Сергей Якимов - Сатанинский дар
Стёпа подавил желание обернуться и посмотреть, не преследуют ли их.
…Они как раз вышли на плохо освещенную улицу, когда сзади послышались шаги. На этот раз Стёпа обернулся и сумел разглядеть какое-то движение метрах в тридцати позади них. Света испуганно прижалась к нему:
– Ты видел?
Он кивнул и пошел намного быстрее, почти побежал, увлекая девушку за собой. Шаги сзади зазвучали намного быстрее. Теперь не оставалось никаких сомнений: преследовали именно их.
Стёпа понятия не имел, насколько серьезны намерения этого Пародиста, и как следует вести себя в сложившейся ситуации. Поэтому принял единственно правильное решение: бежать до надежного места, коим являлся его дом, благо до него как раз оставалось метров сто, не больше.
Схватив Свету за руку, он бросился бежать. Преследователь тоже перешел на бег, и явно нагонял их. Когда до заветной калитки оставалось метров, тридцать Стёпа позволил себе оглянуться. Черная тень следовала за ними примерно на таком же расстоянии.
Но они успели.
Стёпа даже успел закрыть калитку на замок, а когда обернулся – нос к носу столкнулся с застывшей в немом крике вытянутой черно-белой физиономией. Она произвела на него такое жуткое впечатление, что он даже не смог подумать о том, как преследователю удалось опередить их.
Маска с интересом рассматривала его в упор, даже наклонила голову набок, выражая крайнее любопытство. Взгляд бездонных черных глаз просто пригвоздил Стёпу к забору.
Он никогда раньше не имел дела с маньяками, а этот Пародист явно принадлежал к их числу. И неизвестно, не захочет ли он сегодняшней ночью пойти дальше, чем простое запугивание.
Это молчаливое разглядывание продолжалось уже, наверное, минуту. Стёпа чувствовал себя кроликом, беспомощно глядящим в глаза удаву…
Внезапно Пародист бесшумно отошел в сторону, с легкостью преодолел забор и его негромкие шаги растаяли в тишине ночи.
Только тут Стёпа вспомнил о Свете. Её нигде видно не было. Чувствуя, как его охватывает панический ужас, он оглядел пустой двор и бросился к дому, чтобы скорее позвонить в милицию. Уже на бегу, понял, каким образом преследователю удалось опередить их.
Просто преследователей, как и в фильме маньяков, было двое! Пародист не один! Два совершенно безумных идиота скрываются под одинаковыми масками!
Влетев в дом, чуть не пробежал мимо телефона в гостиной, которым бабушка пользоваться ему запрещала, и он всегда звонил с паралельного аппарата у себя в комнате. Мелькнула мысль, как глубоко въелся этот, да и другие ее запреты, даже в такой критической ситуации, он чуть не побежал звонить к себе в комнату, тем самым теряя драгоценные секунды.
Когда он набирал номер милиции, взгляд его совершенно случайно скользнул по окну – и Стёпа чуть не выронил трубку.
В щель между занавесок на него смотрел Пародист. Благодаря открытому рту маски создавлось такое впечатление, будто он что-то угрожающе кричит Стёпе.
Бросив трубку, тот кинулся к двери и закрыл ее на засов. Потом взлетел на второй этаж и уже тут по новой набрал номер милиции. А когда объяснял заспанному дежурному, что тут творится, вдруг со всей ясностью понял, что, став жертвой нового прикола четверки, в очередной раз выставлен на посмешище…
Столовая школы не производила угрожающего впечатления. Ряды столов с закинутыми на них стульями, прикрытые ставнями большие окна кухни, новые шторы, яркий цвет которых придавал помещению более веселое настроение… И только правая часть столовой, где располагалась небольшая сцена, – а столовая использовалась также в качестве актового зала – тонула в полумраке, так как свет там не был включен.
От одной только мысли, что сейчас в этом ярко освещенном помещении может выключиться свет, по спине Анатолия Звягина пробежали мурашки. А ведь у них нет ни спичек, ни зажигалки!.. Но он решил не говорить об этом Свете, потому что тогда она просто не согласится идти дальше. Она вцепилась ему в руку, и даже через ткань рубашки Анатолий чувствовал, как холодны её ладони.
Звягин толкнул ведущую на кухню дверь и внимательно осмотрелся. Кухня спала в ожидании понедельника, когда в воздухе будет витать запах готовящейся пищи, будут шипеть сковородки, кипеть вода в огромных кастрюлях и звенеть посуда в мойке. А сейчас тут царила тишина.
Именно благодаря ей, когда ребята не прошли еще и четверти пути к дверям, через которые на кухню завозили продукты, они хорошо услышали отдаленное эхо шагов.
Кто-то бежал по коридору.
Анатолий и Света успели только переглянуться, когда этот некто, с грохотом распахнув двери столовой, влетел в нее и остановился, тяжело дыша. Ребята замерли. Они не видели, кто это, а этот некто не видел их.
– Вы где?
Звягин с трудом узнал этот хриплый искаженный голос, не то полушепот, не то полукрик чем-то сильно напуганного человека.
– Тут мы! – Вместе со Светой он быстро вернулся в столовую.
Таким он Пащенко никогда раньше не видел, даже во время пропесочивания мозгов в директорском кабинете в присутствии родителей. Всегда спокойный и даже слишком уверенный в себе, сейчас Пащенко имел вид перепуганного насмерть человека. Одни глаза чего стоили!..
– Там маньяк какой-то!.. – таким же искаженным голосом сообщил он, неопределенно указав то ли за дверь, то ли в сторону учебного корпуса. – Зарезал Вилку!..
Света вскрикнула и еще крепче вцепилась в Звягина, а потом вдруг удивленно заморгала, уставившись за спину тяжело дышащего Пащенко.
– Кого зарезал? – со странной усмешкой, которая совсем выбила почву изпод ног Пащенко, переспросил Звягин. – Вилку, говоришь? Тогда это кто?
В дверях столовой стоял Боря Ложкин по прозвищу «Вилка». Вид у него был более чем сконфуженный, чему способствовало мокрое пятно на брюках в области паха, но одновременно и злой.
– Ты что, урод, меня не слышал??? – прошипел он, обращаясь к Пащенко, который, похоже, потерял дар речи и выпученными глазами смотрел на Вилку, как на ожившего покойника, коим для него он и являлся. – Или ты смотался сразу?!
Пащенко как-то медленно вытянул руку в направлении воскресшего друга и явно хотел что-то сказать, но слова прилипли к его пересохшему языку и не хотели покидать рта.
– Что ты в меня пальцами тыкаешь?! – зло огрызнулся Вилка и с намерениями, доброжелательность которых стояла под большим вопросом, ринулся на Пащенко.
Быстро высвободившись из объятий девушки, Звягин успел оказаться между ними, предотвратив драку.
– Так, спокойно! Этого еще не хватало!!! Вилка, спокойно расскажи…
– Да меня кто-то закрыл в женском туалете! – отнюдь не спокойно, повышенным голосом, но пока не собираясь бить морды, заговорил Ложкин. – Не знаю, кто… Может, этот!
Пащенко возмущенно выдохнул, на что Вилка еще более возмущенно спросил:
– Ты что, не слышал, как я в дверь барабанил?..
– А ты слышал, как барабанил я? – наконец прорезался голос у его оппонента. – Как дверь пытался выбить?..
Вилка удивленно и недоверчиво заморгал, а Пащенко продолжил:
– А потом, ты заорал: «Паха, выбей дверь! Помоги мне!», вскрикнул и затих. Через пару секунд дверь открылась, а там этот маньяк с ножом и в маске из «Крика»! И ты с перерезанным горлом…
– Ну да! – как-то пугающе спокойно произнес Вилка. – Маньяк в маске… Но вот горло… – и он провел рукой по своему горлу, словно желая удостовериться, что его целостность, как утверждает Пащенко, не нарушена.
– Слушайте!!! – воскликнул вдруг Звягин с видом человека, которого посетила гениальная догадка. – Говоришь, закрыли в женском туалете?.. Маньяк в маске из «Крика»?.. А вам это ничего не напоминает?
Все посмотрели на него, и первым, явно сообразив, куда тот клонит, закивал головой Пащенко:
– А в третьем или четвертом классе мы выключили свет в коридоре, заставив его шагать в полной темноте…
– Теперь же эти шуточки в несколько усиленном виде обрушились на наши головы! – продолжил Звягин.
Со стороны сцены раздались аплодисменты. Негромкие, потому как в ладони хлопал один-единственный человек, что, закинув ногу на ногу, в вальяжной позе сидел на стуле у самого края сцены.
– Наконец-то! – продолжая медленно и несколько театрально аплодировать, произнес он. – Первая дельная мысль за весь вечер!
Несмотря на окутывающий сцену полумрак, все мгновенно узнали этого человека.
– Продолжаем наш вечер розыграшей, – на веснушчатом лице Стёпы Судакова появилась довольная улыбка. – Думаю, вы от него в диком восторге. Особенно, Вилка… Кстати, друг мой, твои штанишки мокры от того, что ты облился, когда пил воду, или в рещультате обратного процесса?
Судаков и не собирался скрывать сарказма, которым было пропитано каждое слово в его вопросе. Он делал то, чего никогда раньше себе не мог позволить, ну разве что в мечтах. Он неприкрыто издевался над одним из членов четверки.
Вилка такого оскорбления, да еще и в присутствии своих друзей, вынести не мог. Он начисто позабыл о тех событиях, которые им всем пришлось пережить, и молча двинулся к сцене.
