Владимир Васильев - Дети дупликатора
— А давай-ка на шестнадцатый! — осенило вдруг Сиверцева. — Хрен ли наших слушать-то…
Внутренним каналом военсталкеров и институтской охраны служил девятый, поэтому рации на заимке на него обыкновенно и настраивали.
Колюня сноровисто потыкал пальцем в кнопки; рация несколько раз пискнула. Спустя несколько секунд раздалось шипение — кто-то нажал на тангенту, но говорить почему-то не торопился. Раз, другой. Потом все же заговорил:
— Внимание! Группа, приближающаяся к полевому посту ноль-четыре, назовите себя! Говорит начальник охраны капитан Гурьев.
Капитан Гурьев, в обыденной жизни — Филиппыч, запрашивал гостей спокойно, несуетливо, но так, что без уточнений чувствовалось: командует он не бойскаутами и в руках у его людей не тросточки.
Филиппыч повторил обращение и добавил, что в случае неответа откроет огонь на поражение когда дистанция сократится до полуста метров. Тут ожила внутренняя трансляция, проводная. Фалин ский из «Гнезда» подсказал:
— Филиппыч, они рукой сигналят!
Трансляция душераздирающе зафонила, как будто включенный микрофон поднесли к громкоговорителю, и сквозь фон прорвался обнадеживающий голос Филиппыча:
— Вижу! Затем фон прервался; стало очень тихо, до звона в ушах.
«Сигналят — уже легче, — облегченно подумал Сиверцев. — Наверное, действительно сталкеры». Колюня Бортко тоже малость расслабился. Рация снова какое-то время молчала, довольно долго.
— Давай-ка опять на девятый! — Колюня шевельнул ся, переключая каналы, и едва он перелистнул настройку до девятого, лаборатория вновь наполнилась звуками.
— …будет распоряжение — пустим, — увесисто пообещал кому-то Филиппыч. — А так — не положено!
— Филиппыч, ну не дури ты, — ответил ему упомянутый кто-то, надо полагать — один из гостей. — Нам толь ко поговорить.
— Говорите так. — Филиппыча трудно было смутить. — Хочешь, я ему рацию сам отнесу.
— Перетрудишься, — хохотнул собеседник. — Тогда, может, пусть он к нам выйдет?
— А он выйдет? — уточнил Филиппыч.
— Выйдет, выйдет. А как услышит кто пожаловал — так и выбежит.
«О ком это они? — подумал Сиверцев со все возрастающей тревогой и столь же стремительно накатываю щим подозрением».
— Ну, ладно, ща спрошу. Только если откажется — не обессудь, я ему в таких делах не командир.
Грюкнула дверь и лабораторию вошел заспанный Рахметян; почти в тот же момент вторично зафонила трансляция и Филиппыч все так же невозмутимо объявил:
— Ваня! Сиверцев! Тут гости пожаловали. Тебя видеть хотят. Говорят, от Покатилова. «От Покатилова!» — Сиверцев даже дыхание задержал.
Он почти и думать забыл об этом человеке, сидя который месяц в Зоне. Фигурально, разумеется. Потому что по-настоящему забыть о подобных людях невозможно.
— Пойдешь? — спросил Филиппыч.
Ваня на негнущихся ногах побрел к пульту управления трансляцией. Подошел, коснулся кнопки указательным пальцем и склонился к микрофону:
— Пойду. Перевел дыхание и поинтересовался:
— А они точно от Покатилова? А то мало ли… Ответили Сиверцеву не по трансляции, а на девятом канале.
— Точно, Ваня, — послышался низкий мужской голос. — Выходи.
Сиверцев облизнул пересохшие губы, выпрямился и по очереди глянул на коллег, видимо неосознанно пытаясь найти поддержку.
Рахметян, стоя неподалеку, пристально смотрел на Ваню. На щеках его перекатывались крупные желваки.
— Это кто? — подозрительно спросил Рахметян. — Кто вот сейчас говорил?
— Покатилов, — спокойнее, чем можно было ожидать, объяснил Ваня. — Я пойду, Альберт… Сам понимаешь… Рахметян прекратил играть желваками на скулах и мелко закивал:
— Понимаю… Иди.
И Сиверцев пошел. В предбаннике накинул куртку, повесил на шею полумаску, а за спину автомат.
Коллеги наблюдали за ним в проем открытой двери. Наблюдали одобрительно: идешь за ворота — снарядись так, будто собрался на Агропром. Потому что Зона. У ворот поджидали Филиппыч и Санечка — при брониках и касках.
— Если получится, далеко не отходи, — предупредил Филиппыч. — Оно вроде и тихо, но сам знаешь… Не Парк культуры. Мы прикроем, если чего.
Сиверцев встретился глазами с начальником охраны— видимо, у Вани был очень жалобный и выразительный взгляд, потому что Филиппыч тут же поспешно уточнил:
— Я имею в виду — от зверья прикроем, если сунется. Ворота мы притворим, но запирать пока подождем, имей в виду. Если что — быстро проскочишь.
— Спасибо, Филиппыч, — искренне поблагодарил Сиверцев.
«А чего мне бояться-то? — подумал он чуть позже, подходя к щели между створками ворот. — Я у Покатилова в логове уже бывал. Вроде, он ко мне ровно отнесся, даже и не давил… Ну, да, с Тараненко у них непонятна вышла, ну так я, если разобраться, Тараненко и не указ. Делаю что велят, да и все…»
Мысли были меленькие и удобненькие; в следующее мгновение Сиверцев понял, что заранее оправдывается, а это было плохо. Во-первых, стратегически неверно, поскольку самостоятельно против Покатилова Ваня не совершил ни единого действия, стало быть, какие оправдания? А во-вторых, тактически неверно: в позу подчинения Ване встать, без сомнений, придется, но зачем же так сразу-то? С тем он и вышел за ворота.
Ветра не было совершенно, но пучки жесткой травы все равно слабо колыхались. Небо посерело до такой степени, что его уже хотелось назвать черным. «Дождь будет», — подумал Ваня, отвлекаясь.
Подумал, и приободрился. Если клиент отвлекается, значит клиент приходит в себя. А это замечательно.
Метрах в семидесяти от ворот поджидали охранники Покатилова. Двое. Ваня, не забывая внимательно глядеть под ноги и зыркать вправо-влево, приблизился. Зона за три месяца крепко запустила в него кривые и цепкие корни: он уже не мог просто идти, ни на что не обращая внимания. Он мог идти только по безопасному пути и все время в этой безопасности пытался удостовериться вновь и вновь.
Сиверцеву не сказали ни слова, один из встречающих просто едва заметно повел головой — за мной, мол — и направился прочь от заимки. Двигался он без суеты и спешки, но отнюдь не вальяжно.
— А нельзя тут? — рыпнулся было Ваня, но второй охранник его просто подтолкнул между лопаток. Кажется, стволом, причем Ваня даже не разглядел стволом чего.
«Хана прикрытию», — подумал он. Как ни странно — без особого волнения. Наверное, подспудно Сиверцев был готов именно к такому повороту событий.
Покатилов ожидал метрах в трехстах от заимки, около крошечной низинки. Тут же торчали очередные жид кие кустики — такие издалека и не разглядишь толком. Безлистые, как трава — одни стебли, и те в цвет окружающей местности. Вот между кустиками и низинкой Покатилов и расположился. Вместе еще с двумя охранниками. Один прятался в кустах — довольно удачно, комбинезон у него был что надо, Ваня не сразу его и заметил. Второй возился у огонька. Да, да, и огонек тут был— маленькая бездымная спиртовка, на которой в данный момент кипятилась вода в цилиндрической посудине с длинной ручкой. Отчетливо пахло свежезаваренным кофе.
— Ну, здравствуй, пропажа, — первым поздоровался Покатилов. — Присаживайся! Кофе будешь? И указал на раскладной стульчик напротив себя.
Один из охранников отобрал у Сиверцева автомат и ушел к коллеге в кусты. Второй просто убрел в сторону низинки. Тот, что возился у спиртовки, налил кофе в металлические кружки, но не банальные армейские, а термические, двухслойные, с надписью «Berghoff» на блестящих полированных боках. Налил, погасил спиртовку и тоже удалился.
Сиверцев отчего-то подумал, что впервые перед беседой с Покатиловым его не обыскали. Автомат забрали, да, но по бокам не хлопали и по карманам не шарили. А ну как у него за пазухой пистолет припрятан?
— Здравствуйте, — сдержанно поприветствовал Покатилова Ваня. — Кофе буду! Он присел на стульчик и потянулся к ближней кружке.
«Хоть кофейку хорошего попью, — подумал Сиверцев отстраненно. — А то на заимке такая пыльная гадость, зомби — и те побрезговали бы. А мы пьем, ети его в колготки…» Но реальность не замедлила напомнить о себе.
— Что ж ты, Ваня, от меня прячешься? — спросил Покатилов почти ласково.
В другое время Сиверцев от этого вопроса и от этого тона почувствовал бы себя крайне неуютно. Сейчас он тоже не обрадовался, но известие о четвертой подряд вахте его не то ожесточило, не то просто придало безрассудной отваги. Поэтому он даже кружку с кофе от лица не убрал.
— Я? Прячусь?
— Ну, не я же! — хмыкнул Покатилов. — Я тебя после первой вахты ждал-ждал на поговорить, а ты зайти почему то не соизволил. Нехорошо. Ая не люблю когда нехорошо. «Не знает, что ли? — подумал Сиверцев с недоумением. — Тогда расскажу…»
— После первой вахты у меня тут же вторая началась. Без паузы. А потом третья. И на днях, вот, четвертая начнется. Покатилов поглядел на него с подозрением.
