Максим Макаренков - Небесные Колокольцы
Влад чувствовал, что его начинает нести, но остановиться уже не мог. Да и не хотел особо.
— Он может оказаться магом! — с ненавистью глядя Владу в переносицу, выговорила Тамара. — Одним из «этих», понимаешь! — добавила она, нарочито выделяя слово «этих». Ее, похоже, тоже понесло.
— Может, — кивнул Влад. — Папа — маг, бабушка с дедушкой, правда, способностями не обладали, зато прабабка… А у тебя в родне как, не было случаев? Или «все как у людей»?
— Я серьезно… Мне кажется…
— А инквизиторы что говорят? — перебил Влад. — Ты с ними консультировалась?
— Что?!!
— Если районным не доверяешь, сходи в центральную. Я телефон дам, можешь на меня сослаться.
Влад представил себе физиономию старшего уполномоченного. «Воронцов, вы по-прежнему кустарь-одиночка? Может, хватит дурака валять, идите работать». В той или иной форме это предложение повторялось при каждой перерегистрации. К парню он отнесется с вниманием — и не потому, что Владислав прислал, а потому, что Денис — сын боевого офицера. А инквизитор не всегда в сером мундире ходил, ему было что о войне вспомнить.
Тамара мотала головой, как пони, одолеваемая оводами.
— Ни за что! У Денька вся жизнь впереди…
— Страусы, — заговорил Владислав, — по преданию прячут голову в песок, завидев опасность. В действительности же такого не происходит, ибо даже страус, птица ума невеликого, хотя длинноногая и по-своему привлекательная, понимает, что спрятать в песок голову и подставить опасности, извините, задницу весьма неблагоразумно.
Тамара оторопело хлопала глазами.
— Поясняю для тех, кто не уследил за метафорой, — вздохнул Влад. — Чего ты этим добьешься?
— Районный их всех теперь проверяет, — буркнула Тамара, — с Деньком тоже беседовал.
— Превосходно. Так чего ты хочешь от меня?
— Не нашли «особенностей», — продолжала она. — Спасибо, хватило мне… «Жена „этого“, небось и сама ведьма…» Знаю я, как люди шептались. Чтоб и про Деньку тоже?
— Так не нашли ничего, что ты паникуешь? Все, радуйся.
— Все равно! — упрямо тряхнула челкой Тамара. — Подозрения…
— Тома, — мягко сказал Владислав, — как ты думаешь, меня канонизируют?
— Вижу, я зря пришла!
Тамара вскочила, Влад удержал ее за плечо:
— Сиди. Мне хочется поговорить с тобой о возвышенном. Как я помню из школьных уроков, смирение — великая добродетель. Я уже полчаса как добродетелен, прямо святейший святой. Сижу и слушаю всякую белиберду, вместо того чтоб провести субботний день так, как полагается законопослушному гражданину — в неге и праздности. Ты меня за дурака держишь или просто так врешь?
Тамара, красная как рак, уже готова была обвинить его во всех грехах, но Влад, которому этот спектакль порядком надоел, не дал ей раскрыть рта и ударил в лоб:
— Ты не подозреваешь. Ты знаешь.
Она умела красиво плакать. Пустить крупную слезу по щеке, взглянуть в самую душу очами, наполненными прозрачной горькой влагой. На мужчин действовало безотказно. Даже на тех, кто давно знал этот трюк. Но сейчас Тамара не красовалась. Она просто разревелась как обиженная девочка. Или смертельно уставшая, издерганная баба.
Борясь с желанием ее утешить, Влад безжалостно продолжал:
— Ты замужем была за магом. Да и до того… водила знакомства. Раз такую тревогу подняла, то наверняка знаешь…
Тамара заходилась в плаче. Нос покраснел, на лбу тоже красные пятна. Тушь текла черными ручьями и предательски разъедала глаза. Тамара принялась по-детски их тереть. По лицу потянулись серые полосы.
Владислав вздохнул. Налил ей стакан холодной воды, сунул в мокрую ладонь. Выдал чистое полотенце, отправил в ванную. Всхлипнув, Тамара покорно отправилась умываться.
Подумав, достал бутылку коньяка и пузатую рюмочку. Валерьянки в доме Влад не держал, а пригодилась бы. Тамара по дороге цапнула в прихожей сумку и, похоже, не собиралась выходить, не приведя себя в боевую форму. Он не стал мешать.
…Как же она была хороша той безумной осенью, когда они стояли в городке со смешным названием Канавин. Дни выдались чистые и ясные, небо синело глубокой лазурью, а на ее фоне золотились роскошные клены. В офицерском клубе устраивали танцы, концерты, любительские спектакли. И казалось, что война далеко-далеко.
Девушек было немного, каждая пользовалась бешеным успехом, но Тамара среди них выделялась, как королева в окружении фрейлин. Впервые он увидел ее на сцене. Она вышла в настоящем концертном платье из тяжелого вишневого бархата — позже шепнула по секрету, что сшит наряд был из найденной в полуразрушенном доме шторы. Темные косы уложены короной. Рыженькая аккомпаниаторша — санитарка, через полгода погибнет, пытаясь вытащить раненого из-под огня, — села за рояль. Тамара улыбнулась и запела.
У нее был хороший сильный голос. Она исполнила арию из модной оперетты, романс и песенку из нового кинофильма. Чем-то Тамара напоминала актрису, игравшую главную героиню в кино — высокая, лицо округлое, большие глаза, чувственный рот. Впрочем, вряд ли сама актриса сорвала бы такие аплодисменты, как юная связистка на сцене клуба.
А потом была слякотная зима. И чудовищная мясорубка — мало кто из слушавших в тот вечер певицу дожил до весны. Весной было наступление, потом госпиталь с мадемуазель Иглой. Дальше вспоминать не хотелось.
Лучше уж забыть дурное время и вспоминать Тамару в белом платье, опять не пойми из чего, и рядом с ней до одури счастливого Юрку Сабурова. У невесты в руке — букет ярких георгинов. Это он, шафер, приметил накануне симпатичный палисадник и выменял у хозяйки букет за банку тушенки. Старая карга срезала цветы и причитала: продешевила! Такую-то красоту за одну баночку отдала!
И казалось, кончится война, начнется хорошая жизнь.
Ничего из задуманного не сбылось. Не стала Тамара ни актрисой, ни художницей. Шьет новорежимным мадамам по заграничным образцам и злится на судьбу. Сам он — ищейка, даже не на жалованье, зарабатывает на жизнь тем, что следит за мелкими грешками горожан, проверяет кредитоспособность партнеров городских купцов да оказывает «услуги» местной инквизиции. А Юрки уже и нет. Погиб после войны. И кто знает, не лучшая ли ему досталась участь…
Тамара отревелась и вернулась к столу. Она успела накраситься. Пудры на носу было многовато — маскировала красноту. Гостья не стала отказываться от коньяка, осушила рюмку одним глотком, заела шоколадом.
— Он закрывается, — сухо бросила она, — его не то что районный, его Давид не раскусил. Помнишь Давида?
— Помню. Ну если он не смог, то и я не смогу.
— Я ему не рассказывала. Просто на пельмени пригласила. Он ничего не понял.
— Так, может, ты ошибаешься?
— Нет! — затрясла она челкой. — Не ошибаюсь. Видела. Он, как Юра это называл, знающий. Причем не ясновидец или целитель, а вроде вас с Юрием. Я же мать, — вдруг очень просто и естественно сказала она, — мне никто не нужен, чтобы узнать.
— Немедленно в инквизицию! — приказал Влад.
Тамара зажала уши ладонями:
— Ни за что!
— Чего ты боишься?
— Всего! — буркнула Тамара. — К нему и так учителя относятся без восторга. А если инквизиторы бумагу пришлют — совсем съедят.
— Переведи в другую школу.
— Куда? Ты вообще знаешь, о чем говоришь? Тут хотя бы языки преподают, математик сильный. И водку не пьют на задней парте. Он умный парень, ему в университет дорога, а где его еще подготовят.
— Позвони в центральную, — мягко посоветовал Влад, — там люди толковые. Афишировать не станут.
— Не хочу! — заорала Тамара. — Ты же видишь, что творится. Запреты на профессию…
— Выберет другую. Кому там «использование способностей» запрещено? Психиатрам? А ты мечтала, что у тебя сын психиатром станет! «На что жалуетесь, больной?» — «Это возмутительно, доктор! Мне до сих пор не подали моего любимого слона, хотя я вице-король…»
— Хватит!
— А еще в казино ему нельзя будет ходить. Радуйся! Не ходить в казино — единственный способ остаться в выигрыше.
— Не паясничай! Ты-то знаешь.
— А ты знаешь, что будет, если он кого-нибудь в драке приложит? Спонтанно? Без контроля?
— Догадываюсь, — бросила Тамара, — потому и прошу помощи. Последи за ним, а?
Владислав усмехнулся:
— Вот с этого и надо было начинать.
— А я этим заканчиваю. Ты поможешь?
Влад прошелся из угла в угол. Подошел к окну:
— И что дальше? Так и будешь сидеть с этим знанием?
Тамара молчала. Молчал и Влад. С улицы доносился собачий лай. Две шавки сцепились прямо в детской песочнице. Пухлый ребенок с красным ведром и совком радостно визжал — наблюдать за дракой было интереснее, чем лепить куличики.
— Хорошо, — сказал Влад, глядя, как дворничиха разгоняет драчунов метлой, — я послежу.
