Грэм Макнилл - Повелители Марса (ЛП)
— Гирдрит, скажи мне, — приказал он. — Что происходит?
Техножрец «Лупы Капиталины» покачала головой и пожала плечами. — Зимнее Солнце и Лунная Синь установили манифольдную связь между своими саркофагами.
— Что? Кто установил связь?
— Никто, они сами это сделали, — ответила Гирдрит.
— Как это вообще возможно?
— Признание: я не знаю. Думаю, происходящее покажет нам, как мало мы знаем о способностях принцепсов.
Коскинен посмотрел на саркофаг Лунной Сини, где плавала сморщенная фигура Эрикса Скамёльда, его усечённый силуэт напоминал старика в форме зародыша: оплавленные руки и ноги прижаты к груди, а вытянутый череп придавал ему сходство с птицей-падальщиком. Проводная оптика тянулась из глазниц, а позади зашитых век мерцал сине-белый свет.
— Они вместе в манифольде?
— Всё указывает на это, — сказала Гирдрит.
Дверь в лазарет хлопнула, и вошёл Йоаким Бальдур. Коскинен увидел, как он достал оружие и положил руку на полированную ореховую рукоять стаб-пистолета.
— Итак, Зимнее Солнце решил закончить начатое? — спросил Бальдур, направив пистолет на саркофаг Арло Люта.
Коскинен мгновенно встал между Бальдуром и принцепсом, вытянув одну руку, а пальцем другой коснувшись спускового крючка своего пистолета.
— Полегче, Бальдур, — сказал он. — Подумай, что делаешь. Ты направил оружие на своего альфу. Этого достаточно, чтобы стереть тебе разум и превратить в оружейного сервитора. Ты этого хочешь?
— Альфа пытается убить моего принцепса, — огрызнулся Бальдур.
— Теперь твой принцепс — Зимнее Солнце или ты забыл?
— Мой принцепс — Лунная Синь. Кто стал «Разбойником» — тот останется «Разбойником» навсегда.
Коскинен покачал головой. — Нет, теперь ты — «Владыка войны», Йоаким.
Оружие дрогнуло, но на взгляд Коскинена всё ещё оставалось слишком близко к саркофагу Зимнего Солнца. Гнев в глазах Бальдура не исчез и Коскинен искренне надеялся, что ему не придётся стрелять. Бальдур не опустил пистолет, но его внимание переключалось между саркофагами принцепсов. Если бы Коскинен захотел убить его, то это не составило бы труда, но стрельба в модератуса равносильна кощунству над одной из незаменимых фресок Легио Титаникус на Терре.
К счастью Коскинену не пришлось убивать.
Дверь лазарета снова открылась, и вошли пилоты «Псов войны» легио: Элиас Хяркин в неизменном щёлкавшем и потрескивавшем экзоскелете, и Гуннар Винтрас в парадной форме.
Хяркин бросил взгляд на Йоакима Бальдура и произнёс. — Опусти чёртово оружие, проклятый дурак.
Бальдур кивнул и подчинился, уступив, когда принцепсы «Псов войны» взяли ситуацию под контроль. Коскинен видел, что он не поставил оружие на предохранитель и не убрал в кобуру, поэтому и сам не сдвинул палец со спускового крючка пистолета.
— Ты! — выпалил Хяркин, подзывая Гирдрит щелчком бронзовых пальцев-кронциркулей. — Фронт и центр, что, во имя Омниссии, здесь происходит?
— Мы не уверены, принцепс, — ответила Гирдрит. — Манифольдная связь между саркофагами была установлена девять целых три десятых минуты назад и…
— Девять целых три десятых минуты назад? И вы ждали так долго, прежде чем вызвать нас?
— Не было никакой необходимости, — пояснила Гирдрит. — Связь казалась совершенно спокойной с параллельным потоком данных между Зимним Солнцем и Лунной Синью.
— Что изменилось? — спросил Хяркин, пока Винтрас изучал данные на планшетах, прикреплённых к саркофагу каждого принцепса.
— Признание: мы не знаем. Переход нервной активности от состояния покоя до показателей, сопоставимых с сильным стрессовым конфликтом, оказался мгновенным и непредвиденным.
— Они сражаются, — произнёс Гуннар Винтрас, просматривая мозговую волновую активность старших принцепсов. — Они пытаются убить друг друга.
Принцепс «Амарока» выглядел скорее удивлённым, чем напуганным и громко рассмеялся.
— Император побери, они сражаются, — продолжил он. — Похоже, Зимнее Солнце решил закончить начатое на тренировочной палубе.
— Нет, — возразила Гирдрит. — Эта возможность исключена.
— Вот как, — сказал Винтрас. — И почему же?
— Потому что инициатором манифольдного подключения был Лунная Синь.
* * *Они столкнулись, словно два огромных валуна, которые врезались друг в друга с такой силой, что должны были разлететься в пыль и каменные осколки. Гром от их столкновения отразился от окружавших арену замёрзших елей и прокатился вверх и вниз по склону горы, словно перезвон колокола Потерянных душ на вершине Башни героев.
Они оба упали от удара, но первым встал Лют. Он сцепился со Скамёльдом, рассекая плоть. Лют порезал мраморную кожу противника когтями и зацепил бронзовую гривну на шее Скамёльда. Он зарычал и рванул её на себя.
Чувствуя опасность, Скамёльд ударил Люта кулаком в лицо. Лют упал и Скамёльд сорвал гривну с шеи под скрип перекрученного металла. Затем подобно лавине он бросился сверху на Люта, его фигура мерцала, напоминая рычавшего в прыжке волка.
Сама гора задрожала, когда Лют перекатился и взвыл от гнева. Он ударил кулаком в живот, выпустив когти, а Скамёльд впился зубами чуть ниже его горла. Капли горячей крови брызнули в воздух. Лют врезал локтем Скамёльду по ребрам, и Лунная Синь шагнул в сторону, переводя дух от боли, дав время Люту выпрямиться.
Падал снег, шея и плечо Люта стали мокрыми от крови из нанесённых клыками Скамёльда ран. Он почувствовал, как от запаха крови выросли зубы.
На мгновение два волка-принцепса отступили, кружа по арене и восстанавливая дыхание.
Светившиеся глаза во тьме заблестели, одобряя яростный поединок.
У Скамёльда текла кровь из длинной раны в животе, но Лют знал, что ему досталось сильнее. Рана в шее оказалась глубокой, а грудь пылала и болела при дыхании. Несмотря на это Лют усмехнулся, чувствуя, что волк внутри забирает боль и использует ему на пользу.
Отдать Скамёльду инициативу было ошибкой.
Лют прыгнул на Скамёльда, пока тот не понял, как тяжело ранен противник. Свирепое и ужасное столкновение сбило претендента с ног. Он устремил когти в открытую шею Скамёльда, но Лунная Синь сбросил его и оба принцепса снова сцепились. Фонтаны снега разлетались во все стороны от их борьбы, брызгая и падая туманом блестящих прозрачных капель.
Скамёльд разорвал рану в животе Люта, но мгновение спустя, после очередного выброса снега оба принцепса резко выпрямились, словно дуэлянты. Лют хлестнул по лицу Скамёльда, но Лунная Синь защищался столь же жёстко. Мощь ударов намного превышала возможности их смертных тел, словно «Императоры» сошлись в титанической битве.
Когти рассекали плоть, зубы ломались о зубы, дыхание превратилось в рёв. Снег арены стал красным и был втоптан на метры в багровую грязь.
Скамёльд был крупнее и сильнее Люта и пока бой складывался в его пользу. Силуэты обоих принцепсов менялись между человеком и волком, словно у мифических оборотней посередине превращения. Ни один человек не мог полностью выпустить волка, потому что никто не возвращался после подобного подчинения. Позволить ему проявиться — тот максимум, на который они оба отважились.
Лют тяжело дышал. У обоих принцепсов были изранены плечи, руки и шея, но раны Люта оказались глубже. Скамёльд жаждал стать альфой, но Лют знал, что он ещё не готов вести воинов стаи. Он задумался, не гордость ли стоит за нежеланием уступить контроль над стаей, пока он не станет слишком слабым, чтобы вести её.
Нет, решил Лют, глядя в жёлтые глаза Скамёльда.
Лунная Синь был убийцей и когда-нибудь станет великим лидером.
Но этот день ещё не настал.
По крайней мере, Лют надеялся на это.
Скамёльд кружил по растаявшему кровавому снегу, высматривая слабое место противника. Лют видел, как дикая усмешка появилась на его лице, когда он нашёл. Лют хромал, левая рука неподвижно висела вдоль тела. Лют видел, как Скамёльд обдумывал последнее столкновение и обнажил клыки, когда понял, что старший принцепс не наносил сильные удары левой рукой. Сокрушительный удары, которые он обрушивал всего несколько секунд назад, теперь почти не отличались от нежных шлепков.
— Уступите стаю мне, — произнёс Скамёльд, красная пена показалась в уголке его челюсти. — Вам незачем умирать.
— Я и не собираюсь умирать.
Скамёльд рассмеялся. — Посмотрите на кровь на земле, Арло. Моей там мало. Вам не победить. У вас нет руки. Сухожилия в локте и плече ни на что не годны.
— Я и одной рукой побью тебя, Эрикс.
— Хорошо, хорошо, у вас ещё есть боевой дух, — усмехнулся Скамёльд. — Победа — не победа, если одержана над противником, который уже смирился со смертью.
— Тогда иди и прикончи меня, — произнёс Лют, опустив плечо.
