Роман Глушков - Эпоха стального креста
В ответ на это Аврелий взял исписанный лист гербовой бумаги, встал из-за стола и, тыча указательным пальцем в строки документа, подошел к Жан-Пьеру:
– Потому и не спрашиваю, богоненавистник, что в списке твоих грехов колдовство отсутствует. Но зато есть вещи гораздо серьезнее, а именно – цитирую: «...Измена Господу при нахождении у него на службе; прилюдное богохульство; совращение законопослушных граждан протестантскими взглядами; еретические проповеди в общественных местах...», ну и как было доказано вчера, «...измена Святой Европе путем сговора с ее потенциальным противником, а также незаконная добыча и торговля оружием». И хоть по последним пунктам окончательно разбираться будут Защитники Веры, но тем не менее это тот же грех, а грехи твои, Жан-Пьер – наша юрисдикция. Ну а сегодня перед завтраком на десерт я вписал сюда еще и «сопротивление аресту, повлекшее многочисленные жертвы среди Слуг Божиих и гражданских лиц». Очищению Огнем подлежит каждое из твоих мерзких деяний, однако заметь: насколько же милосерден Пророк, коли так печется о твоей ничтожной душе.
– Я не изменял Святой Европе как своему государству! – В голосе Иуды зазвенели стальные нотки негодования. – Я просто спасал жизни своих детей и мою в том числе! И если эта страна пожелала уничтожить нас, я вправе поискать себе другую, разве не так? А поскольку по-доброму вы бы меня все равно не выпустили, пришлось бежать и нанимать пирата, и так уж получилось, что, кроме оружия, заплатить нам ему было нечем!
– И ты не называешь это предательством! – вскричал магистр. – Да тут и доказывать ничего не надо!
– Думайте как хотите, – Жан-Пьер опять вернулся к своему спокойно-безнадежному тону и закрыл глаза, отгородившись тем самым от всех присутствующих в Комнате Правды. – Мне пришлось выбирать – либо жизни моих близких, либо это. На тот момент я выбрал верно. И, ваша честь... я не буду ни спорить с вами, ни оправдываться в чем бы то ни было. Вы привели меня на этот стул с проводами не беседы вести, а наказывать. Так давайте же поскорее завершим вашу работу!
– С превеликим удовольствием, Жан-Пьер! – ответил Аврелий. – Однако, как я вижу, «поскорее» навряд ли получится...
И магистр вернулся за пульт...
Проклятый Иуда пробыл на Троне Еретика до обеда. Он безудержно вопил, метался в зажимах от нечеловеческой боли. Он стонал и плакал, умоляя магистра прекратить дознание, но тот, довольно ерзая, только прибавлял напряжение. Джером несколько раз выводил отступника из бессознательного состояния, делая это все с большим и большим трудом. При последнем включении Трона у Жан-Пьера пошла изо рта пена, и Аврелий, поняв, что перегнул палку, вырубил питание, после чего, довольный собой как никогда, потянулся в своем кресле, разминая затекшие суставы:
– На сегодня достаточно. После обеда займемся этими двумя. Опыт подсказывает мне, что они будут малость посговорчивее...
И, пронаблюдав, как недвижимого Иуду отволокли обратно в клетку, Аврелий отправился мыть вспотевшие от напряженной работы руки...
Вацлав пришел менять меня сразу же, как только все присутствующие на процедуре удалились. Видимо, окончательно смирившись со смертью старого боевого товарища, он находился в нормальном для себя настроении меланхолично-спокойной задумчивости.
– Идите перекусите, брат Эрик, – сказал поляк, усаживаясь на мое место. – Добровольцы прикатили полевую кухню и привели неплохого повара. Единственная радость за прошедшие пару суток...
Но не от полевой кухни витал по лагерю запах жареного мяса – магистр Конрад на вершине ближайшего холма проводил первое Очищение Огнем. Напоминая в безразмерной плащ-палатке растолстевшую летучую мышь, коротышка прыгал вокруг бушующего пламени, поминутно добавляя очередную порцию горящей струи из переносного огнемета. Правда, сжигал он не живого человека. За оказанные ордену Инквизиции неоценимые услуги один из друзей Проклятого – выдавший нам его детей Жан-Жак – удостоился своего законного права миновать Трон Еретика и, прежде чем принять Очищение Огнем, самым гуманным образом быть удавленным веревочной петлей. А дабы никто из нас не тратил и без того недостающее время на сооружение виселицы, обязанности штатного висельника любезно принял на себя брат Вольф, чьи сверхмогучие руки выполняли подобную работу быстро и эффективно. Так что Корпус сдержал данное Жан-Жаку слово – в отличие от всех остальных он вошел во врата Рая, минуя обычное мучительное дознание.
После и впрямь недурного обеда я решил прогуляться и проверить несение службы моим вторым взводом. На пороге трейлера-казармы Пятого отряда мне попался на глаза скучающий замком Гонсалеса Марчелло, который сидел и читал затертую толстую книгу.
– Можешь не напрягаться, – остановил я собравшегося было встать при виде трех моих крестов бойца. – Получается, что по должности ты сейчас старше меня... Что читаешь?
– Да черт его знает. Взял у брата Карлоса в его походной библиотеке, – Марчелло захлопнул книгу и протянул ее мне. – Корка вылиняла, а титульный лист вырван. Короче, там про одного матроса, как он на остров попал, а на том острове одни шибздики ростом с автоматный патрон обитали...
– Понятно. «Приключения Гулливера».
– Во, точно! Так этого матроса и звали. Знакомая байка, да?
– Довелось по молодости почитать, – я собрался было идти дальше, но внезапно был остановлен стукнувшей по мозгам мыслью. – Как ты считаешь, Марчелло, а брат Карлос не будет возражать, если я возьму у него что-нибудь на несколько дней?
– Думаю, нет. Он у нас щедрый в этом вопросе. А что вам принести?
– А что там еще есть?
– Ну, «Робинзон Крузо», потом этот, земляк брата Карлоса, «Дон Кихот». Что еще? Про рыцарей пара книг и еще с десяток всяких разных. Одну только не рекомендует нам читать; говорит, шибко там все в алчности погрязшие, режут друг друга из-за золота да еще пацана сопливого за собой таскают. Полный кошмар, одним словом. И называется соответственно: «Остров Сокровищ». Хотя, если хотите, можете ради интереса пролистать...
– Неси «Робинзона...», про рыцарей и про пацана тоже. Буду возвращать по одной. Идет?
– Да без проблем...
Кэтрин, угрюмая и неприветливая (уж было с чего!), покосилась на водруженную перед ней на стол увесистую стопку книг.
– Господин надзиратель, – не глядя на меня, она, казалось, разговаривает с «Тайной Вечерей», – сегодня прохладно. Как можно скорее распорядитесь включить генератор. Без электричества обогреватели не работают, а мне еще хотелось бы искупать ребят и постирать их одежду...
Три пары детских глазенок не отрываясь смотрели на меня из-под укутавшего всех их вместе теплого одеяла.
– Да, конечно, – я почувствовал себя неловко от такого пристального внимания. – Немедленно устрою. Можешь взять для стирки и купания вон тот... вон то корыто.
Пустой бак, используемый когда-то Виссарионом для одной из мучительнейших пыток – пытки водой – был реквизирован рыжеволосой на нужды ее детского сада. Пока я снаружи запускал генератор, она закатала рукава и принялась наполнять водой громоздкую посудину. Вернувшись в помещение, я поймал себя на мысли, что в какой-то степени любуюсь, как Кэтрин занимается своими делами: морщит носик от попадающих ей на лицо брызг, вытирает их полотенцем и, сосредоточенно прикусив нижнюю губку, неуклюже набирает следующий ковш. Что ни говори, а роль няньки, хоть и не совсем подходила к ее элегантному облику, но была куда предпочтительней, чем роль гостьи Комнаты Правды Аврелия.
Я сел за стол и, перелистав страницы первой попавшейся книги, поинтересовался:
– Ты умеешь читать?
– Еще спрашиваете! – обиженно фыркнула она, не прекращая переливать воду. – Я училась в Медицинской Академии!
– Наверное, не очень успешно, раз очутилась в таком окружении, – хотел продолжить я едва начатую беседу, но, как оказалось, неудачно.
– Не лезь ко мне в душу, понял... господин надзиратель! – вспыхнула она в своей обычной манере и, отложив ковш, гневно булькнула кипятильником по воде.
– Да я вообще-то и не думал, – я отложил книгу и поднялся, намереваясь покинуть их милую компанию. – Вот, почитаешь детям кое-что, когда освободишься. Потребуется какая-либо помощь, кликнешь Тадеуша. Он снаружи...
Кэтрин догнала меня уже у двери трейлера.
– Господин надзиратель, погодите! – Она обернулась на детей, после чего вполголоса спросила: – Как там Жан-Пьер?
– Да как он может быть, – ответил я. – Готов без промедления под всем подписаться, но ты же понимаешь – пока Аврелий не превратит его в забитую овцу, дела его будут не ахти, – до меня вдруг дошло, что я как-то чересчур уж разоткровенничался, а потому пришлось поспешно закругляться. – Держится. За ним приглядывает дьякон-медик, так что...
