Дэвид Дэверо - Луна охотника
Около одиннадцати утра наше терпение было вознаграждено. Михаэла Филипс и Сара Мэдсен, два последних члена внутреннего круга, если не учитывать Гамильтон и Альдер, медленно подошли к зданию. Сначала об их приближении доложили зоркие снайперы, а потом, когда они вошли внутрь и нерешительно остановились в тени, я и сам смог рассмотреть женщин. Они обе явно нервничали, говорили шепотом и пытались заверить друг друга, что все будет хорошо. Все их разговоры доносились до меня благодаря чуткому микрофону, но, говоря по правде, они не сказали ничего интересного. Это были просто две перепуганные женщины, только что осознавшие, в какую глубокую пропасть они угодили, и надеявшиеся, что кто-то придет и протянет им руку помощи. В некотором роде я испытывал по отношению к ним жалость: было ясно, что они вступили в общину совсем не ради этого. Но мое мимолетное сожаление не могло им ничем помочь; в данный момент они были врагами нации, и в интересах общественной безопасности и прочей подобной ерунды их надо было обезвредить.
Час, отведенный им в инструкциях на ожидание, тянулся очень медленно. Наконец я стал медленно спускаться на нижний этаж, осторожно приближаясь к женщинам. До момента захвата у меня еще оставалось несколько минут, и я воспользовался ими как нельзя лучше. К тому времени, когда они собрались уходить, между нами было не более пяти ярдов. По-моему, отличная позиция. Условленным кодом из коротких гудков я запросил снайперов о наличии какой-либо активности снаружи. Ответ был отрицательным; за пределами дома ничего не происходило. Еще один сигнал дал команду находящимся в фургонах группам заводить моторы и готовиться к движению, и его получение было немедленно подтверждено. Едва Мэдсен открыла дверь, я дал приказ приступить к захвату, и, когда дверь закрылась, я уже стоял у самого выхода и наблюдал через окошко.
Два ничем не приметных фургончика, какие постоянно снуют по улицам Лондона, взвизгнули тормозами у самой двери. Тогда я тоже вышел на улицу. Двери фургонов синхронно скользнули в сторону, и из-за них показались дула автоматов. Каждую из женщин втащили в фургон, и машины рванули с места, потратив на прием пассажиров не более десяти секунд. Вокруг все было тихо, словно ничего не случилось. Я отозвал снайперов, разрешив им покинуть точки, но быть наготове и ждать следующего приказа, а сам вышел на солнечный свет и зашагал к складу, приютившему Джульетт и мою машину. Утренняя работа закончилась успешно, и я с нетерпением ждал, какую информацию смогут вытянуть из пленниц наши дознаватели.
Джульетт я обнаружил на том самом месте, где и оставил. Новые свечи, зажженные, когда я приносил ей воды, горели прекрасно, и все было на своих местах, как я и рассчитывал. Лежащая на полу обнаженная женщина выглядела ужасно. Волосы свалялись, глаза покраснели и опухли от слез, запястья и лодыжки были содраны в кровь, пока она пыталась освободиться от веревок. Теперь она не представляла для меня никакой ценности, и надо было решать, что с ней делать дальше. Для допросов у нас имелись еще два члена внутреннего круга, и вряд ли третья женщина окажется полезной. Все же я решил хотя бы попытаться поступить правильно, а поможет мне в этом еще один фургончик группы зачистки. Я вошел в круг, вытащил шприц из кармана и впрыснул Джульетт хорошую дозу успокоительного. Она быстро отключилась, и теперь ее можно было перевозить на базу, не опасаясь, что женщина позовет на помощь. Я наблюдал, как ее пристегнули к медицинским носилкам и погрузили в фургон вместе с остатками свечей, курильницей ладана и прочими магическими атрибутами. Я стал тщательно удалять чары, и вскоре после отъезда фургона единственным свидетелем происходящего осталась моя машина.
Тем не менее меня что-то тревожило. Выражение ее лица после укола наркотика казалось мне странным: она улыбалась, словно знала какой-то секрет. Это было совершенно бессмысленно, поскольку она отлично понимала, что попадет не куда-нибудь, а в секретную лабораторию службы. Но улыбка на ее лице была точно такой же, как и в тот момент, когда она, едва оказавшись в помещении склада, начала мне угрожать. «Мы поймаем тебя, мерзавец, — говорила она тогда. — Ты станешь для нас игрушкой, и тебе это понравится».
Ее улыбка обрела смысл, когда чья-то ладонь закрыла мне рот и нос, и последнее, что я успел ощутить, был запах хлороформа.
ГЛАВА 22
Я очнулся и обнаружил, что привязан к чему-то похожему на крест. Руки были вытянуты в стороны, ноги разведены и зафиксированы крепкими ремнями. Голову тоже оказалось невозможно повернуть — на лбу была плотная повязка, а к щекам с обеих сторон прижимались уходящие вперед пластины, наподобие шор. Не самый лучший вариант пробуждения.
Первый приступ паники, едва не овладевший сознанием, удалось подавить, и я постарался ознакомиться с окружающей обстановкой. Но увидеть удалось совсем немного — лишь довольно темную комнату, которая заканчивалась голой стеной приблизительно в восьми футах передо мной. Неяркий рассеянный свет, видимо, поступал от нескольких ламп, направленных в мою сторону.
А потом я понял, что еще и полностью раздет.
Вся эта сцена была мне слишком знакома, чтобы вызвать приятные чувства, а легкое головокружение стало еще одним фрагментом мозаики, складывающейся для меня весьма неблагоприятным образом. В первую очередь я постарался выровнять дыхание до нормальной частоты. В состоянии испуга легко растеряться, а это сильно уменьшает шансы остаться в живых. Пункт первый: выбрать определенную точку и сконцентрировать на ней внимание. Все шло хорошо, пока стена не начала легонько пульсировать в такт моему дыханию. Значит, в моей крови присутствуют еще и галлюциногены, их действие делает меня еще более уязвимым.
Оставалось только ждать последующего, внушения и надеяться, что собственное представление о реальности окажется достаточно крепким, чтобы противостоять всему, что будут грузить в мою голову.
«Ты станешь для нас игрушкой, и тебе это понравится». Слова Джульетт непроизвольно всплыли в моей памяти. Я все больше склонялся к мысли, что стал невольным гостем Кандейс Альдер, и перспектива пополнить список ее жертв меня совсем не устраивала. Я был уверен, что смогу справиться с ситуацией; надо только не ослаблять контроля над собственными мыслями.
А потом возник вопрос: сколько еще людей в самом начале размышляли подобным образом?
Мне показалось, что я провисел в таком положении несколько часов. Все мои мысли потихоньку рассеивались, а тело как будто погрузилось в теплую воду. В других обстоятельствах это было бы мне приятно, но, как только в зоне видимости появилась Кандейс Альдер, все намеки на чувство комфорта мгновенно испарились.
На ней был простой деловой костюм, открытый у шеи и с юбкой до самого пола. Волосы Альдер были зачесаны назад, и, говоря по правде, она напомнила мне смуглую копию Пенелопы Марш. На одно мгновение я представил себе мисс Марш в весьма не рабочей обстановке и сразу же почувствовал, что мое тело одобрительно отозвалось на этот образ.
— Хм. Похоже, тебе понравился мой наряд, — сказала Альдер, уставившись мне в пах. — Хорошее начало. Кто знает, к чему это может привести, а?
Кончиками пальцев она прошлась по моей груди, и мой пульс резко подпрыгнул. Обстановка была совершенно фантастичной и только усиливала впечатление от ее делового вида. Затем она опустила руку и занялась внешней стороной бедер, пока у меня из горла не вырвался утробный стон, не имевший никакого отношения к сознательным мыслям. Похоже, в мою кровеносную систему закачали не только наркотики.
— Если будешь хорошим мальчиком, я разрешу тебе спуститься. Нет, конечно, не сейчас. Только после того, как ты научишься хорошо себя вести. Я уверена, ты знаешь, что такое подчиняться приказам, не так ли?
Ее пальцы все еще продолжали ласкать мое тело, и из-за этого ощущения мне было трудно сосредоточиться. Все, что я мог воспроизвести в ответ, был еще один протяжный стон.
Я старался сохранять ясность мысли и прикидывал различные возможности. Но насколько я понимал, их было всего две: сопротивляться ей до самого конца и надеяться, что появится какой-то шанс, или притвориться, что я принимаю ее игру, и убедить ее снять с меня путы. В любом случае мне надо было избавиться от этого креста, а самостоятельно я этого сделать не мог.
— Какой во всем этом смысл? — спросил я, надеясь хоть на секунду отвлечь ее от ласк, чтобы собраться с мыслями. — К чему такое беспокойство?
— Ты спугнул мою дичь и забрал мои игрушки. Это значит, что мне нужны новые игрушки, и мне кажется, что для начала сгодишься и ты. Я немного подкорректирую твою позицию, и ты станешь верной маленькой сторожевой собачкой. Это может оказаться полезным, пока мои друзья не подготовят мне выезд из этой страны.
