг.
Первый пролет пришлось преодолеть бегом, а вот дальше, сразу за поворотом, где, наверное, когда-то находилась будка с охраной, меня ожидало несколько сюрпризов в виде парней в черной форме и импортных шлемах. Не успев даже понять, что происходит, я рубанул по развалинам огненным бичом, и бойцы, будто испорченные куклы, перебитые пополам, осыпались на землю, не успев издать и звука.
Спецназ, ну понятно. Парни отчаянные, но куда им до меня. Наглость и самоуверенность вашего покорного слуги закончилась на первой резиновой пуле, врезавшейся в лоб и раскрасившей небо алмазами. Я понимаю, что до неба еще далеко, но звезды из моих глаз получились настолько натуральные, что хоть вешай вместо привычных. Вторая пуля врезалась в плечо, начисто лишив правую руку подвижности, а потом обстрел начали по-серьезному.
— О как, значит. — С удовольствием отметив, что дар речи, хоть частично, но вернулся, я сноровисто растекся по полу и поспешил убраться из зоны огневого поражения за развороченную стенку КПП. Получилось не так изящно, да в придачу досталось от кого-то особенно меткого по колену, однако убрался я на удивление быстро, и как только почувствовал себя в относительной безопасности, пустил ледяную волну по полу. Желаемый результат был достигнут. Поверхность, вдруг ставшая удивительно холодной и гладкой, немного смутила нападавших, большую часть которых я даже до сих пор и не увидел. Даже лупцевать по стенке над моей головой перестали.
Брать решили, и брать именно живым, иначе зачем этот игрушечный боезапас. Кости поломает, вышибет глаз, но в остальном травм с жизнью несовместимых не предвиделось. Однако почему именно меня? Что такое? Мало ли по „Свободным территориям“ вольного народа шастает. Пиры, чьим кинезом я воспользовался в первую очередь, небось гроздьями. Фото у них, что ли, мое?
Мысль о том, что все прилежные псионики сейчас выделывают круги на полу и сфинктер не контролируют, мне в тот момент почему-то в голову не пришла, а вот вопрос, отчего нападавшие от своей глушилки в полном порядке, заставил задуматься, отправив вперед порцию огненных шаров. Гудя и разбрызгивая огненное марево, моя крохотная эскадрилья рванула вперед и, проскочив в проход над головами спецназа, или кто там они были, навела шороху. По крайней мере, по звукам было именно так. Я не видел их, а они меня, и нам приходилось обмениваться выпадами почти вслепую.
Первыми сдались люди в черной форме.
— Андрей Петрович, — голос из мегафона показался мне почти приятным после криков и стонов умирающих. — Может, поговорим?
— Охотно поговорил бы с вами, ребята, — дружелюбно заявил я, прикидывая, в каком именно месте засел инициативный крикун. — Только вы бы стрелять перестали, особенно в меня.
— Извините, Андрей Петрович. — Голос невидимки показался мне даже виноватым. — Ребята на взводе. Не думали, что сможем поговорить. Вот и решили сначала из строя вывести. Я позже подоспел.
— Так значит, стрелять не будете? — ехидно поинтересовался я, потирая ушибленное колено. Отчаянно хотелось пить, еще больше курить, а самое сильное желание было взять крикуна за глотку да головой об стену.
— Гарантирую.
— И глушилку вырубите?
— А вот с этим, господин Скворцов, увы и ах. На нашей стороне псиоников по большей части нет, а обычные люди стабилизаторами снабжены. У второй базы такого нет, и бойцов с, кхм, способностями львиная доля. Отключим глушилку и все, будут тут через пару минут.
— Но люди умирают, — напомнил я, не спеша покидать укрытие.
— Потери в бою неизбежны, Андрей Петрович, — резонно заметил голос. — Ильдар знал, кого к себе тащит. Вы пока по полям-то да по лесам бегали, мы особо и не спешили, а вот когда Территории решили вас самым наглым образом к себе перетащить, решили действовать.
— А что с первой базой? — продолжал я раскручивать словоохотливого переговорщика. — Что они медлили?
— У них с ресурсами сложнее, — сухо пояснил мой собеседник. — Растратили направо и налево. Когда все началось, основные силы мы на первую базу оттянули и отходили, хочу заметить, с большими потерями. Испытуемые со второго по тридцатый сплошные отбросы. Зарвавшиеся наглецы, недальновидные и за ум взявшиеся только через полтора года.
