Александр Сухов - Пламенный Путь
Мальчик именно так и сделал: предельно расслабился, закрыл глаза и начал вспоминать, как две недели назад их водили в театр юного зрителя на «Принцессу на горошине». Спектакль был ярким запоминающимся, но Аристарх до сих пор никак не мог взять в толк, каким образом принцессе удалось почувствовать маленькую горошину. Конечно же, он читал знаменитую сказку Андерсена, но прочитать — одно, а увидеть собственными глазами впечатляющую гору пуховых перин и матрасов — совсем другое.
Между тем Владимир Сысоев и Аполлинарий Митрофанович Невструев не сводили с мальчика глаз и время от времени обменивались краткими репликами:
— Обрати внимание, Володя, на интенсивность свечения внешней астральной оболочки.
— И как только он с такой энергетикой не отправил кого-нибудь из наиболее «любимых» воспитателей на тот свет?!
— Согласен, Володя, этот малец помимо собственной воли мог стать убийцей.
— М-м-да, вовремя он проявился, иначе… — Что было бы в противном случае, Владимир Викторович умолчал, но несложно догадаться, что ничем хорошим для Аристарха это закончиться не могло.
— Ну как, Вовочка, подходит он нам?
— Думаю — да, Митрофаныч. Исключительно редкий экземпляр.
Наконец странной парочке наскучило глазеть на замершего неподвижно мальчика и обсуждать его персоналию, будто самого его и в комнате-то не было. Аполлинарий Митрофанович встал со своего места, подошел к Аристарху и, погладив его по коротко стриженной головенке, сказал:
— Лады, паря! Мы закончили тестирование. Можешь открыть глаза и наконец-то постараться все-таки расслабиться. Как видишь, ничего плохого мы тебе не сделали. Ну чего замер будто кролик под взглядом удава? Открывай зенки! Разговор имеется… мужской. Хватай-ка стул, да перемещайся поближе к столу. Я также туда подсяду.
Против мужского разговора мальчик не возражал, хоть и был здорово удивлен загадочным поведением своих новых знакомых. Он подтащил довольно тяжелый стул к столу и уселся аккурат напротив Владимира Викторовича Сысоева. Аполлинарий Митрофанович Невструев подошел к нему и, снова погладив по голове, спросил:
— Чаю хочешь, с конфетами и пряниками?
— Кто ж откажется? — При одном лишь упоминании о сладком у Аристарха потекли слюнки.
— В таком случае, сейчас организуем. — С этими словами «товарищ Леонов» удалился из кабинета.
Отсутствовал он недолго. Через пару минут на столе появились: исходящий паром чайник, заварной чайничек, три чашки с блюдцами и целая гора шоколадных конфет без оберток вперемешку с пряниками в стеклянной вазе.
— Ух, ты! — восхитился мальчишка. — Хорошо живете! — А про себя подумал: — «Наверное, олигархи». — Это новомодное словечко он почерпнул из разговоров воспитателей, кои страшно завидовали этим самым олигархам, при всем при этом от всей души их ненавидели.
— Не жалуемся, — тут же нашелся Вовчик, а Аполлинарий Митрофанович лишь с нескрываемой жалостью посмотрел на воспитанника детского дома и недовольно покачал головой.
Выпив три чашки чая с конфетами и пряниками, мальчик тяжело вздохнул и откинулся на спинку стула, размышляя над тем, стоит ли испросить разрешение у «добрых товарищей олигархов» забрать с собой оставшиеся пряники и конфеты, чтобы угостить Дашку и прочих воспитанников. Но Владимир, каким-то образом сумел догадаться о беспокоящих его мыслях, с улыбкой сказал:
— Не волнуйся, Аристарх, конфеты и пряники возьмешь с собой. Там в углу еще два пакета с гостинцами для твоих друзей. А теперь, если позволишь, поговорим, как взрослые люди. — Возражений не поступило, и он задал, казалось бы, отвлеченный вопрос: — Признайся, мой юный друг, ты сказки любишь?
Торопиться с ответом мальчик не стал — предполагавшаяся серьезность разговора требовала от него взвешенных, хорошо продуманных ответов. С минуту подумав, он заговорил:
— Сказки разные бывают, товарищ Владимир Викторович. Дашка, например, любит про Чебурашку и Простоквашино, а по мне, так там все неправда. Чебурашек не бывает и котов говорящих, и собак и мальчику никто не позволит жить одному в своем доме — непременно появится инспектор по делам несовершеннолетних и быстро загребет его куда следует. Я страшные сказки люблю, потому что в жизни все кончается плохо. Вон Коленьку малого забрали на усыновление, а через неделю нам сказали, что помер, мол, псина родителев евонных загрызла. Рот… рот… тьфу ты! Забыл, как называется.
— Ротвейлер, — подсказал Владимир.
— Точно! — радостно воскликнул мальчик. — Ротвейлер.
— Ну и что с теми родителями? — откровенно заинтересованно поинтересовался Владимир.
— А чо им сделается — депутатам? Теперь по новой приезжают, выбирают другого ребенка. Мы все трясемся, как бы кого из нас не забрали. Я так думаю, товарищи, — Аристарх нарочито заговорил как можно тише, будто опасался, что их кто-то сможет подслушать, — они берут детишек не для себя, а для собаки, ну чтоб злее была и человеков грызть не боялась.
От слов мальчика даже у повидавших всякого на своем веку гостей глаза едва на лоб не полезли. Мужчины переглянулись, и Аполлинарий Митрофанович негромко, но авторитетно бросил, обращаясь к своему коллеге:
— Срочно разобраться, Вовчик!
— Сделаем босс! — без какого-либо намека на ерничанье ответил Сысоев. Затем продолжил, обращаясь уже к мальчику: — Ну хорошо, Аристарх, со сказками худо-бедно разобрались. А скажи-ка мне, в колдунов, волшебников, всяких там ведьм ты веришь?
— Верю, товарищи, — быстро-быстро зашептал мальчик, — колдуны и ведьмы существуют, только таких как Хоттабыч не бывает — одни Кащеи, Гингемы и Бастинды… — И, помолчав немного, добавил: — Эх, стать бы Железным Дровосеком, да так, чтобы воды не бояться, я бы им всем показал, как детей обижать!
— Значит, ты хочешь стать таким же сильным как Железный Дровосек, чтобы бороться со злом, — не спросил, а констатировал Аполлинарий Митрофанович.
— Хотелось бы, товарищ Невструев, — с недетской болью во взгляде ответствовал Аристарх. — Я бы того ротвейлера зарубил, а хозяйвов бы в клетку посадил и кормил бы тем, чем нас кормят.
— Жестоко, — улыбнулся Владимир.
— Но справедливо, — также усмехнулся Аполлинарий Митрофанович, — особенно в плане кормежки.
— Я смотрю, ты Аристарх, парень неглупый и рассудительный, — вновь взял инициативу в свои руки Владимир. — Поэтому не стану ходить вокруг, да около. Короче, так, мой юный друг, у тебя есть реальный шанс стать Железным Дровосеком или любимым тобой Хоттабычем. То есть я немного утрирую, стального тела и волшебной бороды мы тебе не гарантируем, но колдовать ты будешь как заправский волшебник.
— Ерунда! — мальчик махнул рукой, будто отгонял навязчивого комара. — Добрые волшебники бывают только в сказках.
— Но ты же сам только что сказал, что веришь в злых колдунов, — не сдавался Владимир.
— Так то ж злые!
— А доколи в мире есть зло, значит, должно быть и добро, ему противостоящее, — наконец Сысоев нашел необходимые аргументы в разговоре с малолетним пессимистом. — Ты не можешь не признать правоту данного тезиса. — И, не дожидаясь ответа, продолжил: — Более того, перед тобой как раз парочка добрых волшебников: я и Аполлинарий Митрофанович…
От неожиданного заявления мальчик растерялся и как-то сразу бездоказательно поверил тому, что перед ним действительно парочка волшебников — вполне вероятно, на подсознательном уровне каждый ребенок (и не только ребенок) мечтает о том, что когда-нибудь в его жизни появится добрый волшебник и исполнит самое заветное его желание. Однако его мятущийся дух все-таки не сдался вот так сразу.
— Дяденьки-товарищи, так не бывает!
— Бывает, мой мальчик, — подтвердил слова коллеги Митрофанович. — И у тебя имеется вполне реальный шанс стать одним из нас. Вот смотри! — И как бы в подтверждение собственных слов взмахнул рукой.
Прямо на глазах угрюмый директорский кабинет наполнился ярким солнечным светом, летним теплом, птичьим гомоном, залетали радужные пузыри, а между ними неправдоподобно огромные бабочки и какие-то малюсенькие птички с длинными загнутыми клювами. Затем из углов комнаты ударили, будто искрящиеся фонтаны четыре радуги. Они сошлись над головой мальчика и рассыпались разноцветьем брызг, наподобие невероятного салюта. Настроение как-то сразу подскочило на невообразимую высоту, и обалдевший от прилива добрых эмоций Аристарх громко и радостно расхохотался. Ему захотелось вскочить, и погоняться за бабочками и птицами, но как человек взрослый (или считающий себя таковым) он сдержался.
Позволив мальчику вдоволь налюбоваться чудесами рукотворной иллюзии, пожилой волшебник (теперь уже, без всякого сомнения) вновь взмахнул рукой, и в директорском кабинете стало по-прежнему мрачно и казенно.
