Владимир Кузнецов - Ртуть и соль
– Пойдем спать, – поднимается на ноги старый моряк. – Отдохнуть надо, а то что-то мне неспокойно…
* * *На орудийной палубе душно. Тело покрывается скользкой пленкой пота, в горле першит от влаги. Усталость тяжелым грузом давит на грудь, но из-за духоты уснуть не получается. Кожу саднит от грубой, просоленной парусины, пропитавшиеся потом волосы жесткой паклей давят на череп. Голову как тисками сжимает – видимо, поднялось давление. Устав вертеться в узком, неудобном гамаке, Сол встает и поднимается на верхнюю палубу. За такое можно получить веревкой – матросу запрещено самовольно перемещаться по кораблю. Но офицеров не видно – похоже, им удушливая ночь спать не мешает. В капитанской каюте, где расположился Лим Паттерли, мерцает слабый огонек. У бака стоят двое морпехов – стерегут пленных республиканцев. Там, в отдельном закутке, устроенном плотниками, сидит капитан «Кровавой десницы» – единственный выживший офицер, насколько Солу известно.
Невероятное, пугающее спокойствие царит в бухте. Не слышно даже дуновения ветра и плеска волн. Вода внизу похожа на стекло – гладкая и неподвижная. Такую даже в пруду не часто увидишь. Стараясь не попасться морпехам на глаза, Эд садится у грот-мачты, закрывает глаза… Может, хоть здесь получится задремать.
Тревожную, беспокойную дремоту нарушает тихий шум. Эд раскрывает глаза, внутри уже готовясь получить удар веревкой или кулаком. Перед ним, всего в шаге, замирает огромная крыса. Таких больших Эд еще не видел – она размером с крупную кошку или даже собаку. Маленькие злые глазки, не мигая, смотрят на человека. Эд косится по сторонам, подыскивая что потяжелее, чтобы кинуть в зверя. Крыса ощеривается, показав длинные передние зубы, и не спеша уходит, скрывшись между бочек.
– Diky ludi… – бормочет Сол. – Могли бы хоть кота завести…
Непонятно почему, но крыса испугала его. Необычно крупная, но все же – крыса.
– А ты что тут сидишь? – Резкий оклик заставляет Сола вздрогнуть.
Обернувшись, он видит одного из караульных с ружьем наперевес. Примкнутый штык нехорошо поблескивает в неровном свете фонарей. Морпех подозрительно оглядывает Сола.
– Ты бы шел отсюда, – наконец говорит он. Ствол ружья слегка опускается. – Пока тебя вахтенный офицер не заметил.
Под пристальным взглядом морпеха Сол нехотя поднимается на ноги и идет к люку. Когда он уже ставит ногу на первую ступеньку, за спиной раздается короткий надсадный хрип. Обернувшись, Эд замирает в оцепенении. Морпех, только что угрожавший ему оружием, полулежит, прислонившись к мачте, глаза его широко раскрыты, язык вывалился из перекошенного рта. Осторожно Сол подходит к нему, наклоняется, трогает за плечо.
– Эй! Что с тобой, приятель?
От прикосновения солдат медленно заваливается на бок. Эд пытается нащупать пульс, но тут же в страхе одергивает руку – тело несчастного холодное, как лед.
– Дарби! – раздается с бака окрик. – Ты что там застрял, рыжий дьявол?!
Эти слова звучат для Сола как сигнал – он бросается к люку. Стараясь при этом не шуметь, со всей возможной быстротой он возвращается на свое место. Забравшись в гамак, он замирает. Рядом похрапывает Хорст, что-то сонно бормочет Дилвинт. Эд старается дышать ровно и глубоко, изображая крепкий сон, но до самой побудки дремота даже издали не подбирается к нему.
Утром, перед завтраком, матросов выстраивают на шканцах. Здесь же почти два десятка морпехов, замки взведены, штыки пристегнуты. На лицах многих – подозрительность и досада. Лейтенант Паттерли, раскрасневшийся, в расстегнутом мундире нервно меряет шагами квотердек. Говорить он не начинает – ждет.
Данбрелл появляется спустя минут двадцать – в треуголке, с короткой саблей на поясе, в глухо застегнутом мундире. Опершись о перила, он окидывает построенных перед ним матросов.
– Я не хочу, чтобы в моей команде ходили пересуды и слухи, – хрипло выкрикивает он. – У меня нет тайн от моей команды. Сегодня ночью на палубе призового фрегата умерли два человека: морской пехотинец Дарби Камгроу и матрос Арк Винделл. Мы не нашли на их теле ран или иных следов насилия. Доктор МакКатерли сейчас выясняет, что могло привести к их кончине. Те же из вас, кто вчера ночью во время вахты видел этих людей, упокой Господь их души, и заметил что-то подозрительное… пусть расскажет.
Над строем пронесся шепоток, матросы завертели головами, что-то выспрашивая друг у друга. Новость удивила и напугала многих.
– …неизвестная хворь… может, эпидемия?.. Разве бывает так, чтобы на тот свет за одну ночь, без мук и криков?.. Яд?.. Ни воды, ни пищи с континента еще не привозили…
– Тихо!!! – Надсадный крик Данбрелла разом обрывает бормотание. – Если кто хочет сказать – пусть говорит перед всеми! Я не для того стою здесь, чтобы слушать базарные пересуды!
После его слов воцаряется молчание. Матросы опускают глаза в палубу, изредка искоса поглядывая друг на друга. Капитан уже собирается что-то сказать – видимо распустить команду по своим постам – как вдруг из строя выходит пожилой матрос. Эду виден только затылок с длинной, седой как лунь косой.
– Сэр, я знаю, что погубило этих несчастных.
Данбрелл недоверчиво склоняет голову к плечу.
– Я не помню вашего имени, матрос. Вы из последнего пополнения?
– Так точно, сэр. Меня звать Лэмюэль Шарс, сэр.
– Говорите, мистер Шарс.
Теперь Сол узнает его. Ну да, сухощавый старик с широкими костлявыми плечами и длинными, как у обезьяны, руками. Это тот самый матрос, что ставил на то, что Сол не переживет два дня. И он же нес на вахте религиозную чушь о «Кровавой деснице».
– Это корабль, сэр. Безбожники-республиканцы навлекли на него проклятие Всевышнего. Нельзя было называть корабль таким именем. Он привел их к гибели, а теперь начал забирать жизни наших солдат и матросов. Его нужно оставить – как можно скорее. Пусть ему дадут новое имя и снимут эту ужасную фигуру… и священник освятит его под новым именем и новым флагом. Иначе нельзя… Иначе – горе всем нам!
– Довольно! – прерывает Данбрелл путаную речь старика. – Иди назад в строй.
Он осматривает беспокойно переглядывающихся матросов, нервно сжимающих оружие солдат.
– Слушайте все! Корабль не может убивать – это делают только люди. Наши враги или мы сами – по неосторожности, глупости или злому умыслу. Корабль не может убить! Он бездушное орудие в людских руках. Помните это! А всякого, кто будет распространять слухи о проклятии, ждет телесное наказание. Всем вернуться к своим постам! За работу!
Но угроза Данбрелла не помогает. Весь день матросы кучкуются по углам и перешептываются. Шарс постоянно бормочет о проклятии, взвинчивая своих товарищей, а заодно и тех, кто оказывается достаточно близко, чтобы расслышать его. Ненависть к призовому кораблю отчетливо зарождается в сердцах матросов. Это изменение чувствуется во всем – в их обращении с такелажем и рангоутами, бочками и инструментом.
А на следующее утро еще троих находят мертвыми.
Глава четырнадцатая. Пленники тьмы
Страх. Страх становится основой словам, действиям, мыслям. Теперь уже никто не сомневается, что на «Кровавой деснице» лежит проклятие. Пятеро пропали без следа в первые две ночи. После была неделя тишины, но по истечении ее исчез мидшипмен Ригстоун.
– Джентльмен и будущий офицер не может изменить присяге! – Данбрелл налитыми кровью глазами оглядывает выстроенных перед ним матросов. Опущенные головы, надсадное сопение, шевеление, похожее на морскую рябь. Голос капитана вот-вот сорвется на крик. – Я узнаю правду! Даже если придется обшарить дно бухты на милю вокруг этого фрегата, я найду тело моего мидшипмена! Я клянусь, если один из вас, мерзавцев, решил, пользуясь ситуацией, подло напасть на него, он будет повешен на рее. А перед повешением я велю сечь негодяя, пока мясо не начнет отставать от ребер!!!
Над палубой – гробовое молчание. Матросы не раскрывают ртов, не поднимают тяжелых взглядов. Ощущение угрозы витает в воздухе. Сол хребтом его чувствует. Кажется, команда, не сговариваясь и не планируя, уже вынашивает мятеж, точно блудливая, бесшабашная мать – нежданного ребенка. Как скоро он родится? Ясно одно: страх есть первооснова всякого иного чувства на этом корабле. Чем сильнее он завладеет командой, тем страшнее будет выплеск порожденных им гнева и ярости.
Мастер и его помощники обыскивают палубы по два раза на дню. Порядки на «Кровавой деснице» все больше напоминают тюремные. Матросам запрещают покидать свои столы, все работы сводят к минимуму, морпехи непрестанно патрулируют корабль, от верхней палубы до трюма. Пленных республиканцев сторожат утроенным караулом, кормят один раз в день, так, чтобы только не умирали. Те, кому достало смелости роптать, лежат избитые прикладами, не в силах даже подняться.
– Команде нужен козел отпущения, – говорит Паттерли.
Сол случайно подслушивает его разговор с мастером-эт-армс на квотердеке. Мастер, коренастый, кривоногий тоск по имени Диверли, согласно кивает:
