Джуд Уотсон - Странствия Джедая 6. Школа страха
Анакину не нужно было ждать, пока вопрос прозвучит полностью. Он уже узнал систему Мид-Рим. Это была Риеркью 10.
– Назовите планету – сказал Профессор Эрадин.
Анакин использовал время, отведенное на ответ, для наблюдения за другими студентами, отмечая, кто немедленно ввел ответ, кто смотрел безучастно на систему наверху, кто пробовал прочитать то, что вводил его сосед, а кто шептал ответу другому. После этого он ввел собственный.
Наверху высветилась надпись – Риеркью 10. Профессор прочитал ее, в то же время наверху появилось число, сколько ответило правильно и сколько неправильно.
– Только 40% дали правильный ответ, – сказал Эрадин строго – Позорно.
Высветилась следующая задача. Анакин заметил, что Ферус ввел ответ прежде, чем вопрос успел появиться. Студент, сидящий рядом с Ферусом глядел на него с завистью, но датапад Феруса был так повернут, чтобы не было видно, что на нем изображено.
Анакин вздохнул. Даже инкогнито, Ферус должен был быть лучшим.
Анакин ввел собственный ответ. Посреди комнаты, миниатюрная человеческая девочка с темными волосами, затянутыми в толстый узел на затылке, улыбнулась ему, и он улыбнулся ей. Она была в его группе Политической Философии, и он уже заметил, насколько заметной она была. Она могла видеть все стороны проблемы и искать ее более глубокое значение.
Соревнование заканчивалось. Наконец вопросы прекратились. Профессор Эрадин подсчитал ответы на своем датападе и поднял глаза.
– И Первый Студент сегодня… – высветилась надпись: ФЕРУС ОЛИН.
– Я хотел бы поздравить нашего нового студента, Феруса Олина, за его прекрасный счет. Его время было лучшим. Превосходная работа.
– Спасибо, Профессор Эрадин – сказал Ферус.
Внезапно другая голограмма появилась рядом с именем Феруса. Легкие частицы сформировались в слова, сияя крупнее и более ярко: СНОБ.
Аудитория взорвалась от смеха. Профессор Эрадин поднял глаза и увидел слова. Его взгляд пробежался по аудитории, в то время как его антенны дрожали от негодования.
– Кто это сделал? Встаньте сейчас же!
Смех медленно затихал, но движение по аудитории продолжалось. Серьезный взгляд профессора Эрадина переходил от студента к студенту, пытаясь спугнуть преступника.
Анакин использовал Силу, чтобы помочь себе. Он отмечал движение, шепоты, изменение, поеживание. Он ощущал затаенные чувства в комнате – сдерживаемый смех, нервозность. Нетерпение. Скука. Голод.
Триумф.
Его взгляд переместился на низкого, потрепанного человеческого мальчика, который сидел, невинно глядя на Профессора Эрадина.
Профессор продолжил. – Если я когда-либо узнаю…
Его слова были заглушены мягким звоном. Из скрытых динамиков раздался голос: "Конец состязания. Пять минут до четвертого занятия. Пять минут." – Свободны, – сказал Профессор Эрадин беспомощно, так как студенты уже поднялись, захватывая свои датапады и, болтая и толкаясь, пошли к дверям.
Анакин направился в сторону коротышки. Его песчаные волосы торчали как щетка, и было легко держать его на виду. Любой, кто мог подключиться к голографическому проектору профессора, чтобы провести розыгрыш, мог бы знать кое-что об обходе системы безопасности. Он отметил, что хотя вокруг него студенты шли в группах или парами, этот мальчик шел один.
– Это было совершенное волшебство, – сказал Анакин, попадая в шаг около мальчика.
– Что? – Мальчик удивленно взглянул в его сторону своими смышленными серыми глазами.
– Голограмма. Ты сделал это, – Анакин махнул рукой – Не волнуйся, я не скажу. Я впечатлен. – Он дружески улыбнулся. – Анакин Скайуокер.
Мальчик ответил нерешительно. – Реймет Отем.
– Ну, как ты сделал это? – Анакин спросил.
– Все дело в пальцах – Реймет изобразил, будто ввел что-то в датапад и усмехнулся. Его серые глаза вспыхнули. – Легко для гения, мой друг.
Они вместе вышли в коридор. Анакин почувствовал раньше, чем увидел, что Ферус притроился за ними.
Реймет повел рукой вокруг себя. – Добро пожаловать в самую удобную тюрьму в галактике. Выглядит не очень, но мы называем это домом.
– Ну, а как вы здесь развлекаетесь? – спросил Анакин.
Реймет пожал плечами. – Я сам себя развлекаю.
Шум студентов, с тревогой спешащих к завтраку заглушил их слова. – Должно быть тяжело со всей этой безопасностью здесь, – заметил Анакин. Он продвигался мягко, пробуя заставить Реймета открыться.
Реймет фыркнул. – Безопасность не столь уж безопасна, как об этом говорят эксперты. Есть способы обойти любую систему.
– Это мне кажется довольно трудным, – заметил небрежно Анакин.
Несколько студентов с любопытством глядели на Анакина, когда проходили мимо. Реймет грубо запихнул свой датапад в карман. – Никто не должен видеть, что ты разговариваешь со мной. Никто не говорит со мной.
– А как насчет твоих друзей? – спросил Анакин.
Реймет нахмурился. – У меня нет друзей. – Он ускорил шаг и исчез в толпе.
Ферус подошел к Анакину. – Интересно.
– Ты слышал?
– Каждое слово. Я кое в чем разобрался благодаря ему…
– Я тоже. Не темнота. Может быть просто… замешательство.
– Он что-то скрывает, – объявил Ферус. – И это может быть что угодно. Это небольшая часть ключа к разгадке.
– Это начало старта – сказал Анакин.
Глава 4
Столовая была облицованной панелями комнатой с мягким, расположенным по периметру освещением и толстыми красными занавешанными шторами, которые приглушали звуки и бросали розовые тени на обедающих. Это было похоже на эксклюзивные рестораны, которые Анакин видел на Корусканте – точно как места, он был уверен, в которых студенты привыкли есть. И, как и в ресторане, размещение в столовой было подчинено негласному кодексу.
Анакину не требовалось много времени, чтобы понять, что лучшие столы стояли под окнами, и его были не рады там видеть. Он не знал, почему большинство студентов относилось к нему прохладно, но он определенно это чувствовал. Когда он собирался куда-нибудь сесть, пустой стул могли оттолкнуть к другому столу, или положить датапад или груду дюралистовых подносов на место. Было ясно, что никто не хотел сидеть с ним. В школе была сильна власть элиты, и он был отрезан от всех остальных.
Тем не менее Ферус был принят почти немедленно, и мог выбирать место, где бы ему сесть. Может быть так было потому, что он как бы принадлежал к могущественной семье на своей родной планете?
Вы можете путешествовать во все концы галактики, и везде будет то же самое – те, кто наделен властью, не любят ею делиться.
Его Учитель как-то сказал ему так однажды, в его голосе чувствовалась утомленное смирение. Но иногда Оби-Ван, казалось, забывал, что Анакин был рабом. Если кто-нибудь знал о власти, это был раб. Он знал о голоде, и знал об оскорблениях, щелкающих вас по носу тем, что у вас чего-то не было.
Он поставил свою миску с ароматным тушеным мясом на пустой стол и сел. Не то, чтобы он нуждался в компании. Джедаю не плохо было быть одному. Но внутри было нечто сожженное, нечто глубокое и горячее, которое, он надеялся, было давно забыто. Он начал есть, испытывая позор и гнев. Было трудно глотать, как будто рот был полон песка.
Он залез в карман своей туники и достал маленький, гладкий камень. Это была речной камешек, подарок Оби-Вана. Раньше он принадлежал Куай-Гону.
Камень был чувствителен к Силе, но не поэтому Анакин доставал его во время напряжения. Когда он тер пальцами по его гладкой поверхности, было чувство, что он в состоянии достичь центра спокойствия Куай-Гона. Он думал о прохладной речной воде, обтекающей его тело, о превращении в рыбу и скольжении в глубокой зеленой реке, а его сознание простиралось еще дальше. Ему и Ферусу пришлось спрятать световые мечи в своих комнатах, и камень был единственной связью с его настоящей жизнью.
Внезапно рядом с ним плюхнулась тарелка. Та самая девочка, которая улыбнулась ему на Всеобщем Информационном Состязании, пододвинула пустой стул ногой с легкостью атлета. Она села и с удовольствием вдохнула пар над своим блюдом, затем взяла ложку. Анакин быстро задвинул камень под край миски, где его не смогут увидеть.
– Ну, действительно ли это богатый опыт, который они обещали тебе в брошюре? – спросила девочка. – Студенты, которые совершенно пренебрежительно относятся к тебе? – ее карие глаза сверкнули на него. Они были глубоки и теплы, и напомнили ему о другой девочке, более красивой, чем эта – фактически королеве. Он видел ту же сообразительность, ту же веру. Это воспоминание больше чем дружелюбие девочки, больше чем речной камень распустила узел гнева в его животе.
Девочка подцепила еду ложкой и отправила ее в рот. – Не волнуйся. Это поправимо.
– Действительно?
Она усмехалась. – Ты получишь высшее образование. – Она протянула ему руку. – Мерит Дайс.
