Терран - Эпизод I: На границе двух миров (СИ)
— Они не ответят, Нойман, — произнес за моей спиной тихий женский голос с явственно уловимыми грустными нотками.
— Да, скорее всего… — пробормотал я, не трудясь обернуться.
Позвольте представить — Сара Керриган, в отличие от меня самый настоящий экс-Призрак, агент Сынов Корхала на Мар Саре. Мы были знакомы меньше часа — ровно столько времени прошло с тех пор, как она, в исцарапанной и покрытой трещинами броне и жалких огрызках некогда длиннополого кожаного плаща, затащила на стену бессознательного Джима и с ходу потребовала аудиенции с высшим руководством, то бишь со мной.
Я даже обрадоваться спасению друга толком не успел — сразу после того, как шерифа привели в чувство, он потребовал сначала боевую броню, а затем — совещание офицеров ополчения, закончившееся не далее как десять минут назад.
Бедные парни, стоявшие на карауле и имевшие несчастье заметить беглого преступника, до сих пор сидели на гаупвахте, чтобы не растрепали знакомым радостные новости. Их, кстати, уже можно отпустить…
— Ну и что решили?.. — без интереса спросил я. И так, черт возьми, все ясно.
— Мар Сара отныне принадлежит Сынам Корхала, — так же отстраненно выдала Сара очевидный ответ. — Как думаешь, чего это они?
— О, у меня целых четыре варианта… — через силу улыбнулся я и, поддавшись удивленному взгляду Призрака, продолжил — надо же как-то отвлечься. — Первый — конфедераты заметают следы, мало ли чем там занимались Черные Грешники. Второй — в систему прибыл ваш флот… И они опять же заметают следы.
— Это вряд ли, — покачала головой Керриган. — Со мной бы уже связались.
— Третий вариант — в систему прибыли корабли зергов и «Атлант» действует по принципу «так не достанься же ты никому». Как-то же Рой оказался здесь и на Чау Саре?.. Я тебе уже говорил, что не верю в то, что их создали люди — просто технологий таких нет, нужен совершенно другой уровень. В этом случае мы уже трупы.
— А четвертый?
Вновь подняв голову к небесам, я улыбнулся, даже не пытаясь задавить в себе робкую надежду:
— Либо произошло что-то еще.
— И почему мне кажется, что ты понимаешь в происходящем больше, чем я?
— Потому что так и есть, — я пожал плечами и, в попытке перевести разговор в более безопасное русло, спросил. — А где Джим?
— Остался в том безобразии, что вы называете командным центром. Руководит…
— Его, кстати, уже можно возвращать на прежнюю должность — пусть объясняет народу новую политику партии. Конфедераты либо сейчас наводят на нас свой самый главный аргумент, либо уходят в гиперпрыжок — в любом случае, им уже глубоко наплевать на наш маленький мятеж…
— Возвращать? Мне кажется, ты справишься лучше, — протянула Сара, видимо, решив отложить допрос о моих тайнах на более благополучные времена.
— Нет, пусть сам возится, — отмахнулся я. Поднявшись и по привычке попытавшись отряхнуть пятую точку от пыли (на деле с громким металлическим лязгом похлопав себя по заднице), спрыгнул вниз, на территорию базы. — А у меня есть другие дела, которые совершенно определенно ему не под силу.
Сара не стала повторять мой подвиг — лишь свесила голову вниз, наблюдая, как я прохаживаюсь вдоль трехметровой дыры в стене.
— Вот, кстати, все хотела спросить — что ты собираешься делать с этим безобразием?
— Ну, полтора часа назад я планировал залить его дорогущим быстросохнущим раствором, навтыкать арматурин и надеяться, что и так сойдет, но материалы погибли вместе с «Черепахами», так что… придется применить более высокотехнологичный подход.
— И какой же?
— Просто смотри…
Вообще, по хорошему, мне, как одному из офицеров, следовало бы сейчас присутствовать на брифинге, которым рулил Джим… да, я повторяюсь, но шли бы эти военные дела куда подальше! Как показала практика, при необходимости я могу засунуть свои пацифистские взгляды и кредо: «миру — мир, войне — пиписька» в известное место, взять в одну руку винтовку, в другую — клинок и отправиться причинять окружающим добро, но… это не значит, что мне это нравится. Так что я банально сбежал с военного совета, оставив разбираться Джима с «военщиной», тем более что я не соврал Саре — лучше меня заткнуть дыру в обороне не сможет никто.
Я протянул руку перед собой так, чтобы ладонь оказалась на одной линии с внешней стороной стены. Прикрыл глаза, оставляя позади разрушенный орбитальным ударом Салембург, зергов, форсированным маршем двигающихся к Бункеру и десятки тысяч людей, за жизни которых я взял на себя ответственность. Только цель без причин, только задача без предпосылок.
Ничего сложного. Я уже делал такое раньше, пусть и в меньших масштабах, когда заново изобретал одну из самых старых технологий Тамплиеров.
Задрожало пространство рядом с вытянутой ладонью, будто собираясь в невесомую, невидимую глазом, но ощущаемую всеми каплю. Тело заполнило ощущение безграничной силы, будто кто-то, один за другим, выбивал шлюзы, удерживающие небесный океан от того, чтобы раздавить жалкого смертного, посягнувшего на могущество не по рангу. Отдаваясь дрожью по всему телу, этот океан хлынул по протянутой руке в точку перед ладонью, заставляя «каплю» на мгновение ослепительно вспыхнуть, ослепляя мои органы чувств… чтобы через мгновение растечься тонкой полупрозрачной пленкой, впиваясь боковыми гранями в рваные края пролома.
Если я что-то и понял за годы жизни на Аиуре, так это, что протосс — это вещь в себе. Люди приручили лошадей и придумали колесо, чтобы перевозить тяжести — протоссы делают это усилием мысли. Люди изобрели лук, со временем превратившийся в дальнобойные винтовки на электромагнитной тяге, чтобы убивать себе подобных — протоссы обошлись пси-клинками, превращая свою волю в оружие, не знающее преград. Люди веками выворачивались наизнанку, создавая защиту из дерева, кожи и металла — протоссы с куда большим успехом пользовались щитами, создаваемыми движением разума. Забери у человека все его изобретения — и он мгновенно станет беспомощным, в сравнении с самим собой минуту назад. Случись такая неприятность с протоссом — он пожмет плечами, запалит в руке клинок и создаст защитное поле совершенно самостоятельно, потеряв в эффективности лишь десяток-другой процентов.
Я опустил руку, даже с некоторым сожалением отгораживаясь от безграничного океана энергии, что дарила протоссам Кхала и которой были нипочем десятки световых лет, отделяющие ее блудного сына от родного дома, и щит мгновенно и без особых эффектов лопнул, как мыльный пузырь.
— Да что ты, черт возьми, такое?! — еле слышный шепот заставил меня задрать голову, вглядываясь в непроницаемый закрытый шлем. Экс-Призрак даже позабыла следить за эмоциями и теперь фонтанировала почти детским изумлением, граничащим с отрицающим неверием.
— Александр Нойман к вашим услугам, мэм, — не удержавшись, я лихо козырнул и с металлическим лязгом попытался прищелкнуть каблуками. — Хочешь, научу?
— Только попробуй этого не сделать, — ответила Сара через пару мгновений, опомнившись и взяв эмоции под контроль.
— Я все расскажу, обещаю, — мгновенно посерьезнев, кивнул я. — Давай только выберемся с этой планеты.
— Договорились, Нойман, — проворчала Сара, не спеша спускаясь по лестнице. — Я пойду, пну этих раздолбаев. Чего там решать, делать надо.
Я не ответил, оставшись стоять напротив пролома, зафиксировав сочленения доспеха и даже не пытаясь сдержать мелкую дрожь, охватившую тело. Застарелый страх, преследовавший меня больше десяти лет и о котором я уже почти забыл уверенной походкой вошел в мой разум, небрежными пинками окованных металлом сапог снося преграды из воля и самоконтроля. Этот страх… нет, панический ужас родился во мне, когда я, сжавшись в углу в крохотный комочек оголенных нервов, беззвучно плакал в белоснежной темнице с мягкими стенами под прицелом двух орудийных турелей. Он навеки встал у меня за плечами, когда ворота моей камеры открылись и в нее вступил Тассадар — огромный, блистающий серокожий инопланетянин в боевой броне и сказал, что будет решать — жить мне или умереть. Страх рос вместе со мной, когда я осторожно знакомился с ровесниками, исследовал приют и выслушивал поучения куратора о том, что любой вид, отличающийся от протоссов — Младшая раса, ни на что не способные примитивные существа, которым не суждено встать на одну ступень с первенцами богов. Он был уже больше меня, когда я сбежал с Аиура, воспользовавшись любезно оставленной для меня лазейкой. Именно из-за него я отказал тогда Арктуру — страха быть разоблаченным, страха вновь оказаться в тюрьме с мягкими стенами, беспомощным перед холодным равнодушным миром, способным раздавить меня просто неосторожным движением.
Я тяжело дышал, с трудом проталкивая воздух через сведенное судорогой горло и отчетливо осознавая, что если я не справлюсь со своим страхом сейчас — то проиграю ему навеки, забравшись в ракушку лжи и самообмана и так и не смогу начать по-настоящему жить.
