Дмитрий Янковский - Операция «Караван»
Тем ни менее, на глубинах свыше километра, на торпеду или мину можно было нарваться не только в непосредственной близости от донной платформы. Дело в том, что платформы вылуплялись из разбросанных в океане личинок только в том случае, если рядом не было сородичей того же типа. Стоило одной платформе погибнуть, на этом месте начинала развиваться во взрослую особь другая личинка, но не раньше того. А сколько в океане было личинок — одному богу известно.
Таким образом, все океанское дно было поделено платформами на территории, по только им самим известному плану, да еще и меняющемуся время от времени. Часть сверхглубинных торпед и мин держали оборону вокруг платформы, не девая проскользнуть к ней чему-то опасному. Другая часть держала посты на большем удалении, передавая другим информацию о передвижении подозрительных объектов и вступая в бой при необходимости. Третья часть, самая подвижная, несла патрульную службу на границах территории той или иной платформы.
Поэтому, хотя сверхглубинные твари и были малочисленными, наткнуться на них можно было в любой точке мирового океана. Точнее не наткнуться даже, они к себе близко никого не подпускали, а погибнуть по их вине, километрах в пяти от взорвавшегося чудовища. Поэтому сколь-нибудь глубокие океанские рейды были решительно невозможны без систем дальнего обнаружения биотехов. Но локаторы на «Шпике» были очень хорошими. И теперь вся надежда была на них.
На глубине в километр и больше стрелкам работы не остается почти никакой, если нет задачи прорвать кольцо обороны вокруг платформы. Основная нагрузка тут ложится на пилотов. Глупо тратить боеприпасы, когда угрозу можно попросту обойти. Главное только ее вовремя заметить. А вот стоит ошибиться, и не спасет уже ничего. Ни броня, ни вооружение, каким бы хорошим оно ни было.
Использовать реактивную тягу турбин, всю их мощь и всю скорость, какую они способны придать кораблю, на километровом эшелоне нет ни малейшей необходимости. Даже с учетом безграничности топливных запасов, ресурс турбин не был и не мог быть безграничным. Моторесурс это моторесурс, он связан с банальным износом, и попусту гонять машины нельзя. Они пригодятся на малых глубинах, когда надо тягаться в скорости с легкими патрульными торпедами. Поэтому я снизил ход и перевел батиплан на режим винтового хода.
По большому счету, тут лишняя скорость только вредит — не дает времени на более раннее обнаружение тварей. И устаешь на малом ходу значительно меньше. А это важно, учитывая, сколько нам еще предстояло пройти.
Биотехов на радаре пока видно не было. Бдительность терять нельзя в любом случае, но обстановка стабилизировалась, так что я позволил себе отпустить Ольгу на отдых. Пока она в таком состоянии, толку от нее не больше, чем от Урмана. А мне необходимо было побыть одному. Забавно, но вопреки обыкновению я не услышал никаких возражений с ее стороны. Она молча встала и покинула тесную рубку.
Я остался один в тишине, равномерно пронизанной едва заметным, гулом силовой установки, среди мерцания мониторов и клавиш на пульте, окруженный запахом гидравлической жидкости, теплого пластика и еще какого-то труднообъяснимого запаха, какой дает только система регенерации. А дальше, за пределами корабельной обшивки, меня окружала черная бездна океанских глубин. И не смотря на безусловную враждебность этой среды, я чувствовал себя дома.
Удивительное ощущение начало овладевать мной. Я чувствовал, что вернулся в свой мир, а точнее вновь отыскал себя, заблудившегося в противоречивых желаниях, в данных самому себе и другим обязательствах, в поставленных, но не всегда достойных достижения целях.
Я стал, каким был до начала большой охоты, но в то же время изменился, как изменяется сталь после многократного нагрева и охлаждения. За мной оставался ценный опыт побед, и еще более ценный опыт поражений, ошибок, собственной глупости, беспечности или излишней самонадеянности.
Это не было мимолетней иллюзией. Наоборот, щемящее ощущение разрасталось и крепло, пока слезы не защекотали в уголках глаз. В руках появилась новая сила, и я крепче сжал ребристую рукоять управления. Вот теперь меня сложно будет остановить, кто бы там себе чего ни надумал. Хоть Альбинос, хоть все европейские корпорации, вместе взятые.
Я сверился с координатами и текущим курсом. Нам предстояло пройти на север больше ста пятидесяти километров. Полным ходом на винтах мы могли достичь цепи к ночи, если нас не остановит или не заставит отклониться от курса нечто из ряда вон выходящее. Но пока предпосылок к этому не было.
Благодаря мощным радарам, мне удавалось засекать сверхглубинные мины и торпеды с большим запасом. Это позволяло обойти их по широкой дуге без малейшей опасности поражения. Биотехи обладали достаточно развитым интеллектом, чтобы не подрываться, когда это вовсе бессмысленно. А сверхглубинные торпеды быстро понимали, что угнаться за нами не выйдет, и наперерез идти тоже глупо. Даже на винтах мы были слишком быстры для них.
За прошедшие годы мне столько раз приходилось вступать в схватку с самыми разными искусственными тварями, что они не вызывали во мне атавистического ужаса, присущего большинству людей на планете. Но только построенный Альбиносом «Шпик» дал мне ощущение почти полной безопасности. Насколько оно вообще возможно на глубине в километр.
Час за часом мы двигались вдоль шельфа, параллельно оставшейся на востоке Суматре. Обстановка менялась медленно. Я засекал тяжелые мины, обходил их, затем снова ложился на прежний курс. Иногда по внутренней связи раздавался недовольный голос Алекса. Стрелок жаловался, что к вечеру загнется от скуки, если не шарахнет, хоть из чего-нибудь, по затаившимся у дна биотехам. Я его пыл остужал каждый раз. Это было нечто вроде игры, чтобы скоротать однообразное путешествие. Никакого другого смысла в этих переговорах не было.
Уже после того, как мы преодолели добрых две трети пути, я обратил внимание, что попадавшихся в глубине тварей становилось все меньше и меньше. Какое-то время я еще пытался убедить себя, что это какая-то флюктуация, а может мне и вовсе показалось. Но в тридцати километрах от места, где должна была находиться заброшенная база, локатор вообще перестал фиксировать цели. Такого я и представить себе не мог. Океан без торпед и мин, пусть даже в одном только месте. Это было неожиданным, непостижимым, удивительным и странным, на грани чуда. И, возможно, именно этим чудом объяснялась сохранность шельфовой базы, оставшейся после войны.
Алекса данный факт не мог удивить столь же сильно, ведь у него не было моего опыта пребывания на подобных глубинах. Но я-то знал, что биотехи в океане повсюду, пусть и в разных количествах. И если огибаешь одну сверхглубинную мину, всегда рискуешь попасть под удар соседней, в начале похода я боялся именно такого развития ситуации, ведь биотехи запросто могли нас вытеснить из глубины в зону досягаемости патрульных торпед. Тогда мы столкнулись бы с нехваткой боеприпасов, что поставило бы под угрозу всю миссию.
Но, вопреки всем опасениям, мы легко преодолели значительное расстояние. На мой взгляд — слишком легко. И у меня закралось подозрение, что Альбинос предполагал нечто такое. Иначе не рискнул бы кораблем. «Шпик» стоил денег, причем не малых, а коммерсанты, вроде нашего европейского партнера, умели их считать и не пускать по ветру. Иначе бы не достигли уровня, позволявшего решать столь стратегические задачи.
Да, Альбинос мог знать о безопасности акватории, в которой расположена старая военная база. У него был доступ к орбитальным средствам мониторинга, и это многое объясняло. Статистически обрабатывая снимки, он мог заметить низкую активность торпед, а может и отсутствие мин. Интересно, на каких глубинных эшелонах наблюдалась эта аномалия? Была ли она устойчивой, или нападения можно было ожидать в любой момент? А главное, чем она вызвана, эта аномалия? Это интересовало меня больше всего.
Эта информация могла стоить больше, чем любая другая, какую мы собирались добыть в результате миссии. Ведь по какой-то причине твари не заходят в эти воды! А значит, недопустимые для них условия можно воссоздать. Хотя бы в теории, но это тоже не мало.
В девяти километрах от указанных Альбиносом координат радар показал цель на экране. Четкое изумрудное пятно на фоне бледно-зеленого муара, означающего зону поднятия шельфа. И ни одного биотеха вокруг, словно их и не было никогда в океане.
— Тварей нет уже давно, — сообщил Алекс по внутренней связи. — Почему, не знаешь?
— Понятия не имею, — признался я. — Но у меня ощущение, что Альбинос знал об этом, или предполагал нечто подобное.
— Аргументируешь?
— Пока нет. Так, набор ощущений. Я даже не знаю, имеет это какое-то значение, или нет. Хотя имеет, конечно. Если знал, то почему не сообщил нам?
