Любовь Пушкарева - Синто. Героев нет
– Только вот пассаж о глупости его не проймет, даже я не понимаю, почему это будет глупо.
– Потому что бессмысленно! Этого же можно избежать, реально можно. Без каких-то сверхнапряжений.
– Вы уговорите его, леди ВикСин, вы и мертвого уговорите, – заверил меня Дин.
– Надеюсь, ты прав, потому что иначе я его возненавижу. И убью. Любила – убила.
– Мрачные у вас шутки.
– Это не шутки, Дин. Увы, не шутки.
Я развернула тихую, но активную деятельность. Слетала к брату, там, подальше от Вольфа, узнала, где и за сколько такое лечат. Самые подходящие клиники были на Тропезе и Синто, но на Синто получалось бешено дорого, потому что Вольф не гражданин и не служил по контракту у нас. Значит, Тропез. У меня была треть нужной суммы, учитывая, что я не успела вернуть брату деньги, как собиралась. Где брать остальное? Спрошу отца, не даст, так, может, что-то посоветует.
– Ты с ума сошла! Да что у тебя каждый месяц происходит? Ты ходячее несчастье. – Кричит, значит, все будет хорошо. – А ты знаешь, что твой ректор выпытывал у меня ненароком, сколько стоит инорожденный ребенок и как у нас относятся к детям, у которых родители иностранцы? С чего бы ему понадобилось такое знать?
– Не знаю.
– Решай, что ты хочешь: Вольфа или ребенка от него!
– Отец, но он же переболел омега-вирусом…
– Те, кто служил в ЕвСе, сдавали генматериал, и он свой сохранил. Если я все правильно понял, то он сейчас хранится где-то на Тропезе.
– Откуда ты все знаешь?
– Оттуда, что я думаю головой, а не… Или Вольф, или его ребенок!
– И то и другое, – твердо сказала я. Отец уставился на меня.
– Ребенок может подождать, – поспешила я успокоить его. – Папа, ну пожалуйста, у меня ведь есть треть суммы, на первый цикл лечения хватит. Я же не знаю, какие у нас перспективы, может, это и не такая уж и большая сумма?
– Треть – это год работы, твоей и Ронана.
– Семья ведь получила вознаграждение по персональному контракту? – я не собиралась требовать эти деньги, но придется.
– Получила стандартную сумму, то есть еще четверть у тебя есть, а где возьмешь недостающую половину?
– Папа, но ведь если он будет умирать долго и мучительно у меня на глазах… – попыталась я зайти с другого бока.
– Не будет, – перебил меня отец. – Скорее голову себе снесет при первых симптомах.
– Первые симптомы уже есть. Если его не будет – мне будет плохо. Очень плохо, – твердо сказала я. – Он имеет очень сильное положительное влияние на меня.
Отец зло зыркнул.
– Скажи уж – влюбилась в него, а то выдаешь тут околонаучные фразы.
– Влюбленность разная бывает. Вольф помогает мне сохранять спокойствие, настраивает на позитивный лад. Он действительно очень много для меня значит и много для меня делает.
Отец задумался. Я была спокойна: если бы он категорически не хотел мне помогать, то не кричал бы, а спокойно сказал об этом и прекратил разговор.
– Клиника где?
– На Тропезе.
Опять задумался.
– Иди, я посмотрю, что можно сделать. А он вообще как, быстро согласился?
– Я еще не говорила с ним.
Отец фыркнул.
– Иди.
Первый, кого я встретила в учебке, был Дин с подбитым глазом.
– Он догадался. Вспомнил, куда дел инфокрис, – шепнул он мне, проходя мимо.
Да… Задача усложняется, мягко говоря. Я решила, что не буду первая заводить разговор, и отправилась к имитаторам, давно пора проверить, чему научились курсанты. Би-ночью, уставшая и опустошенная, мечтая лишь о подушке, я добрела до своей комнаты. Вольф буквально оттащил меня от двери и впихнул к себе.
– Что ты задумала?
Я молча побрела к кровати.
– Что ты задумала?!
Я упала, не раздеваясь, и стянула сапоги.
– Что, Дарел, лучшая защита – это нападение, да? – начала я уставшим голосом. – Ты думаешь, я что-то задумаю для тебя, непорядочного сукиного сына?
Он смутился.
– В чем ты меня обвиняешь? – спросил он с вызовом.
– В том, что стал единственным, стал всем для меня. Понимаешь, всем! Зная, что отнимешь! Что только я поверю в счастье – ты уйдешь! – прокричала я в слезах и разрыдалась в подушку. Хлопнула дверь, он ушел.
Кажется, этот раунд я проиграла. Выплакавшись, я уснула.
На следующий день отец сообщил, что сможет все устроить. Я ни секунды в этом не сомневалась. Вольф был в учебке, но мы не увиделись даже мельком. На следующий день все повторилось. К вечеру я уже была в бешенстве; подкараулив его ночью у двери, ворвалась следом в комнату. Он был готов опять скандалить.
– Вот что, – спокойно сказала я, – у тебя есть выбор. Или ты лечишься, и мы делаем сына, или подыхай как пес, зная что испоганил мне жизнь.
– На какие деньги? И какого сына?
– На Тропезе что хранится?
– Шпионы, – и добавил ругательство.
– А деньги есть! Иначе не предлагала бы.
Он помолчал, глядя в пол.
– Я не смогу вернуть, – зло выкрикнул он. – Я не смогу вернуть этот долг!
– Вот как? Ты слишком горд, чтобы принять подарок от любящей женщины. Жаль, что ты также слишком бессовестен, чтобы понять, что будет значить для меня твоя смерть.
– Да что? Поплачешь и утешишься, тебе девятнадцать лет!
Я со всей силы влепила ему пощечину и ушла.
Оказавшись у себя, я опять расплакалась. О, Судьба, ну почему не может долго все быть хорошо, почему все проходит и за все надо платить? Сквозь слезы услышала, как открылась моя дверь, доступ ректора ко всем помещениям, будь он неладен.
Дарел подошел к изголовью и встал на колени.
– Ну зачем я тебе, старый, больной?
Я молчала.
– Прошу, сделай ребенка, если получится, – продолжил он. Зря он об этом заговорил.
– Я не хочу ребенка от тупого эгоистичного гада, который его даже не увидит никогда, – закричала я в бешенстве. – Убирайся, не хочу тебя видеть! Ненавижу! Ненавижу тебя! Чтоб ты сдох! И поскорее!
Я отвернулась, накрыв голову подушкой. Как он вышел, я не слышала. На следующее утро я не встала с постели и провела в своей комнате весь день. Вечером со мной связался Ларсон.
– Леди ВикСин, вы заболели?
– Да.
– Давайте я пришлю врача.
– Не надо.
– Ректор Вольф улетел, оставив меня за старшего, а у меня нет доступа к вашей комнате. А вы болеете. Я приду настроить дверь, впустите меня, хорошо?
– Куда улетел Вольф?
– В админкорпус.
– Приходите, впущу.
Вольф не вернулся ни на следующий день, ни потом. Я связалась с отцом, он удивленно сообщил, что Вольф взял бессрочный отпуск и улетел на Тропез лечиться. Странное дело, я не почувствовала радости, я должна была обрадоваться, но почему-то внутри была только пустота.
Но все мои переживания скоро отошли на второй план.
Наши безопасники получили довольно обширную информацию о пиратах. Хорес не все время провел у Хозяина, до этого его поносило по всему пиратскому сектору, он работал на корабле младшим техником и по несчастливой случайности был продан в рабство в возмещение причиненного ущерба. Так вот, некоторые наши коммерсанты были готовы финансировать военную акцию против пиратов, которые гробили их бизнес, и Хелен-Инга была одной из наиболее активных. Она подключила своих знакомых и партнеров и вышла на похожее объединение тропезских коммерсантов. Если Синто и Тропез объединятся, это не просто удвоит шансы на победу, это возведет их в квадрат. Загвоздка была в том, что требовался план военных действий, четкий и конкретный; разведданные были, а вот все остальное… Пиратов смогли потрепать только русы, имеющие большой корпус высококвалифицированных десантников, но и они понесли немалые потери. Какими бы трусливыми сволочами пираты ни были, но, зная, что умрут, они дорого продавали свои жизни. С десантниками было туго как у нас на Синто, так и на Тропезе, а Дезерт своих уже подписал на несколько лет вперед. Никто не хочет становиться расходным материалом, ведь десантники гибнут первыми. Болтаться в тяжелом скафандре, подбираясь к атакуемому кораблю, потом взрезать обшивку, и все это под огнем… Потом выброс при разгерметизации, засады обороняющихся, малейшее повреждение скафандра циркой, и в результате, как минимум, ожог холодом. Короче, абордаж космического корабля – дело долгое, хлопотное и опасное. И хорош он только в случае нападения вооруженного судна на торговое, которое не может толком защититься. Пираты уничтожают летчиков-хранителей, а потом без помех проникают в грузовик.
Нужна новая концепция ведения войны, более стремительная и менее затратная по человеческим ресурсам. Отец рассказал мне все это и спросил, нет ли у меня каких-либо мыслей. Я подумала, вспомнила наш бой с тропезками. И выдала предложение о бое насмерть – атаках, при которых гибли обе стороны. Стремительно и менее затратно в отношении людей, ведь идет размен: один пилот истребителя за весь экипаж атакуемого корабля. Хотя это, конечно, бред – жертвовать техникой и людьми, да еще и с негарантированным результатом. К моему удивлению, отец не спешил меня высмеивать, принялся расспрашивать о возможностях катапультирования, о том, что можно сделать, чтобы уменьшить смертность. Я восприняла это как игру ума и говорила все, что приходило в голову, каким бы парадоксальным оно ни казалось. Отец слушал и кивал. А через десять дней на Дезерт прибыла смешанная делегация тропезских и синтских конструкторов, а еще через два дня – наши старые знакомые: пять летчиц.
