Юрий Корчевский - Сотник
Когда гонец на второй день, едва не загнав коня, предстал перед Миндовгом, князь поверить не мог известию о поражении. Он был раздосадован и удручен. Ох, силен Александр Ярославич, не стоило затевать набег! И вместо сбора ополчения он решил направить в Новгород посла с предложением мира. Миндовг понимал: ополчение ничего уже изменить не сможет, а потери будут ощутимыми. Не так велика Литва, чтобы всех мужчин на поле боя извести.
Войско же Александра прошло по своему приграничью, две сотни зашли на литовскую землю, изрядно напугав жителей и остановившихся передохнуть литовских воинов. Они бы и дальше мчались, но коням отдых нужен, еда.
Князь же в Витебск направился, где находились его жена и сын Василий. Он разумно решил, что семье спокойнее и безопаснее в Новгороде будет.
Обратно войско шло уже не спеша.
В Новгороде князя уже ждал посол от Миндовга.
Князь принял его на следующий день, успев в баню сходить да одеться подобающе.
После многочисленных поклонов да витиеватых слов приветствия посол передал приглашение Миндовга прибыть в Кернов-град на Вилии для переговоров. Александр решил, что худой мир лучше доброй ссоры, и дал согласие. Посол в тот же день отбыл в Литву.
Притихла Литва. Ежели переговоры не закончатся миром, быть войне. С запада – Ливонский орден, с северо-востока – Новгород. Стоит им объединиться, и они раздавят Литву, как между молотом и наковальней.
Миндовг это понимал, проклиная день и час, когда он, поддавшись на уговоры своих бояр и князей, двинулся походом на новгородские земли.
Князь Александр не торопился, пусть Миндовг понервничает. К тому же надо еще обозы разобрать, интересно услышать о трофеях. Хоть битва и победоносная была, а дружина снова потери понесла, и у воеводы забота – новиков набрать. Кроме того, князь и воевода сели обсуждать, кого из рядовых дружинников десятником поставить, а кого из десятников – сотниками. Десятники и сотники наравне с дружинниками в передовых линиях воевали и потери несли. В любом бою противник в первую очередь стремится уничтожить военачальников – князей, бояр, воевод, сотников и тысяцких. Без руководства любое войско – плохо управляемая вооруженная толпа.
На конец разговора князь сказал воеводе:
– Я Алексея Терехова в свою личную дружину сотником беру.
Воевода нахмурился: сотников и так не хватает, да еще Алексея забирают.
– Княже, у тебя же есть сотник.
– Стар стал, видимо – на покой пора.
Воевода понял, что князь не забыл поступок Алексея, пожертвовавшего в бою своим щитом для того, чтобы его, князя, спасти. Да и не в щите дело, щит – вещь недорогая. Но в бою остаться без щита означало практически обречь себя на ранение или гибель.
Немного людей найдется рисковать головой за другого. Стало быть – оценил князь поступок своего сотника. Тем более что Алексей далеко был, но угрозу заметил и парировал ее. Стало быть, бой в целом видит, а не только противника перед собой, а это не всякому дано.
Воевода все это понимал, но ему жалко было терять хорошего сотника. Князь сегодня в Новгороде, а завтра может служить в Киеве или Владимире, и его личная сотня уйдет вместе с ним.
Свою дружину город содержал сам – кормил, поил и вооружал. Княжеская же личная дружина городу не подчинялась, ее содержал сам князь. Расходы нес немалые, но личная дружина была не только опорой в бою, но и несла функцию телохранителей.
На следующий день Алексея вызвал к себе князь. Встретил приветливо:
– Садись. Предложить тебе хочу сотником в мою личную княжескую дружину. Согласен ли?
– Согласен. – Алексей не раздумывал. Среди ратников попасть на службу в сотню князя считалось удачей. Служба интереснее, постоянно в разъездах – князя сопровождать. И условия лучше: оружие качественнее, кони отборные, кормежка сытная. И новиков, требующих обучения, пригляда в бою, не было. В сотню набирали осторожно, из опытных воинов, и приглядывались к каждому – как в бою себя повел, не трусил ли да сообразителен ли. Иной раз от поступка одного ратника ход всего боя менялся.
Князь улыбнулся: случаев отказа до сей поры не было, в личной сотне князя служить лестно и престижно. Своего рода элита.
– Воевода в курсе. Иди, сдавай дела. Долгов-то нет?
– Откуда им взяться?
– Ну вот и славно. А потом сотню принимай.
– Так вроде сотник в бою не погиб, княже. Как же – на живое-то место?
– То мое дело, – нахмурился князь.
Ну, князю виднее.
Алексей отправился к новгородскому воеводе. Собственно, бумажных дел не было, но требовалось осмотреть коней, осмотреть и пересчитать оружие – нет ли изъянов и урона?
Воевода положение дел в сотне Алексея знал прекрасно, но – положено.
Когда пришли в конюшню, там уже знали о новом назначении Алексея – подобные вести разлетались быстро.
В конюшне задержались часа на два: у каждой лошади – копыта осмотреть, да нет ли потертостей на спине от потников.
Потом в воинской избе дружинники сотни Алексея выстроились, воевода осматривал – не ржавое ли оружие да наточено ли оно? Смазаны ли кольчуги да начищены ли шлемы? Все нашел в добротном содержании и только довольно крякнул.
Алексей решил попрощаться с ратниками. Хоть и рядом будут и в бою бок о бок сражаться, а все равно видеться не каждый день придется. Новиков уже в сотне много, из старослужащих едва ли десяток наберется – в каждой сече потери были. Можно сказать, сотня им выпестована.
Попрощался кратким словом, поблагодарил всех за службу совместную, за то, что не подвели при смотре. И сотня в ответ дружно гаркнула «Любо!»
Алексей бы еще задержался – с парнями поговорить, личные вещи собрать, но воевода поторопил:
– Вечером вернешься, не на край света уходишь. Иди принимай княжью сотню.
И вновь – осмотр лошадей, оружия. Сотник Лука, отправленный князем в отставку, вопреки предположению Алексея, не горевал.
– Тяжеловато уже мне днями целыми в седле сидеть. Тем более князь в свое родовое гнездо отсылает, под Владимир. Ключником буду, за хозяйством присматривать.
После осмотра княжеской сотни Алексей понял, что хозяйство князя будет в надежных руках – и кони, и оружие в сотне были в идеальном порядке, придраться не к чему. Сотники и раньше встречались на военных советах у князя, но то знакомство было шапочное.
Сами дружинники приняли его прохладно – как-то он себя покажет? Обычно новая метла по-новому метет. Но поднять голос против никто не решился, в сотне хозяин – князь.
Пока сдавал да принимал дела, уж и вечер наступил. Алексей вернулся в прежнюю воинскую избу, собрал вещи, с ратниками поговорил.
Спал уже на новом месте. Первый день прошел – даже пролетел – в заботах. А вечером Алексей с Онуфрием и воеводой новгородским в трапезную пошел. По традиции угостить требовалось, нечто вроде отвальной. Фактически он из дружины новгородской ушел, и воевода отныне ему не начальник.
Славно посидели за кувшином вина да за доброй закуской. Онуфрий откровенно завидовал и, выпив, сетовал:
– Почему не я? Я же первым в дружину пришел и в бою ни разу не подвел.
Воевода прервал его сетования:
– Удачлив Алексей, а для воинского счастья удача нужна и еще смекалка. Разве ты, Онуфрий, перед штурмом Копорья предложил нечто новое? То-то! А князь-то – он все примечает! Ты, Онуфрий, как сотник, неплох, но у каждого человека свой потолок есть.
– И какой же он у меня? – Онуфрий икнул.
– Сотник. Только не обижайся, как на духу говорю.
– А Алексей? – Онуфрий не унимался.
– Не знаю. Но только думаю, что для него и тысяцкий не предел – а то и воевода.
– Ух! – только и смог выговорить Онуфрий.
Алексей и сам удивился прозорливости и проницательности воеводы. Не предполагал он, что простоватый с виду воевода так быстро его раскусит. А впрочем, раз воеводой стал, стало быть, необходимые качества для этого были. Только за угодничество воеводой не поставят, в первом же бою профнепригодность видна станет, а дружина за то большой кровью заплатит.
Первым из трапезной ушел воевода, поблагодарив Алексея за угощение и пожелав ему удачи на новой должности. Следом ушел Онуфрий. Раньше они с Алексеем уходили вместе, а теперь их воинские избы в разных местах.
Алексей расплатился, вышел на крыльцо и вдохнул свежего воздуха – в трапезной воздух был напитан запахом подгоревшего жира, пива, рыбы, потом и дегтем для сапог.
Не спеша он направился к воинской избе.
И тут его обогнал монах. Обернулся, встал.
– Алексей?
– Он самый. Назовись, не признаю тебя, хотя лицо знакомо.
Да и как узнать, если на улице уже сумрачно, на монахе клобук и подрясник.
Знакомых монахов у Алексея не было. Он силился вспомнить, откуда ему знакомо лицо этого человека, и не мог.
– Да Варсонофий я. В миру Григорием был, в твоем десятке Копорье-крепость штурмовал, где и глаза лишился.
Монах повернул голову, и Алексей увидел на его левом глазу черную повязку.
