Владимир Михайлов - Постоянная Крата
Хотя – не будем сразу включать колокола громкого боя. Мало ли что бывает…
– Вратарь, повтори!
Такую команду отдал я – в форме, конечно же, электронных импульсов.
Несколько мгновений протекло, прежде чем возник ответ:
– Соединения нет. Адресат не достигнут.
– Повтори!
И еще два раза – с тем же успехом, вернее – с его отсутствием.
Полагают, что электронным схемам чужды эмоции. Чушь. Пусть спросят у меня. Я сейчас был именно такой схемой. И от эмоций – испугался я – схема могла даже сгореть. Надо было побыстрее успокоиться. И трезво обдумать ситуацию.
– Вратарь, все программы – стоп. Мощность на меня.
Мой верный союзник засомневался было:
– И охрану, хозяин?
Электронная дикция его оставалась безупречной. Просто слушать приятно было.
– Да кто к нам сейчас полезет и зачем? Выполняй.
Ну вот. Теперь можно и вдуматься в обстановку.
Мой, вернее, вратарский, сигнал не проходит. Почему?
Возможность-один: Пата Пахтора нет в живых. То есть мое тело убили.
– Вратарь! Срочный запрос на Улар по ЛК, по общему каналу. В нашем списке это ЛК-4. Выполняй.
Ждать ответа пришлось совсем немного:
– Общий канал на Улар не проходит.
– По военному каналу!
Времени прошло чуть больше.
– Военный канал не проходит. Только на Эскадру, которая…
– Знаю. Эскадра отвечает?
– Эскадра сменила все коды и частоты. Сигналы не проходят. Люди не включаются.
– Отменяю запрос. Свяжись с комп-центром Службы. Потребуй на связь генерала Иваноса, его код у тебя есть. Буду разговаривать через тебя. Связь голосовая, перекодированная.
– Выполняю.
Уже через несколько мгновений – так мне казалось, потому что если ты существуешь в виде схемы, то ощущение времени нередко вообще пропадает, поскольку для тебя ничего не меняется, – я услышал, то есть перевел в нужные частоты ответ Службы:
– Ответственный дежурный полковник…
– Полковник, мой облик – на вашем дисплее. Срочная необходимость соединения лично с генералом Иваносом.
– Все в порядке, вы опознаны. Генерал в отпуске, убыл для отдыха и лечения, находится где-то в охотничьих угодьях, связь с ним односторонняя, только с его стороны, поэтому соединить вас с ним нет возможности.
Воистину, не везет так не везет. Не мог он найти другого времени, чтобы греть свои мозоли и гонять зайцев! Хотя, может быть, он все же воспользовался моим советом – и всем прочим? Интересно. Но на всякий случай сброшу ему сообщение.
(Кстати, Иванос в то время и в самом деле охотился. И уже выцелил будущую жертву. Не простым глазом, конечно, в наши дни охотнику не обойтись без кваркотронных приборов. Но, в конце концов, важен результат.)
– В таком случае, полковник, при малейшей возможности передайте ему следующее… Передаю его личным кодом, так что – никаких попыток взлома! Пишите…
И я продиктовал нужные группы. Применить даже и самый сложный шифр не так уж трудно – если сам находишься в том же компьютере, где квартирует и необходимая шифровальная программа:
«Улар наглухо закрылся. Еще можно рискнуть и воспользоваться служебным каналом „Анни“. Сделай хоть что-нибудь!»
Но тут же подумал, что последняя фраза звучит как вопль отчаявшегося человека. Срочно отозвал ее и завершил свое послание (или доклад, если угодно) иначе:
«Попытайся использовать эту связь для контакта с известным тебе субъектом ради получения свежей информации. Ра».
Это выглядело, по-моему, куда достойнее. Хотя, конечно, приказывать генералу, даже просто требовать, у меня не было никаких прав. Но о правах хорошо раздумывать в спокойные минуты.
Ну вот, это сделано. Вернемся к ситуации.
Что мы имеем? Улар не принимает ни одного канала. Это не стихийные помехи: все испробованные каналы очень разбросаны по частотам, а обычно если такое и приключается, то в достаточно узкой полосе. Очень редко – всего два или три раза на моем веку – одновременно перекрывались два основных канала. А чтобы три сразу – такие случаи не зафиксированы. Я знал бы.
Вывод? Он таков: Пат Пахтор, надо думать, в добром здравии исправно вкалывает на благо того мира. А мир тот по каким-то своим соображениям целиком закрылся от получения внешней информации. И, естественно, от отправки внутренней. Полностью изолировался. Почему? То ли это какая-то часть их планов, нам пока совершенно не ясных, то ли…
Ну, какие еще могут быть «то ли»?
Я знал, что возможные причины есть – самое малое одна. И, хотя думать о ней мне не хотелось, все-таки пришлось. Поскольку она была самой нежелательной – и поэтому наиболее вероятной.
А заключалась эта причина в том, что если не первая, то вторая трансляция моей копии на Улар могла быть зафиксированной тамошней службой ВВ-контроля. Я знал, что для существующих у нас систем такого рода мой канал был не по зубам. А вот у фирмы «ХТСинус» вся моя защита могла оказаться недостаточно серьезным препятствием: как-никак, все исследования в области ВВ велись именно этой фирмой и все новые разработки и конструкции можно было купить только у нее. Разные миры производили то и се по лицензиям – но самые последние достижения, понятное дело, не только не лицензировались, но оставались совершенно секретными – до возникновения следующего, очередного поколения.
Итак, они могли засечь передачу. Записать. И расшифровать?
Нет. Это последнее – вряд ли. Потому что я почувствовал бы. Если они проследили канал, то пришлось бы уже войти с ними в соприкосновение – на компьютерном уровне хотя бы. Такой объем информации, лично мною закодированный, – это уравнение с пребольшой кучей неизвестных в энной степени, и все под радикалом. Следовательно, им неизвестен и адресат. Потому что если бы они его вычислили, то не стали бы закрывать доступ. Они бы сцапали его, посадили в клетку, позволили моей копии войти в него – и уж тогда принялись бы за расшифровку, ключом к которой стало бы мое собственное тело, подверженное ощущению боли не меньше любого другого. Провели бы допрос с пристрастием. И, не исключено, что-нибудь бы да узнали. А им ведь только ухватиться за кончик нити…
Как и мне самому, впрочем.
Но они – пока – адресата не знают. А отправителя?
Вот это они вполне могли установить. Хотя бы потому, что Теллус от обмена информацией не защищен – и не был, и не будет, поскольку открытость – основа нормальной жизнедеятельности всех и всего. А мой Вратарь пусть и защищен – но, возможно, этот уровень безопасности ими уже преодолен. Кстати, и то, что есть, я сам приказал отключить. Не лучшее решение.
– Вратарь! Включить всю защиту – информационную. И от проникновения тоже. Выполняй!
Он выполнил. Но похоже было, что мы с ним чуть-чуть запоздали.
31. У Тазона снова проблемы
– Сегот, это прямо несчастье: не с кем работать! В самый, я бы сказал, ключевой, кульминационный момент – опять не хватает сырья!
– Доктор, но у нас ведь еще оставался в резерве этот… адмирал. Он же никем не учтен, и можно…
– Уже нельзя, ассистент, в том-то и беда. Отдел Спокойствия спохватился, и его изъяли из нашего запасника – у них к нему возникли какие-то вопросы, кажется, насчет каких-то сигналов извне, которые приходили на Улар, – предположительно в его адрес, потому что кто еще мог находиться на связи с федеральными органами? Не этот же сброд!
– Доктор, но на планету ежедневно прибывает множество…
– Неужели вы не понимаете, что нам – пока – медики ничего не дадут? До истечения карантина. И так уже сократили на целый день. О большем и заикаться не стоит! Мы ведь с вами, по сути дела, ведем свои исследования подпольно – и так продолжится до тех пор, пока мы не объявим официально об их успешных результатах; но для этого нужно обязательно поставить experimentum crucis,[1] хотя по сути это будет лишь experimentum in corpore vili.[2] Для подобного опыта вот-вот наступит прекрасное стечение обстоятельств; я это чувствую, и если мы в тот миг не сможем показать результат – то обстановка изменится и все наши труды пойдут псу под хвост, а то и еще подальше. Нам нужно несколько часов…
– Доктор, я вынужден признаться: без вашего ведома я договорился с приятелями из Первого отдела, и они позволили воспользоваться почти двумя десятками новоприбывших. Сейчас как раз происходит экстрагирование…
– Голубчик, это прекрасно, выражаю вам похвалу – но вы сами понимаете: этим мы сможем воспользоваться не раньше, чем через пять-шесть часов: технология… А мне нужно сейчас! Сию минуту! Хоть немного!
– Ну, хотите, кан Тазон, – я сам лягу под отбор…
– Да! То есть нет, разумеется. Вы мне нужны в наилучшей форме. Ваш порыв благороден, но неразумен. Однако, если у вас созрела тяга к самопожертвованию, то… знаете что: идите и отберите последнее у сумасшедшей старухи. Пусть сдыхает, все равно у нее нет иного пути. Как мы с вами уже убедились, это опасно, хотя она и не вооружена. Но уж коли вы в таком настроении…
