Дмитрий Старицкий - Горец. Гром победы
Шкрябал себе ложкой по луженым стенкам медного котелка и жмурился от тройного удовольствия: вкусной еды, прекрасной погоды и окончания «грязевого похода» от железной дороги к указанному фельдмаршалом месту сосредоточения бригады перед наступлением.
Мимо по лесной дороге проезжали верхом два офицера в плащ-накидках, закрывающих не только их самих целиком, но и крупы коней. То, что всадники офицеры, можно было догадаться только по цветным форменным кепи, отнюдь не полевым, те от солдатских головных уборов ничем не отличались.
Остановились они у моей командирской машины с тактическим номером 001 на борту. Их денщики, влекущие за собой еще по одной нагруженной вьюками лошади, остановились чуть в стороне.
– Черт-те что, никакой дисциплины у этих новых войск, – заявил тот, что выглядел старше, своему собеседнику и, повысив голос, обратился уже ко мне: – Эй, военный, где тут блиндаж командира бригады?
– Нет у него блиндажа, – ответил я, не переставая сёрбать кашу с ложки. – У нас соединение подвижное.
– А ну встань как следует, когда говоришь с офицером. Честь отдай, – строго прикрикнул младший из их компании на меня.
– Воинская честь согласно уставу отдается погонам, а не морде, – ответил я равнодушно и продолжил шкрябать ложкой по стенкам котелка с противным скрежетом. – Погон я не вижу.
– Да я тебя сгною! – прикрикнул тот, кто постарше.
Поглядел я на него. Ба! Знакомые все лица. Барон Тортфорт собственной персоной. Давно не виделись.
– М-да?.. – ехидно переспросил я, хохотнув. – И каким же таким образом?
Поставил на броню котелок и переложил себе на колени автомат. Душа мстительно ликовала, глядя на пунцовеющую рожу моего бывшего ротного. Как бы удар его, случаем, не хватил. Но все развлечение мне испортил не вовремя появившийся из-за елок Вальд.
Приблудные офицеры сразу переключились на него. Благо тот рассекал по расположению в короткой шинели, больше похожей на морской бушлат, с явно зримыми полевыми полковничьими погонами. Ворот бушлата был распахнут, чтобы все видели висящий у него на шее Рыцарский крест.
– Господин полковник, с кем имею честь? – козырнул ему Тортфорт, не слезая с седла.
– Заместитель командира «железной» бригады гвардии майор Вальд, – возвращая ему воинское приветствие, ответил мой зам по пехоте. Или как я их сам неофициально называл – панцергренадеры.
– Командир шестого Оногурского саперного батальона майор барон Тортфорт. Прибыли в ваше распоряжение приказанием начальника штаба фронта для обеспечения прорыва, – доложился он.
– Всем батальоном? – переспросил Вальд.
– Пока только передовым отрядом. Батальон еще на марше, господин майор.
– Гвардии майор, – поправил его Вальд, всегда ревниво относившийся к своему рангу. – Но то, что прибыли, это хорошо. Своих саперов нам для выполнения поставленной задачи не хватает. Все заняты на маскировке. И еще взлетную полосу готовят. Так что вы нам в самый раз.
– Дисциплина у вас в части хромает, как я заметил, – не удержался от шпильки Тортфорт, слезая с седла и обмениваясь с Вальдом рукопожатием. – Прошу доложить о нас комбригу.
– Нет ничего проще. – Вальд пропустил мимо ушей замечание комбата о дисциплине и развернулся ко мне, по-уставному прикладывая ладонь к шапке.
– Господин комбриг, запрошенный вами саперный батальон в ваше распоряжение прибыл. Как прикажете его использовать?
Вальд всегда обращался ко мне по должности, так как в воинских чинах мы были равны.
На офигевшие вытаращенные глаза Тортфорта стоило посмотреть и насладиться. Не ожидал я от себя, что такой мстительный.
– Карту, – приказал я, спрыгивая с брони на землю.
Вальд потянулся к полевой сумке.
Я отрицательно покачал головой.
– Вашу карту, майор, – посмотрел я на Тортфорта.
Тот вынул из своего планшета карту и расстелил ее на гусеничной полке самоходки. Меня он не узнал. И не только из-за бородки, которую я, служа в военных строителях, не носил. Думаю, ему и в кошмарном сне не могло присниться, что я буду его командиром, пусть даже временным.
– Вот здесь, здесь и здесь в тылу наших траншей, – отметил я карандашом, который подал мне как из-под земли появившийся Ягр, – должны быть построены мосты через лесную речку грузоподъемностью до тринадцати тонн, лучше пятнадцати. Сроку вам трое суток, начиная с завтрашнего дня.
– Простите, господин комбриг, но это невозможно, – возразил мне младший саперный офицер.
– А мне возможно одной бригадой прорывать пять рядов проволоки и четыре ряда траншей, которые укрепляли больше двух лет? Трое суток, и ни часом больше. Не справитесь – расстреляю перед строем как пособника врага.
– Да как вы смеете? – Это уже Тортфорт подал голос.
– Смею, еще как смею, – ухмыльнулся я плотоядно. – Трое суток, и ни часом больше. Каждая минута простоя бригады неизбежно приводит к обнаружению нас разведкой противника.
– Я буду жаловаться, – пригрозил мне Тортфорт.
– Хоть сто порций, – ответил я, – но только после расстрела. Перед фельдмаршалом я как-нибудь отвечу, как отвечаю за всю операцию.
– Разрешите узнать, с кем я имею честь беседовать? – Глаза Тортфорта побелели от злости.
– Командующий отдельной Рецкой «железной» бригадой, гвардии майор барон Бадонверт, имперский рыцарь, действительный статский советник и камергер. – И, выдержав небольшую паузу, добавил: – Кобчик. Савва Кобчик. Если хотите, Кровавый Кобчик.
Расстегнул я ватник и показал свой шейный Рыцарский крест. Дал ему переварить эту информацию и продолжил:
– До сих пор мои приказы всегда исполнялись беспрекословно, точно и в срок. Не думаю, что вы, барон, будете исключением. Либо по мостам пойдут мои броневые коробочки на рассвете четвертых суток, либо вы будете расстреляны перед строем. И не дай вам ушедшие боги, если под этими машинами, – похлопал рукой по броне, – подломится хоть одно бревно на мосту. В этом случае вас также ждут двенадцать ружей без суда, но уже вместе с вашим инженером. Я все сказал. Свободны.
Повернулся к заместителю:
– Вальд, укажи господам офицерам место дислокации вновь прибывших, и пусть приготовят им с марша горячее питание за наш кошт. Солдатики ни в чем не виноваты, раз попали в такую погоду.
И не обращая больше никакого внимания на офицеров, залез обратно к себе на броню и вновь зашкрябал ложкой по котелку, жалуясь в пространство:
– Ну вот, остыло все. Во всем всегда виновата аристократия.
Ягр снизу держал термос с кофе и терпеливо ждал, когда у меня закончится приступ ипохондрии.
На душе было пусто. Никакого удовольствия, а тем более послевкусия от моей маленькой мести Тортфорту не было. Обидно.
Прогулялся по лесочку, хозяйским глазом посматривая, как расположились роты и батареи, как обустроены солдаты, и в очередной раз порадовался, что не поддался искушению свалить снабжение бригады на имперских интендантов, а создал свои полноценные тыловые подразделения, хотя они и съедали почти четверть всего личного состава. Зато у моих тыловиков имелся собственный транспорт, позволявший снабжаться с армейских, а то и фронтовых складов. Все же мы соединение фронтового подчинения. Можно сказать, резерв главного командования. Вспомнил, как железно отстаивал эту идею у Аршфорта и с трудом находил понимание.
В затерянном высоко в горах замке герцога, о котором я не имел даже малейшего представления, пока в него не попал, собрались тогда сам хозяин владения, граф Аршфорт, генерал Молас, ольмюцкий кронпринц и ваш покорный слуга. Это уже после того как они отсмотрели на калужском полигоне учения с применением бронеходов, поддержанных штурмовой пехотой в атаке на укрепленные полевые позиции противника.
Генералы впечатлились.
Особенно Бисер, который еще с первых бронепоездов бредил полевой самоходной броней, но в Будвице ему ничего толкового сделать не смогли. А то, что сделали, было тяжелым, малоподвижным, плохо проходимым на пересеченной местности, хоть и имело вращающуюся башню с морской 37-миллиметровой револьверной пушкой. Так, средненький броневичок на базе колесного рутьера. Как я и предсказывал, вне проселочной дороги такой бронеход был неприменим. А из-за двухметрового маховика высота этого бронепаромобиля превысила три с половиной метра. Не танк Лебеденко, конечно, но вполне себе достойная цель для вражеской артиллерии.
Калужский тракторный завод выпустил к тому времени три вида самоходных орудий. Две модели под трехдюймовые пушки и одну – под четырехдюймовую гаубицу.
Пушки на них пока стояли только горные, на мой вкус, слишком короткие. Всего метр длиной или, как говорят артиллеристы, одиннадцатикалиберные. Для артиллерийского штурмового самоходного орудия непосредственной поддержки атакующей пехоты (сокращенное название «артштурм») они вполне подходили как по дальности выстрела, так и по низкой баллистике ствола. С тем же унитарным патроном, что и у остальных имперских трехдюймовок.
