Виктор Точинов - Новая инквизиция
Окна тут были – мечта любого форточника…
Она молчала, удивление ушло с лица – словно вчера они договорились именно о таком утреннем свидании.
– Я за тобой, – разлепил губы Лесник.
– Я догадалась, – сказала Анна.
– Я не совсем археолог…
– Я догадалась…
В нескольких метрах от них Юзеф убрал голову от замочной скважины. Постоял, возвращаясь к обычному восприятию мира. Кивнул каким-то своим мыслям. Слух у обер-инквизитора был ещё хоть куда.
Глава десятая
Ранний июньский рассвет – время для звонков не самое подходящее.
Юзеф утешался тем, что в монастырях встают рано. Он сидел, сжав в руке трубку мобильника, и ждал, когда к находящемуся в полутора тысячах километров телефону подойдёт человек, с которым он хотел поговорить. Хотя, если честно, – не хотел. Совсем не хотел. Человек этот добровольно вышел из состава Капитула шестнадцать лет назад и отошёл от всех дел Конторы. Соответственно, никак не мог нести ответственность за деяния апокапипсистов, оформившихся в организованное течение внутри Новой Инквизиции значительно позже. Но именно идеями этого человека оправдывали раскольники-апокалипсисты все творимое ими – хотя тот никогда не призывал к таким методам.
Обер-инквизитор, безжалостно уничтожив отступников, много лет не общался с их идейным отцом. И сейчас не хотел. Но пришлось…
– Юзик? – далёкий голос возник в трубке и обратился попросту, как будто шестнадцать лет назад они договорились созвониться именно в это время.
– Да, – сказал Юзеф. – Здравствуй.
Собеседник вопросительно молчал. Желать здоровья обер-инквизитору он не стал.
До чего же все церковники любят Каноссы, подумал Юзеф, любят приползание к ним на коленях во власяных рубищах, и посыпание повинных голов пеплом, и размазывание по лицу покаянных соплей… Не дождётся.
Он сказал сухо:
– Мне нужна твоя помощь. И срочно.
– Чем же я могу помочь – тебе? Издёвки в тоне человека не было. Но последнее слово голосом он выделил.
– Можешь. И именно ты. Дело повернулось так, что некоторые твои догадки подтвердились. Полностью. И я не хочу, чтобы сбылась главная…
– Это были не догадки, Юзик. Гадают на бобах и кофейной гуще. Это была логика, основанная на определённом понимании мира и отталкивавшаяся от определённых фактов.
Обер-инквизитор поморщился. Его собеседник всегда отличался редким тактом. Но его слова Юзеф воспринял как мягкое обвинение в том, что его собственное видение мира не позволило разглядеть или правильно оценить упомянутые факты.
Впрочем, вполне могло быть, что никаких скрытых упрёков за сказанными словами и не стояло. А Юзеф просто подсознательно устраивал пресловутую Каноссу – сам себе. Он сказал:
– Я тебя хорошо знаю, Лёша. И не верю, что шестнадцать лет ты провёл лишь в постах и молитвах. А я… сам знаешь, что творилось все эти годы. Чем приходилось мне заниматься. Прорабатывать варианты, основанные на мифах тысячелетней давности, – не было времени. Поэтому нужна твоя помощь.
– Хорошо. Я приеду.
– Замечательно. Вертолёт будет у вас через тридцать минут. А самолёт уже ждёт на аэродроме.
– Похоже, ты и не сомневался, что я соглашусь…
– Не умею я сомневаться, – солгал Юзеф.
* * *– И вот ведь в чем дело… – задумчиво сказал я Наташе. – Я ни слова не знал из староанглийского языка, даже о его существовании не подозревал. А тут ведь все понял, что мне эта шарлатанка напророчила… Хотя похоже, что никакая она не шарлатанка. Самая натуральная ведьма. Сжигать таких надо, на самом настоящем костре… Понимаешь?
Она промолчала. Поняла, надо думать. Она вообще-то понятливая.
Шторы на её кухне были задёрнуты, но утреннее солнце врывалось сквозь щели, выхватывая отдельные фрагменты.
– Налицо новое качество процесса, – продолжил я. – Новая ступень. Новая фаза… Раньше мне приходилось вспоминать, сжигая мозги, вытягивать из памяти, как клещами, – что-то давно читанное, виденное, слышанное – и прочно позабытое… Причём я должен был точно знать – что именно хочу вспомнить. Сейчас же… Совершенно естественный и свободный процесс. Мгновенные ответы на ещё не заданные вопросы…
Наташа молчала. Смотрела на меня широко раскрытыми глазами.
Я не нуждался в диалоге. Мне было хорошо. Раны зажили, оставив шрамы – на вид многолетней давности – да и они, похоже, исчезали. Сила распирала изнутри, хотелось чего-то этакого. Не то музыки и цветов, не то оторвать кому-нибудь голову… Лучше всего – проклятой старушке. Сейчас бы я с ней справился без проблем… Но проблема имеется – колдунья отчалила в неизвестном направлении, когда я был слишком занят. Занят с Наташей… Зато вместо неё прибыли мои друзья по моргу – в расширенном и усиленном составе. Такое соседство как-то не способствовало спокойному отдыху, но попытка натравить ментов на незваных визитёров ничем не увенчалась. Ну и ладно. Искать меня под самым светом лампы никто из них не додумался…
Желания росли и крепли, хотя оставались смутными и загадочными. Что-то надо было непременно сделать… Но что? Я вопросительно глянул на Наташку. Она тупо смотрела на меня голубыми глазами, напоминавшими об известной из классики девочке с фарфоровой головой – той самой, что сожительствовала с пуделем Артемоном.
– Дура ты, – сказал я беззлобно.
Она пялилась все так же. Нет, пожалуй, не так же. Пожалуй, ещё более тупо.
Я отодвинул тарелку вместе с её головой, повернул глазами к стенке. Накрыл опустошённый череп теменной костью, аккуратно отпиленной.
Наверное, стоит подумать и о втором завтраке.
День впереди нелёгкий…
* * *Прошёл короткий июньский дождь – на полчаса, не более. Откуда лило – непонятно. Вроде и туч на небе не было – пара лёгких белых облачков. Загадка природы. Шоссе, не остывшее за ночь, высыхало почти мгновенно – лужи уменьшались на глазах.
Лесник гнал машину сосредоточенно, выбирая объездные дороги, запутывая след. Систему пеленгации он выдрал с мясом.
И он, и Анна молчали – Лесник подозревал, что в машине могут быть электронные сюрпризы, неизвестные ему самому. Юзеф говорит в таких случаях: «Я вас не подслушиваю. Я вас контролирую. По долгу службы…»
Тормоза скрипнули, Лесник медленно открыл дверцу, вышел на обочину просёлка. Впереди стояла радуга – огромная, от края до края горизонта. Классическая полная дуга. Он всмотрелся. Часть фиолетовой полосы казалась более тёмной… Лесник напряг «стрекозиный глаз».
Чёрная линия.
Он сплюнул.
Лесник был атеистом. И материалистом. Звучит странно, но именно так оно и было.
Некоторых вещей, вроде Меченой Радуги, он не понимал. Или не принимал. Не укладывались в мировоззрение. Какая, скажите на милость, может быть связь между атмосферными явлениями и зарождением (укреплением) у людей опасных паранормальных способностей? Не может тут быть никакой связи. Так же, как и у расположения движущихся по незыблемо-вечным законам небесных тел с судьбой родившегося под ними индивида.
Совпадения, не более того. Немало ведунов и упырей, навья и перекидышей Лесник ликвидировал, когда в небе радуг не было никаких – ни обычных, ни с чёрной полосой. И тенятников приходилось уничтожать, не вызывающих Радугу, – и истинных, и ложных. Хотя убивать истинных тенятников запрещено было строжайше (до последнего решения Капитула), но – приходилось…
Солдаты Новой Инквизиции предпочитают не смотреть на небо. И предпочитают не думать, кто может стоять за спиной их противников. Солдаты Инквизиции смотрят на землю и надеются лишь на одно – на то, что пролитая ими кровь не даёт пролиться ещё большей.
Он взглянул на Анну. Девушка сжалась на краю сиденья. Что-то она понимала, о чем-то догадывалась… Наверняка не обо всем. О смысле Меченой Радуги – едва ли.
Ножны Дыева ножа чуть давили под рукавом левое запястье.
Ножа, готового убить и принести спасение… От чего? Лесник и сам не очень представлял. От неё самой? От скальпелей живорезов из Трех Китов?
Он снова сел за руль. Вдавил газ. Мчался, словно хотел стряхнуть с хвоста погоню. Погони не было. Отрываться и спасаться не от кого. Разве что от себя самого.
Фикус проснулся в седьмом часу утра – от лязга ключа в замке.
Очумело поднял голову, пробежался непонимающим взглядом по чужой кухне. Схватился за нож, схватился за шокер…
Тревога оказалась ложной – замками шумели соседи по лестничной площадке. Плохо. Паршивая в этой хрущобе звукоизоляция; когда заявится сучка – придётся работать ювелирно и бесшумно.
Встал, с хрустом потянулся. Глотнул водки. Завтракать не хотелось. Сходил в сортир, где, среди прочих дел, поразмыслил (полу-серьёзно) над криминологической проблемой: возможна ли идентификация личности по отпечатку задницы на туалетной бумаге? Решил, что невозможна, – но воду спустил тщательно.
Пошарился в квартире, при дневном свете выглядевшей ещё более убого. Нашёл упомянутую в записке квитанцию – действительно, торчала из-под зеркала в прихожей. Надыбал ящик с инструментами. Железки в паршивом состоянии – тупые, заржавленные. Да и по другим признакам судя, никакой мужик постоянно тут не живёт.
