Юрий Валин - Война дезертиров. Мечи против пушек
— Возможно, возможно, — пробормотал Наместник, разглядывая край тарелки.
Катрин представила, как массивная тарелка врезается в плохо подстриженный затылок гиганта мысли. Такого фокуса может оказаться вполне достаточно, чтобы покончить с насильственным богостроительством в Кэкстоне…
— Я занят, очень занят, — пробормотал с досадой Наместник. — Нам всем пора идти и работать.
— Когда будут готовы статистические данные? — напомнила Катрин.
— Позже, позже, — Наместник дернул головой. — Придется подождать несколько дней. Цифры получатся слишком приблизительные. Пока мы не в со стоянии провести перепись населения даже в этом городе. Придется отложить. Нам предстоит операция стратегической важности. Возможно, решающая. Потом все изменится, — он решительно кивнул. — Да, сразу и бесповоротно…
— Тем не менее я должна заняться работой прямо сейчас, — заявила Катрин. — Без статистики мы как без рук. Цифры — вот что архиважно. Цифры, цифры и еще раз цифры. Необходимо всенеприменнейше ускорить эту работу. Вчера было рано, завтра будет поздно.
Она заметила, что Гиата смотрит на нее завороженно, как кролик на удава. Совсем бедняжка свихнулась.
— Да, — Наместник обвел стол мутным от нетерпения взглядом. — Вы правы. Много работы.
Он вскочил и, не прощаясь, выбежал из комнаты. За дверью Катрин успела заметить несколько незнакомых морд, кольчуги, неизменные эмблемы Светлого. Очевидно, господин Наместник активно действовал не только на социальном и религиозно пропагандистском направлениях.
Гиата смотрела на девушку загнанно, даже за посуду не бралась. Катрин встала, ободряюще подмигнула бедняжке. Эх, кандидатка в королевы несчастная, нос бы тебе прочистить хорошенько да на пляж выгнать.
Катрин собрала тарелки в стопку.
— Куда тащить, я не знаю. Займешься?
Гиата кивнула. Голоса ее Катрин так и не услышала.
* * *Остаток дня прошел в пачкании бумаги. До чего ж противно, когда чужие туповатые мысли с этакой легкостью вспоминаются, да еще ложатся в относительно ровные строчки. Катрин гоняла охрану, требуя воды, чернил получше и новых свечей. Как бы дело ни обернулось дальше, пусть запомнят командный тон гостьи. Орет, значит, право имеет.
* * *Утро вышло раннее и нерадостное. Поднялась Катрин сама. Одеваться в присутствии постороннего мужчины — удовольствие своеобычное и злоупотреблять им не следовало. За крошечным окном накрапывал дождь. Кстати, для умывания воды выделили, как кошке. Надо высказать богоподобному претензии. О каком служению Светлому может идти речь, когда у последователей рожи грязные?
* * *— Запомните это прекрасное строение. Скоро подобные храмы будут строиться по всей стране. Мы очистим мир от тьмы неверия и тумана невежества. Забудем ночной ужас. Монстры исчезнут навсегда. Мы выжжем даже память о них. И я хочу, чтобы вы стояли у истоков очищения. Мисс Катрин, вы единственная способны осмыслить усилия, повернувшие этот мир на путь истинного духовного очищения. И каких жертв стоило прозрение.
— Вы удивительный человек. Уникального таланта, не побоюсь этого слова, — искренне сказала шпионка, вспоминая страшный груз, согнувший ветви деревьев на холмах и сотни виселиц у дорог.
— Разве в величии дело? — поморщился Наместник. — Не я, так другой возьмет на себя неблагодарную работу. Нет, я не ищу славы. Но я счастлив. Кровь и грязь — да! Но цель оправдает все.
«Безнадега, — с тоской подумала Катрин. — Может, его прирезать прямо сейчас? Да, а потом меня мечами поистыкают? А я ведь тоже славы не ищу».
— Идемте. Мы не должны опаздывать, — Наместник резко остановил девушку, взявшую потрепанный, но все еще нарядный плащ. — Мы обязаны выглядеть скромно. Не пристало истово служащим Светлому кичиться роскошной одеждой.
— Это вот роскошь? Там дождь. У меня платье размокнет.
— Возьмите плащ у Гиаты. У нее два, — мгновенно решил проблему глава новой церкви.
Плащ оказался очень похож на ту же туалетно-одежную бумагу, только усиленной плотности и чем-то пропитанную. Было довольно зябко. Сырость проникала сквозь новомодный наряд. Катрин еще грели штаны и ее замечательные сапоги, а несчастная Гиата старалась не слишком громко клацать зубами в своей многослойной «промокашке». Девушки шествовали за Наместником. Охраны вокруг была уйма. Никакой видимости почетного эскорта или парадного построения — условностями Наместник пренебрегал. Здесь опасались удара кинжалом, стрелы из окна или арбалетного «болта» с крыши. Может быть, и гнилых фруктов из толпы.
Только толпы не было. Редкие фигуры, согнутые в поклонах спины. Основной кворум ожидался в храме.
Моросил дождь. Процессия повернула на площадь, и Катрин увидела знакомый силуэт храма. Вот и выдался случай посетить модное культовое сооружение.
Внутри храм казался еще вместительнее, чем снаружи. Огромное пространство, вымощенное грубыми каменными плитами. Возвышение с деревянной кафедрой угрожающе нависало над загоном для паствы. Огромная рама сдвоенного креста распростерлась на потолке. Иных украшений Катрин не увидела, лишь море огней. Тысячи светильников и факелов делали просторный зал действительно светлым. Стены мерцали в сиянии отблесков пламени. Дышалось в плотном запахе горящего масла и копоти трудновато.
Охрана разделилась. Большая часть телохранителей выстроилась полукольцом у подножия возвышения, надежно отделив его от прихожан. Наместник, не глядя по сторонам, прошествовал дальше. Он был наряжен в свободное, похожее на мантию, одеяние из неизменной бумажной ткани, и шуршал как оживший ворох копирки. До чего скаредность святых бессребреников доводит.
Катрин с группой приближенных последовала за Наместником. Темное помещение после блеска моря огней казалось пещерой. Первосвященник коротко распоряжался. Кто-то ухватил Катрин за руку — Гиата. Капюшон плаща скрывал лицо, и в полутьме Катрин узнала будущую королеву исключительно по лихорадочному блеску очей.
Пришлось подниматься по ступеням, следуя за уверенной спиной Наместника. Поборник веры на миг остановился. На узкой лестнице они остались лишь втроем.
— Я хочу, чтобы вы видели. И внемлите! Перед взором Светлого нет ни слабых девушек, ни глупых женских причуд. Служение и верность. Запомни это хорошенько, Гиата. Твоим колебаниям должен прийти конец. Мисс Катрин, мне не по душе ваш скепсис. Полагаю, мы еще обсудим это. А сейчас я должен говорить с народом.
Он круто развернулся, вздернул подбородок, расправил плечи и зашагал вверх. Девушки двинулись следом. Несколько десятков ступеней, и, повинуясь властному жесту, они остановились. Наместник сделал еще несколько шагов и оказался на кафедре. Вблизи она оказалась довольно широкой. Ударил гонг…
У Катрин слезились глаза от блеска огней. Толпа внизу казалась скопищем слепых и безглазых лиц. Храм был полон наполовину, но сверху тысячное скопление людей виделось громадной толпой.
Наместник шагнул вперед и простер руки. Снова ударил гонг. Прихожане ответили кратким слаженным воплем.
Катрин стало страшно. Толпа совершенно не походила на кучку согнанных насильно обывателей. Внизу ворочался зверь. Катрин чувствовала, как он готовится, подбирает лапы, собирается прыгнуть… Все равно на кого. Наместник не ошибался — эта тысяча может перевернуть мир. Шпионка предпочла бы увидеть физиономии боязливо любопытствующих пекарей, плотников, нищих, солдат, их жен и подруг. Но внизу не было людей. Удар гонга, жест вождя — и в один миг все изменилось. Плотная, сбитая воедино, уверенная в своей привилегии на правду биомасса.
Первосвященник был прав — критический уровень перейден. Неважно, какие силы будут противостоять пришествию Светлого. У нового божества имелся зверь. Такого непобедимого многоголового чудовища ни дневной, ни ночной мир королевства Ворона еще не видели. Чудовища, готового пожирать все новые и новые души, готового расти бесконечно.
В третий раз ударил гонг, и наступила тишина.
Катрин слышала, как набрал воздуха в легкие Наместник:
— Братья мои! Близится светлый день. Мы готовы, готов наш город. И иные города и замки, деревни и фермы. Готовы! Ждут наши поля и леса. Мы все предчувствуем благоуханное дыхание Его…
Катрин затошнило. Захотелось обо что-нибудь опереться. Она почти дословно знала все, что скажет вождь. Старый мир и без помощи книг и телевидения дотянулся, вонзил зубы в беззащитную плоть просторной страны.
Теперь начнется гангрена…
Девушка сглотнула. Еще сблевать здесь не хватало. Интересно, тогда повесят или, к примеру, сожгут? Нужно же когда-то начинать красочные аутодафе. Правда, снизу еретичку сейчас незаметно.
Надо вырезать. Ее — эту гангрену. И его — свихнувшегося благодетеля. Нет, что толку, зараза уже расползлась. Больше тысячи чумных организмов внизу. А сколько уже ушли бродить-проповедовать по деревням, замкам и городам?
