Иван Тропов - Шаг во тьму
Какая-то просека не просека… Машину затрясло. Швыряло из стороны в сторону по разбитой колее, но Виктор упрямо забирался в мокрую темноту, в выскакивающие под свет фар лапы молодых елочек и голые стволы берез.
– А куда мы едем?
– А мы уже приехали. Вылезай.
Я глянул по сторонам. Темнота да невнятные стволы деревьев, ни одного огонька, насколько хватает глаз. Я неуверенно взялся за ручку. Куда он меня привез?
– Эй-эй! – окликнул меня Виктор. – Рюкзачок-то прихватывай.
Я взял рюкзак и вылез, пытаясь разглядеть хоть что-то. Ветер шумел ветвями, дождь застучал по плащу. Я запахнулся покрепче.
– Дверь! – скомандовал Виктор.
Чертов аккуратист… Можно подумать, за те несколько секунд, что дверь распахнута, дождь ему всю машину зальет…
Едва я захлопнул дверцу, тут же тихо щелкнул замок. Через стекло я различил, что он не тянулся к моей дверце. Выходит, блокировал всю машину сразу. Интересно, как он теперь собирается вылезать, не нарушив…
Прошла секунда, прошла вторая, но его силуэт был неподвижен. Он, похоже, и не собирался вылезать из машины. Я подергал ручку, но дверца была заперта. Я не ослышался. Это щелкали замки. Какого черта?
– Эй!
Я постучал в стекло, и оно послушно поехало вниз.
– Ну чего тебе? – сварливо спросил Виктор.
– Так а… – Я мотнул головой назад. В темноту, где ни огонька. – Куда мы…
– Как – куда? Ты же гулять собирался? В лесу? Почти всю ночь? – Он дернул подбородком вверх, требуя от меня подтверждения. Повел рукой: – Лес. Ночь… Вперед! Гуляй не хочу!
– А…
Но стекло уже ехало вверх.
Машина заурчала громче, взвизгнули шины, обдав меня клочьями грязи, и машина пошла назад.
Я стоял, прикрывшись рукой от слепящих фар, а они уползали назад, назад, назад, пока не скрылись за изгибом просеки.
* * *
Оказалось, перчатки я забыл дома. Идти с рюкзаком за плечами и руками в карманах неудобно. Махая – холодно. Сплошное мучение.
Но хуже всего был дождь. Капли холодные и крупные противнее снега. Ветер слизывал с лица остатки капель и последние крохи тепла. Через минуту лицо замерзло, через пять онемело. Особенно скулы, лоб…
Я утирал ледяную влагу со лба и бровей, тер щеки – ничего не помогало. Кожа промерзла, стала чужой. Лоб под кожей, кость, саднило от холода.
И еще колючие лапы елок. Хлестали то справа, то слева из темноты. Ни огонька вокруг…
Минут двадцать я месил грязь, увязая чуть ли не по щиколотку, пока выбрался на дорогу.
Но движения здесь сейчас не было. Вообще. Я брел в полном одиночестве…
Гош сейчас уже там. Только почему, когда выезжал, мне не позвонил – сказать, что с Виктором не сложилось?
Теперь ему одному придется следить. А у чертовой суки тот усатый. Усатый и глазастый…
Я брел час с лишним, пока вышел к трассе.
На обочине встал, скинул рюкзак, с наслаждением расправил плечи, втянул полную грудь воздуха. Наконец-то! Дошел.
Растирая лицо, дыша на онемевшие пальцы, я стоял и ждал. Когда вдали показались мощные фары и накатил грохот фуры, я вытянул руку. Залитый слепящим светом, стоял, сощурившись, терпел, даже улыбку выдавил, но фура пронеслась мимо, обдав меня тугим ударом ветра.
И вторая.
И третья…
На московской трассе машин должно быть больше, но и там… Не то что днем. Пустынно. Сможет Гош выследить жабу, не всполошив усатого? На почти пустой-то дороге…
Еще фура прошла мимо.
Дождь все не кончался, а ветер озверел. Здесь он набирал силу вдоль дороги и бил наотмашь. Рвал полы плаща, продувал меня насквозь.
Зубы начали выбивать дробь, я пританцовывал, чтобы согреться, но все это было не то. Нужно настоящее движение. Я подцепил рюкзак, закинул одной лямкой на плечо и пошел.
Медленно брел по обочине, то и дело оглядываясь назад, и выбрасывал руку при каждой машине, – фуры, в это время на этом шоссе только фуры, идущие из Белоруссии с товаром.
Ни одна не остановилась.
Минут пятнадцать я еще пытался поймать попутку. Потом бросил. Представляю, как я выгляжу в глазах ребят, гоняющих фуры: парень в коже, с рюкзаком, бредущий посреди ночи к городу…
Одно дело, когда просятся днем или вечером и у крупного перекрестка. А еще лучше в деревне или поселке. Там ясно. А тут? Человек-проблема, а вовсе не попутчик для развлечения. Да и дорогу мы с ними воспринимаем по-разному. Это мне пехом двадцать верст – приличное расстояние. А им – какие-то пятнадцать минут дороги, на которой часы-то пролетают, словно и не было…
Я плюнул, продел руку во вторую лямку, поправил рюкзак на спине и перешел на походный шаг. Не замедляясь в надежде, не оглядываясь на эти чертовы фуры, от которых только рев да волны солярного перегара.
Ничего, переживу. Только бы Гош эту суку выследил – по-настоящему, до самого ее логова…
Выследил…
А что, если ее и сегодня там нет?
Что, если ее и сегодня нет – и завтра не будет?..
Вообще не будет. Тогда что?
Гош искал ее неделю, пока нашел. Что теперь? Еще неделю? Это будет уже после полнолуния. Мальчишка будет мертв…
И кто его знает, что вообще будет после полнолуния. Может быть, после ритуала чертова сука будет благостно сидеть у себя дома – дома, до которого Гош ее так и не выследил! А она будет сидеть там безвылазно. Месяц. Или два. Или год. И ее машины не будет на дорогах. Оборвется ниточка к чертовой твари…
* * *
Усталый и злой я добрел до города только через четыре часа.
Я замерз, зуб не попадал на зуб, а ноги уже ощутимо ныли, но тут уж недалеко. Мой дом всего-то в пяти минутах от западного въезда.
Я так вымотался, что даже не заметил шум машины, пока она не вынырнула сбоку от меня. «Пежо». Черный.
Полз вдоль тротуара за мной, не обгоняя. Тихо вжикнуло окно, убираясь в дверцу, на меня полились рояльные прострелы-переливы. В глубине, на водительской стороне, показалось лицо Виктора. Еще и ухмыляется, сволочь.
– Быстро ты, не ожидал… Я думал, у меня еще минут пятнадцать в запасе… Как прогулка, Храмовник?
– Отлично. – Я постарался улыбнуться непробиваемой улыбкой манекена.
Это было легко. Кожа на скулах и губы онемели, лба я вообще не чувствовал.
– То есть понравилось?
– А то…
– То есть готов меня поблагодарить, что я устроил тебе такой праздник жизни?
– Само собой… – Я старался, чтобы моя улыбка не скатилась в жалкую, чтобы оставалась холодно-благожелательной, как зеркальное стекло.
Кажется, у меня это неплохо получалось. Может быть, потому, что половина мышц едва работала.
Но Виктора мне было не пронять. Его улыбка только стала шире:
– Так, значит, тогда завтра повторим?
Я шумно втянул воздух, но сдержался. Развернулся и пошел прочь от дороги, прямо через кусты.
Уж лучше кусты! Я продрался через цепкие прутья, выбрался к стене, обогнул угол, уже поднимая руку, чтобы поскорее вцепиться в ручку и рвануть дверь, но Виктор был тут как тут.
Тим-тимкнула сигнализация, щелкнули замки на дверце машины. Он повернулся ко мне. Под мышкой – бумажный пакет с продуктами, на лице – добродушная улыбка, с какой навещают старого приятеля.
– Чаю попить пригласишь?
Господи, как же он меня достал! Остряк недоделанный…
Я ограничился тем, что придержал ему дверь. Пошел по лестнице. Он шагал следом. Вощеный пакет в его руке шуршал от малейшего движения.
Я отпер замки и распахнул дверь. Дохнуло теплом… Хотелось плюхнуться на пуфик в прихожей и минут пять просто сидеть, впитывая тепло и ничего не делая, ничего не думая, только чувствуя, как уходит тяжесть из натруженных ног…
Но следом шел Виктор.
Я взял себя в руки и стал как ни в чем не бывало шустро раздеваться. Виктор с косой ухмылкой следил за мной.
Но когда я шагнул на кухню, чтобы и дальше играть роль гостеприимного хозяина, он остановил меня и подтолкнул в большую комнату, которая у меня одновременно и библиотека, и музыкальная, и кинозал, и гостиная.
– Иди уж, веротерпец…
Все еще стараясь не расслабляться, я уселся в одно из двух больших кресел, краем глаза следя, как он разделся в прихожей, сунулся в кухню… Тут уж я не смог сопротивляться. Я вытянул ноги и расслабился, проваливаясь в мягкие подушки и теплый шерстяной плед. Хорошо-то как…
Я закрыл глаза, так хорошо было…
Виктор шуршал на кухне, гремел чашками. Зашумела вода, зашипел чайник…
Потихоньку тяжесть отступала, переплавляясь в дрему…
Я встряхнулся и открыл глаза. Сколько я так уже сижу? Минут пять. А то и все четверть часа.
А он все на кухне. Хотя чайник уже отшипел, звякнул и выключился. А он все там… И уже не гремит почти…
Вот чмокнула дверца холодильника, пара секунд тишины, и снова чмок – закрылась. Могу поспорить, ничего он оттуда не достал. Я уже слышал минутой раньше, как он лазил в холодильник. А может быть, и то был не первый раз.
Да и зачем ему в мой холодильник лазить? Видал я, с каким выражением он туда глядел, когда случайно залез…
